Корона Меднобородого

14. Глава. Унести ноги из Парижа

Элефант отступил на шаг. Подбежали Оксана и Амелия. Амелия выдернула из шеи Ласки длинную граненую иглу. Ласка отмер, пошатнулся и чуть не упал. Оксана плеснула на рану святой водой.

— Огонь огню рознь, — потрясенно сказала Амелия, глядя на догорающую Колетт.

— Это тебе не дрова, — добавила Оксана, — Черт! Сила!

Оксана подскочила к Колетт и схватила умирающую ведьму за руку.

— Силу! Отдай мне силу! — крикнула она.

Амелия подобрала шкатулку и прижала ее к груди.

— Не отдам!

— А и не надо. У моей бабки дома такая лежит.

Через дорогу в траве дернулся Вольф. Ласка вскочил, подбежал к нему, схватил за лапу и потащил в сторону, где, наверное, воткнут нож. Волк вздрогнул и вывернулся.

— Держи его! — крикнула Амелия, — Прижми к земле!

Ласка обнял огромного зверя и безуспешно попытался обездвижить его. Амелия выхватила нож и воткнула его Вольфу в грудь около передней лапы, прямо перед лицом Ласки. Тот чуть не разжал руки, но сообразил, что она хочет достать пулю. Вокруг места попадания выпала шерсть, и шкура стала из черной серой с багровыми прожилками. Амелия располосовала рану крест-накрест, сунула туда пальцы и вытащила сплющенный кусок серебра. Пуля ударит так сильно, как позволит пороховой заряд и длина ствола, а войдет так глубоко, как позволят плотная волчья шкура и мускулы под ней. Под серой кожей мускулы из красных и полных крови стали серыми и усохшими. Если бы не воздействие серебра, Амелия не смогла бы так легко разрезать плоть и извлечь пулю.

Вторая операция, третья, четвертая. Оксана помогала держать пациента. Все трое вымазались в крови, но вырезали четыре пули. Вольф успокоился и приоткрыл глаза.

— Шевельнуться не могу. Во мне кровь-то осталась?

— Сердце ведьмино будешь? — спросил Ласка.

— Угу.

Притащил труп ведьмы. Рубанул пару раз. Оксана дорезала ножом и сунула в пасть оборотня ведьмино сердце.

Волк пару раз укусил полужареный кусок мяса и проглотил его. Поднялся на три лапы, доковылял до ножа и тяжко плюхнулся на бок. На человеческий бок со свежим звездообразным шрамом.

— Чтобы я… Еще раз… Когда-нибудь… Связался с ведьмой…

— А я? — чуть не заплакала Амелия.

— Ты ведьма.

— Я так и не стала настоящей ведьмой. Знаешь, что такое ученица ведьмы? Невинная девушка. Травки собирать только и умею.

— Еще глазки строить и порчу наводить, — сказала Оксана.

— Это все бабы умеют. Даже ты.

— Я ведьма!

— Какая ты ведьма, ты даже на шабаше не была. Тебя инквизиторы поймают, так на следующий день и отпустят.

— Не отпустят!

— Не спорьте, — сказал Ласка, — И ты ведьма, и ты ведьма.

Вольф кивнул. Амелия собралась возразить, но замешкалась, подбирая слова.

— Ты невинная девушка? — спросил ее Вольф.

— Ну почти, — ведьма немного смутилась, — Колетт меня выгнала! Я хотела быть ведьмой, а стала сначала шлюхой, потом невенчаной женой, а сейчас я вообще непонятно на кого похожа.

— На нее, — Вольф кивнул на Оксану.

— Сейчас тюкну сковородкой. Посмотрим, как от оборотней холодное железо помогает, — ответила Оксана.

— Оксана хорошая, — сказал Ласка.

— Прозвище у нее только странное, — сказала Амелия, — Окс-Анна. Окс по-французски бык, если вы не знаете. Бычья Анна? Чем заслужила?

— Выменем, — хихикнул Вольф.

Оксана несильно ударила его по голове сковородкой.

— Шутники, чтоб вас.

— Ты королю этим именем представлялась? — спросил Ласка.

— Да.

— И что он?

— Заржал и к сиськам потянулся… Черт! Он тоже так подумал. Как теперь ему в глаза смотреть?

— Королю? — удивилась Амелия, — Неслабая ты ведьма!

Оксана приосанилась и даже перестала обижаться на всех подряд за что попало.

— Как добычу будем делить? — спросил Вольф.

— Точно, пойдемте в дом, я покажу, что где лежит, — предложила Амелия.

Дом как дом. Но вот мастерская… Амелия прочитала заклинание, и под потолок выбежала стая светящихся жуков. Пучки трав, подвешенных под потолком. Мешочки. Баночки. Отдельный очаг с котлом. Каменная ступка с пестиком. Доски, ножи. Как на хорошей кухне. И какие-то интересные сосуды и трубочки.

Вольфа ведьмина мастерская нисколько не заинтересовала, зато он сразу пошел обыскивать дом. Оборотень — ночная тварь, и темнота ему не помеха. Даже в человеческом обличии у него почти волчий нюх и хорошее ночное зрение.

— Ух ты! — вырвалось у Оксаны, — Такого размаха у моей прабабки не было. Я даже не пойму, что здесь что.

— Я тоже не все знаю, — сказала Амелия.

— Как делить будем?

— Тебе сила, мне шкатулка. Тебе травы, которые ты знаешь, мне остальные.

— А инструменты?

— Куда ты их потащищь?

— А домик?

— Не знаю.

— А книги? — Оксана оглянулась, — Тут три книги.

Амелия пожала плечами.

Оксана сходила в спальню, вернулась с двумя простынями. Одну порвала на кусочки, в которые стала заворачивать травы, другую расстелила на столе, чтобы все в нее складывать.

Появился Вольф.

— Я там нашел украшения, — сказал он, — Амелии домик остается, и голубятня, мастерская. Оксане в счет этого из украшений долю. Пойдет?

— Пойдет, — сказала Амелия, — Только можно мне одно колечко?

— Держи.

— Ты подарил мне колечко! Теперь я поеду с вами!

— Куда ты поедешь, дурочка?

— Куда вы, туда и я.

— Задницу покажи.

Амелия развернулась и задрала подол. Задница красивая, но уже побита о седло. Ласка смутился и отвернулся. Но не сразу.

— Тебе завтра будет больно в седло садиться, — сказал Вольф, — А нам надо поспешить. Нас сам император ждет. И король еще. Два месяца верхом. В женском седле тебе за нами не поспеть, а в мужском чтобы ездила и учить тебя некогда, и сотрешь ноги до мяса.

— И что мне делать?

— Тут живи. Сколько лет жила и еще проживешь. Я потом приеду.

— Я боюсь.

— Чего?

— К Колетт гости ходили. Придут, спросят, где хозяйка. Что я отвечу? Голуби эти еще. Корми их, убирай за ними.

— Почему голуби, а не вороны? — спросила Оксана.

— Голуби глупые, а ворон первым делом скажет «что я с этого буду иметь». У них сильное критическое мышление, и они самодостаточны. Чего ты хочешь, они по сто лет живут, успевают ума палату нажить. Ворон не полетит день пути туда-обратно за какие-нибудь вкусняшки. Тем более, за право надеяться на вкусняшки, как голубь, — ответила Амелия.