Коротко обо всём. Сборник коротких рассказов

– Пойдём уже, раколов.

Они шли, держась за руки, по серой, высохшей дороге, когда нива догнала их, и, подняв пыль остановилась.

– Папка. Ну и достанется нам сейчас.

– Это, что такое? Ты где должен был быть?

– Константин Степаныч…

– Я тебе дам Константин Степаныч. Тебя уже час буксир ждёт. Я все поля объездил, а ты тут с Машкой. Я тебя сейчас…

– Константин Степаныч…

– Папа, не надо.

– Я тебе дам не надо. – Константин Степаныч, вынул ремень, Лёшка пустился наутёк. Он бежал, петляя по спелой пшенице, Константин

Степаныч бежал за ним, махая ремнём и ругаясь. Вдруг Лёшка стал как вкопанный и в упор посмотрел на отца Машки. – Что? – Опешил Константин Степаныч.

– Я это, завтра к вам сватов зашлю.

– Что?

– Я говорю, завтра к вам сватов зашлю. – Константин Степаныч, подошёл к Лёшке и поправил воротник.

– Сватов?! Ну, что ж засылай. Там и поговорим. А сейчас марш, к трактору.

– Я мигом, только вы меня и видели. – И Лёшка рванул, отталкиваясь от земли, так будто хотел взлететь.

– А ты давай в машину. На ферму еду, отвезу.

Скоро дорога опустела. И только жёлтые колосья, налитые спелым зерном, тихо качались над серой, растрескавшейся землёй.

Дачная история.

Вечер. Скамейка. Тёмный куст сирени. Шорох платья. Шёпот.

– Иди ко мне.

– Подожди.

– Что?

– Сюда идут.

– Давай сюда. – Прячутся в кустах сирени.

Пара подходит к сирени. Садятся на скамейку.

– Нет, что ни говори, а малые дети, малые проблемы. Большие дети – большие проблемы. – Сказала она

– Да. А всё-таки хорошо, что уже не маленькие. Они гуляют, мы гуляем. Никто никому ничего не должен. – Ответил он.

– Не скажите. Малых бы уже уложили. И спокойно бы разговаривали. А тут, сиди как на иголках. Где они, что с ними.

– Они уже в таком возрасте, когда сами должны думать, где они и, что с ними.

– Вам легко рассуждать. У вас парень. А у меня девка. С парня, что? Гладки взятки. А девка потом, всю жизнь будет каяться.

– Не наговаривайте. Хорошая у вас девка. Умная, красивая. Такая цену себе знает.

– Да, знает. Уши развесит как дура, растечётся, а парням только того и нужно. В раз окучат.

– Ну, что вы не все такие. Мой вон, такой увалень, что не знает с какой стороны к этому делу подойти.

– Скажите, тоже. У вас парень золото. Скромный, воспитанный. Слово поперёк не скажет. Не то, что моя фурия. Так глазами срежет, что и не рада, что рот открыла.

– А вы думаете у нас лучше. День и ночь за компьютером. А подойдёшь, скажешь, поди, сынок мусор вынеси, так неделю потом ходит, фыркает. Точно я его носом в этот мусор и ткнул.

– Ох, детки, детки.

– Да, что мы всё о детях, да о детях. Ночь какая, луна, сирень. Пора и за себя поговорить. – Придвигается к ней.

– Да, что нам уже за себя разговаривать. Возраст уже не тот.

– Почему же не тот. – Обнимает её.

– Ну, скажите тоже. Мы с вами уже не дети.

– Вот и я о том же. Что ж нам всё, вокруг да, около ходить. Вы женщина видная, свободная. Я мужчина, так сказать в самом рассвете сил. Ничем, ни с кем, не связан. Что ж нам время зря терять? – Тянется к ней губами.

– Ах, я даже не знаю, что вам ответить на это. Всё как то спонтанно, как то, неожиданно. – Целуются.

– Ваши губы, это цветы магнолии.

– Ну, вы, тоже, скажите. Прям, так и магнолии.

– Позвольте ещё раз прикоснуться к этим чудным лепесткам.

– Вы меня в краску вгоняете.

– А это ничего. Это вам даже к лицу.

– Тоже скажите, к лицу. Да в темноте и не видно, поди, ничего.

– Вот и я говорю, не стоит смущаться. – Целуются.

– Мир мой перевернулся, когда я увидел, как вы помидорчики то свои подвязываете. Сколько любви, заботы. Эх, думаю, рядом с такой женщиной всю жизнь прожить можно.

– Скажите, прям, а за помидорчики я вам так скажу. С детства, к труду приучена. Ни минуты не могу без дела сидеть. Не то, что нынешняя молодёжь. Я вон своей говорю – Ты ж доча смотри, что вырастишь летом, на даче, то зимой в городе кушать и будешь. – Так она мне – Я мама, все, что нужно в магазине куплю. – А я ей – Так ведь, чтоб купить заработать надо. А она – У меня муж будет зарабатывать. – Так ведь такого мужа ещё поискать надо – Говорю. – За это мама – говорит – ты не волнуйся. – И в телефон, только её и видели.

– О чём только думают. – Согласился он. – Мой, вон ничего руками делать не умеет. Только и может, что с утра до вечера мышкой вертеть. Я ему говорю. Ты пошёл бы во двор. На турнике бы повисел, мышцу бы, какую накачал. Всё польза была бы. А он мне – Я говорит, батя, двадцать четыре часа мышцу качаю. – Я говорю, Какую ты там мышцу себе качаешь? Мышкой, на пальце?! Так ты там себе только паралич со временем накачаешь. А он постучал этим пальцем себе по лбу, и сказал. – Я батя, вот какую себе мышцу качаю. И опять в свой компьютер уткнулся.

– Да, о чём только думают. – Согласилась она. – А вы-то сами ни минуты без дела не сидите. То пилите, то строгаете, всё время при деле.

– У нас знаете тоже воспитание. Я после восьмого класса по плотницкому делу пошёл. Так и тружусь до сих пор на этой ниве.

– То-то я смотрю, у вас всё так ладно выходит. Что не поделка, так произведение искусства. Ой, совсем забыла, нам бы заборчик общий поправить. А то завалиться скоро. На ладан дышит, как говориться.

– А, это поправим. Я уже и доски заказал. Думаю старый забор снести и новый поставить.

– Как это вы так, надумали сами и не сказали мне ничего.

– Так я вот и говорю. Вы не беспокойтесь, вам это ничего не будет стоить. Я всё сам сделаю.

– Ну, как это, что ж я, общий забор и ничего не будет стоить? Я так не согласна.

– А вы мне обеды готовьте, пока я трудиться буду, и в расчёте. Очень у вас картошечка тушёная ароматно пахнет, когда вы её готовите. Я так, весь день хожу и слюной истекаю.

– Ладно, договорились с меня обеды, и по маленькой, к картошечке. Наливочка у меня сливовая, сама делала. Слива такая уродилась, что как говориться сам бог велел, пустить её в производство.