Короткое время бородатых

* * *

После воскресника Андрей пошел Кольку провожать. На голове мальчишки по-прежнему красовался пучок длинных птичьих перьев.

– Что это у вас за отряд? - спросил Андрей.

Колька подозрительно покосился.

– Вам, значит, можно отряд, а нам нельзя?

– Почему нельзя... Я просто спрашиваю, какой отряд?

– Индейский.

– А почему индейский?

– А почему у вас студенческий?

– Здорово. Мы же студенты, вот и студенческий. А вы школьники - значит, школьный.

– Школьный, - презрительно усмехнулся Колька. - Скажешь тоже... школьный. Индейский, вот это да.

– А почему "Разведчик"?

– А у вас почему "Ермак"? Вы что, Ермаки, что ли?

– Вообще-то верно.

– А мы разведываем.

– Что разведываете?

– Разведываем. Нельзя говорить. Не обижайся, я клятву дал.

– Раз клятву, тогда конечно... Слушай, это ты ребятам в лагере сказал, что нас бить собираются? Тогда, в клубе?

– Я.

– С чего ты взял? Кто нас бить собирался?

– Я у клуба слышал. Ваня этот бешеный. Лезет на всех. Задавучий. Вот я и побежал. Неправильно, что ли?

– Да нет, может, и правильно. А ты чего не приходишь к нам?

– Чтобы врачиха опять орала?

– Не будет она орать, - успокоил его Андрей. - Мы ей сказали, приходи.

– Приду, - пообещал Колька. - А ты нам можешь индейские значки нарисовать? Как у вас на рубашках?

– Нарисую. Только ты скажи, что рисовать. Подумайте с ребятами, и скажешь.

– Точно нарисуешь?

– Я же сказал.

– Тогда я побегу к пацанам. Может, сегодня успеем придумать.

– Беги.

Колька, поддернув штаны, помчался рысью и исчез за вагончиками.

Андрей же пошел потихонечку дальше и скоро очутился за поселком, на развилке дорог. Одна из них вела к посадочной площадке вертолетов, другая поворачивала вправо, к станции. Андрей двинулся по второй.

Вечерело. Погустела комариная сетка, висящая возле лица. Сумерки пробрались в тайгу, она потемнела. Розовой пеной лежали высоко в небе легкие облака. А от поворота дороги, навстречу Андрею шла женщина.

Еще издали, не видя ее лица, Андрею показалось, что походка и фигура женщины знакомы, а пройдя десяток-другой шагов, он понял, что это Наташа. Андрей остановился, подождал и, когда Наташа поравнялась с ним, поздоровался.

Сегодня на лице Наташи не было и следов косметики, которая неприятно поразила Андрея в клубе. Оно было ясным, и ветер плескал на него темные пряди распущенных волос, обнажая маленькое ухо с проколотой оттянутой мочкой.

Андрей вдруг почувствовал, как томительной и светлой волной наплывает на него робость.

– Гуляете? - спросил Андрей, когда они пошли рядом, и показал глазами на большую сумку: - Позвольте?

– Да она пустая, - отозвалась Наташа и легко подняла сумку на вытянутой руке перед собой, но потом вдруг передумала, протянула ее Андрею: - Держите.

– Гуляете? - еще раз повторил Андрей.

– Купаться ходила. Постирала немного. Здесь озеро, километра два по дороге. Правда, вода какая-то черная, но чистая, да и лучше нет.

– А я не, знал, - отозвался Андрей и вдруг со страхом почувствовал, что наступает катастрофическое состояние, которое было его всегдашней бедой. Он никогда не был молчуном и считался в своем кругу человеком разговорчивым. Но стоило ему остаться наедине с девушкой, которая ему нравилась, и язык замирал. Боязнь сказать что-нибудь не так, заговорить о пустом и тем показать себя человеком болтливым и бестолковым, слишком откровенное желание с первых минут разговора понравиться, произвести выгодное впечатление портили дело. Десятки будто бы подходящих тем вертелись в голове и просились на язык, но все тот же страх заставлял лихорадочно искать лучшее. А время между тем шло, и унизительная, по его мнению, пауза затягивалась. Все новые и новые темы, забавные случаи и истории вспоминал он, тотчас отвергая их. Пауза становилась угрожающей. Андрей окончательно терялся и, желая во что бы то ни стало прервать мучительное молчание, с каждой минутой отдаляющее его от идущей рядом девушки, бодро наигранным, насквозь фальшивым голосом начинал действительно бесцветный и пустой разговор, какой ведут люди, когда им приходится идти рядом. Путь становился тягостным, длинным, и Андрей с нетерпением ждал конца, быстро прощался, а потом ругал себя последними словами и горько жалел, что все получилось так нескладно. Так вышло и сегодня. Он уже начал ругать себя, что пошел с девушкой, надо было поздороваться и идти своей дорогой, не выставлять себя на посмешище. Но его выручила Наташа.

– Домой вы дошли спокойно?

– Да, конечно.

– Я боялась, как бы эти... - она запнулась, - ну, Ваня Судак, по пьянке драться на вас не кинулись.

– Нас же было четверо. А вас они не потревожили?

– Обошлось, - нахмурилась Наташа и тут же спросила: - А эта девушка, Зоя, она вместе с вами в бригаде работает?

– С нами.

– Молодец! Вот молодец!

В голосе Наташи звучало уважение.

– Чему вы удивляетесь? Ведь вы тоже работаете, и больше, чем Зоя.

– То я, а то она, - разница.

Минуту поколебавшись, Андрей спросил:

– А кто эти ребята, вчерашние?

– Эти-то... Ну, тот высокий, Ваня - Бешеный Судак. Так... без царя в голове. Больше пьет, чем работает. Его бы выгнали давно, да людей не хватает. Электрик... А те двое, я и звать-то их как не знаю, недавно приехали.

– Они пристают к вам?

Наташа не ответила, опустила голову.

– Да вы не бойтесь, скажите. Мы с ними не справимся, что ли. В конце концов начальству вашему скажем. Тоже мне гангстеры.

– Нет, не надо начальству, - испуганно сказала Наташа. - Не надо.

Андрей остановился.

– Послушайте, чего вы боитесь?

– Хорошо, я вам скажу, только об этом не надо рассказывать, и заступаться за меня не надо. Я сама не маленькая. Обещаете?

– Обещаю.

– Хорошо, пойдемте, чего мы стали... - Она повернулась к Андрею и пожаловалась. - Пристает он ко мне.

Это было сказано просто, но такими жалобными стали Наташины глаза, в которых казалось вот-вот проступят слезы, что Андрею сделалось не по себе.

– Кто пристает, Иван? - спросил он тихо.

– А-а, Иван этот - пешка. Китыч пристает.

– Какой еще Китыч?

– Да прораб наш, Валерий Никитич. Его Китычем все зовут.

Андрей удивился.

– Это в очках? Наш прораб?

– Да, он. Когда мы в клубе были, он мне днем еще сказал, что какой-то праздник у них, чей-то день рождения. И чтобы я пришла. Иван потом тоже подходил: не забудь, мол, смотри. Человек ждать будет. А я плюнула и не пошла.

Он и раньше... то провожать идет, то придет домой - не выгонишь же, сидит, сидит... Не нравится он мне, и все, - простодушно сказала Наташа и руками развела. - Ну, не лежит к нему душа. А тут эти сваты пришли. Прямо в клуб. Ждет, видишь ли... Ой, - вздохнула Наташа. - Так нехорошо получается. Вот и вам теперь... неприятность может быть. Он настырный, Китыч. Может, и зря не пошла. Не съел бы, в конце концов.

– И правильно, что не пошли, - сказал Андрей. - Тоже мне хозяин. Правильно сделали. Не бойтесь. В случае чего я помогу.

Но Наташа оставалась по-прежнему невеселой. Поэтому Андрей согласился зайти в "балок" - маленький бревенчатый домик, где жила она с подругами. К тому же ему просто-напросто не хотелось расставаться с Наташей.

Девичья квартирка была тесной: крохотная кухня с железной печкой и комнатка, в которой умещались три кровати да стол. О том, что жили здесь женщины, говорили флаконы да склянки на тумбочке, беленькие занавески на окнах, открытки с красавчиками киноактерами на стенах возле кроватей да какая-то зелень в простых стеклянных банках.