Корона Российской империи

– А где Ирина? Ты с кем сейчас по сотовому разговаривал?

– Я говорил с вашим Константином.

– С Пугиным?

– С ним… Странный какой-то. Говорит, что он с вашей женой едет в Крым.

– Не повторяй ерунду, Кузькин! Моя жена – она там, где надо! А этот придурок сочиняет всякую чушь. И не надо петь под его дудку… Как попугай, честное слово!

– А еще Пугин просил вам передать, что не надо дергаться. Мол, нервничать – вредно для здоровья… Поехали, Петр Петрович, в Дюкино. Внизу захватим Хилькевича, а по дороге ОМОН вызовем… Но почему этот гад о вашей жене упомянул? Никак не пойму. Загадка века!

35

Петухов в деревне совсем не было слышно… Или Муромцев проспал?.. Он взглянул на часы – было больше десяти. По здешним меркам это почти середина дня.

А вставать совсем не хотелось… Он лежал в отдельной комнате. Скорее – в каморке чуть больше вагонного купе. Вместо двери – проем с занавеской, которая была закрыта только наполовину. Паша не сомневался, что хозяйка сделала это намеренно – открыв глаза, он видел центр большой комнаты, часть стола, а вдоль стены белела печь… Мила двигалась босиком, и потому тихо. Она не ходила между плитой и столом, а порхала, как восточная красавица… Она надела фривольный халатик на две пуговицы – очень короткий и почти прозрачный.

Павел сразу все понял. Такое с ним бывало неоднократно. Ему даже нравилось, когда женщины пытались его соблазнить… Но только не сейчас, когда под угрозой престиж Родины!

Он отвернулся к стене и вдруг все вспомнил… Паша улыбнулся потому, что теперь этот самый престиж вне опасности.

Все произошло вчера вечером…

Евдокия развернулась и, увлекая за собой Муромцева, пошла к своему дому. Телохранители спешно попятились, соблюдая дистанцию в тридцать метров. Они чуть с обрывчика в Чурку не свалились…

Это странно, но родительский дом жены самого Пугина был обычным сельским срубом с облупившейся зеленой краской… Странно потому, что чиновник просто купался в деньгах, и отстегнуть бабки на новый дом – ему, что пирожок купить.

Вероятно, что сама Евдокия не хотела изменений в этой избе. Она надеялась сохранить дорогу к детству…

Паша разжигал самовар сосновыми шишками. Это оказалось очень увлекательным делом. Медная конструкция гудела и пыхтела, как паровоз. Смолистое топливо сгорало мгновенно, выбрасывая в ночное небо кучи искр и дыма. Это чем-то напоминало Новый год с китайскими петардами.

А сама Евдокия накрывала на веранде ужин из самых простых продуктов. Почти всё были привезено из московских Супермаркетов, но это был «деревенский» хлеб, буженина с хреном и всякие там грибочки и огурчики. А в центре стола – маленький прозрачный графинчик с вишневой наливкой. Не для веселого застолья, а так, скорее для антуража… Двести грамм на двоих – это как слону чайная ложка.

Когда самовар закипел, Муромцев перенес его на веранду, и началась светская беседа. Говорили о разных разностях… В какой-то момент очарование Пугиной заворожило Павла и он почти забыл о деле. А когда вспомнил, то перевел рельсы на другую тему – про свою «невесту», которая скучает в Москве.

– Вот вы, Евдокия, не первый год замужем, а я впервые связываю себя узами. Как в народе говорят – хомут на себя надеваю… Нет, я это добровольно! По большой любви. Я уже и свадебный подарок купил.

– Интересно, Павел. И что же вы выбрали?

– Купил очень подходящую вещь, но боюсь, что будет смотреться дешевкой. Как бижутерия из чешского стекла… Я даже захватил эту штуку сюда. Мне, Евдокия, очень важен ваш совет.

Муромцев извлек коробку от киевского торта, поставил в центр стола и открыл… Или лунный вечер на веранде имел свою магию, или мерцали свечи на столе, или еще что, но копия короны сверкала во всю мощь. Дешевое фуфло, а смотрелось вполне как старинные бриллианты в золоте.

– Ой, Паша, какая прелесть… Мне муж позавчера такую же подарил. Он сказал, что это самоделка, что купил ее на Арбате у какого-то ювелира.

– Вот и я купил на Арбате. У того же самого ювелира… А давайте, Евдокия, сравним наши короны.

– Давайте!

Пугина побежала в чулан со свечкой. Было очень неудобно одной рукой за валенками и прочим старым барахлом выуживать на полке корону, завернутую в платок из козьего пуха… Впопыхах она сдвинула в сторону стремянку, и та покосилась, но осталась держаться на честном слове.

Радостная Евдокия ворвалась на веранду, поставила рядом вторую корону – и в этот момент стремянка в кладовке рухнула. И не просто так, а с грохотом – плашмя и на пол.

Падая, лесенка зацепила жестяное ведро с набором склянок от старых лекарств. Все это вместе упало на тазики, шайки и баки. Шум и звон был такой оглушительный, что его вполне можно было принять за артподготовку при штурме Берлина.

Дуня машинально рванулась в кладовочку, а этих секунд Муромцеву вполне хватило на подмену… Теперь в козьей шали лежала подделка, а в киевской коробке – настоящая корона нашей Елизаветы Петровны. Подлинная реликвия, привезенная из Амстердама и спасенная простым майором с виллы «Икар»…

Все дальнейшее было умелым сворачиванием банкета… Мол, я в деревне слишком надышался кислородом. Мол, хозяйка меня ждет – Мила спать без меня не ляжет.

Когда он пришел, то Людмила тревожно спала, оставив на столе пустую бутылку малороссийской водки, которая мелькает в телесериалах.

Ему оставалось только пробраться в каморку с занавеской, спрятать корону за подушку и заснуть сном победителя.

36

Они мчались на довольно приличной скорости. Почти всю дорогу молчали… До Дюкино оставалось с десяток километров. Заложница ему была не нужна, и Пугин решил избавиться от Ирины. Не в том смысле, чтоб лишить ее жизни. А так, как в сказках – приводят девушку в темный лес, привязывают к дереву и оставляют на съедение волкам…

Он приказал Багровой свернуть, но не очень удачно. Они уткнулись в молодой лесок, где елки, молодые лохматые березки и кусты орешника, к которым вообще невозможно привязать человека… Тем более – девушку!

Самым подходящим объектом был деревянный столб, толщиной в руку. Он был чуть выше двух метров и уютно стоял на опушке. На его верхушке на двух гвоздях держалась фанерка с плакатиком: «Береги лес – наше богатство».

Веревок оказалось не так много. Пугин успел связать Ирине руки и привязать к столбу на уровне: от пояса до шеи… В конце действия он вдруг улыбнулся, отметив, что, как джентльмен, старается все делать деликатно. Приходилось привязывать крепко, но без хамства, не касаясь руками ее груди…

Когда чиновник уехал, Багрова попыталась развязаться – пустой номер! Тогда она начала кричать – все глухо! А вот когда повернулась в сторону – столбик затрещал. Он уже три года торчал в сырой земле и в нижней части постарел и прогнил… Три наклона вправо, три влево, рывок вперед и – свобода!

Идти со столбиком за спиной было можно, но сложно.

Не так долго сказка сказывается, да долго дело делается… Только через час после привязывания Ирина вышла на большую дорогу.