Корпорация «Исполнение желаний»

Чай окончательно остыл, а ощущение уюта вдруг незаметно, но стремительно улетучилось. Нахлынула тоска по прежней жизни, по родной квартире, по всему, что существовало за оградой Тали. Аккуратно проведя пальцем по пыльной обложке «Земледелия», я отложила книгу и вздохнула. Все равно она не моя. И почитать, скорее всего, тоже не дадут. Не то, что бы меня очень интересовало земледелие, но я по собственному опыту знала, что все книги, написанные Туэрцами, интересны просто по изложению, да и просто попрактиковаться не мешало бы.

— Хочешь что-нибудь рассказать? — Спросил Халк, внимательно глядя на меня.

— Нет.

Он легко кивнул, задумчивое выражение не покидало его лицо.

— Ты расскажешь. — Только и произнес он. — И где научилась языку, и за что попала в Тали…

Я напряглась, внутренне готовясь к обороне, но он лишь усмехнулся.

— Не сегодня. Сегодня я устал. Ты придешь ко мне завтра после обеда, и тогда мы поговорим снова.

Как тут было спорить? Сказал прийти, значит приду. С одной стороны — это означает, что допрос, которого мне всеми силами хотелось избежать, продолжиться снова, с другой стороны появилось едва уловимое чувство радости. Что это еще за новости? Попытавшись уловить причину неуместных эмоций, я быстро обнаружила, что в моем состоянии это все равно, что после сорока километровой пробежки решиться пойти на дискотеку — что означает — абсолютно невозможно ни эмоционально, ни физически — я лишь мысленно махнула рукой и решила разобраться во всем позже.

— С баллами твоими тоже разберемся завтра. — Снова опередил мой вопрос Халк. — Сейчас иди спать.

Я не стала ни спрашивать, ни спорить. Лишь поднялась и направилась к двери. Завтра, так завтра. По-крайней мере самое страшное уже выполнено. Я призналась, а значит утром ни у кого не снимут злосчастные двадцать баллов, и оставшиеся несколько часов этой ночи можно проспать спокойно. Даже на растерзание Грегу не отдали. Случаются же еще счастливые дни!

Взгляд случайно снова упал на висящую на стуле бежевую рубашку. Где-то внутри тупо кольнуло иголочкой. Алекс тоже вот так небрежно всегда разбрасывал свои вещи по дому….

«— Только этого еще не хватало…» — почти зло мысленно выругалась я, закрыла за собой дверь и зашагала по направлению к своей коморке по темному коридору.

Вернувшись в темную комнату, я долго лежала, глядя в темный потолок, размышляя обо всем подряд. Тело было уставшим, но сон не шел, а в голове всплывали разные картинки из прошлого — далекого и близкого. Вот Халк, сидящий напротив в кресле, сканирующий каждое слово, вылетающее из моего рта. И почему он при всем своем грозном виде, не вызывал во мне страха? По всем правилам должен был, но как я ни старалась, я не могла вызывать к нему неприязни или отвращения. Скорее букет непонятных смешанных эмоций. То он холоден, как лед, то, вдруг, справедлив, то нейтрален. А сегодня так вообще…. И откуда только взялось это желание посидеть в его кабинете подольше? Не глупо ли?

А с другой стороны, все, что когда-то осталось позади, вся налаженная жизнь до и после Алекса, теперь как будто потеряла значение. Осталось только здесь и сейчас. Реальностью стали все эти люди вокруг — Табита, работники каменоломни, Грег, Халк. Во мне будто что-то постепенно менялось, новое прочно занимало место в голове и сердце, а старое уходило куда-то вглубь, затиралось и исчезало. Какими глазами бы я сама теперь смотрела на тех же людей, которые когда-то были хорошо знакомы, а теперь остались в другом мире? Они все так же ходят по магазинам, пьют кофе в кафе, сидят по вечерам в баре, дерутся, смеются, мирятся, едят завтраки, ходят на обычную нормальную работу…. Они свободны и не понимают этого. Они даже не думают, что «зона 33» могла бы существовать в реальности, а я для меня она стала повседневной жизнью. Эта пустыня, это ранчо, эти правила выживания. Жестокие и глупые, но с ними приходится мириться.

Наконец, сон медленно опустил свое тяжелое покрывало на мое сознание, и оно отключилось, в тревожном ожидании нового дня.

На следующее утро я завтракала на кухне с Табитой. Вот уже некоторое время, как я перебралась из общей столовой на кухню к Табите. На подоконнике работало радио, я задумчиво черпала из тарелки какой-то суп, Табита же возилась с посудой в раковине.

— Надо же, я уж думала все, прощай двадцать баллов! — Бубнила она, намыливая ложки. — С самого утра на браслет смотрела, все ждала, что сейчас пикнет. Ой, беда! С шести утра глаз не сомкнула.

Я помалкивала, уткнувшись носом в тарелку.

— Ай, нет же! Не случилось. Значит, сознался он, тот негодяй, кто хлысты-то попортил. И не то, что бы я его сужу. Сама бы если бы могла у этих мародеров хлысты бы поотбирала…. Тьфу! — Она смачно сплюнула, громыхая мыльными кружками. — Но ведь и двадцать баллов не шутки! Это ж сколько работать бы опять ни за что!

Я промычала что-то нечленораздельное в знак согласия. Едва только Табита поутихла, как стало слышно голос радио-ведущей, льющийся из приемника.

— …Проиграв две тысячи баллов в казино, мистер Томпкин покончил жизнь самоубийством, прыгнув с моста на проезжую часть, откуда его тело было доставлено в….

Недослушав, я удивленно отодвинула от себя пустую тарелке и посмотрела на Табиту.

— А что, здесь и казино есть?

— Есть, а как же. — Отозвалась она. — Играй кто хочешь. Только вот не выиграл еще никто. Знаешь сколько идиотов верят в чудеса? Думают, вот сейчас удача их спасет. И крутят и крутят эти колеса, и все глубже в яму. А как поймут, что на счету уже минус ай-яй склолько, так поздно уже….

Сегодня Табита была на редкость разговорчива.

— А что, и минус возможен? — Удивленно, но как-то вяло поинтересовалась я.

— А как же! На минус как раз ограничений-то и нет. Ты токма не ходи туда. — Предупредила она, качая головой. — Даже не думай. Кто бы что ни говорил.

— Да я и не собиралась….

— И не надо. А то впустить-то впустят. Туда кто хочешь может зайти. А вот потом их укатывают в морг то с мостовой, то еще откуда….

Она снова покачала головой. А у меня, несмотря на жару этого утра, по коже прошел мороз. Хороша система! Не скупился кто-то на черную фантазию, хорошо все продумал. Во все времена хватало верящих в удачу, миллионы проигрывались и будут проигрываться, а ведь все равно люди надеются. Только вот надежда их продолжает жить, когда их самих уже не становится. Я еще раз ужаснулась, представив, каково это — выходить оттуда под утро, когда у тебя на браслете минут тысячи, этак, три. Содрогнувшись от обновленной картины и без того ужасного Тали, я поднялась, поставила тарелку из-под супа в раковину, затем убрала со стола крошки.

— Ладно, пошла я.

Табита, слушая радио, только качнула с мою сторону головой.

— Давай. Если на обед не успеешь, я в холодильнике оставлю.

Я вышла в тихий дворик, граничащий с садом, со стороны кухни, сладко потянулась и огляделась. День, как ни странно, был спокойный и тихий. Даже настроение, глядя на то, как утреннее солнце золотит зеленые листья, поднялось. Я порылась в памяти в поисках того, что от меня требовалось сделать на сегодня. Там было не так уж много. Так — отскрести двор перед входом, доставить какие-то вязанки, сложенные на телегу в дальний амбар за полем, привезти еду в каменоломню и, вроде бы, все. Только вот, все ли? Я напряженно порылась в памяти, будто что-то намеренно не хотело даваться в руки. Ах, ну как же! Конечно! Сегодня после обеда Халк будет ждать меня в кабинете для продолжения задушевной беседы.

Как ни странно, мысль эта принесла не только тревогу, но и что-то другое. Сладковато-тягучее…. Я обеспокоенно задумалась, но так и не поняла, что же это за чувство. Какое-то несовместимое с логикой, почти чужеродное. Но и прогонять его не хотелось. Будто капля росы опустилась на выжженную переживаниями поверхность моей души, и появилась надежда на что-то почти чудесное. Я тряхнула головой. Да что же это все-таки со мной происходит. Порывшись в недрах сознания на тему «а не засел ли там панический страх перед встречей с Халком» и, как ни странно, не обнаружив такового, я позволила себе улыбнуться и зашагала к углу дома, чтобы по пути к внешнему крыльцу, заглянуть в кладовую и обзавестись парой жестких щеток, которые как нельзя лучше подходили для первой задачи очистки каменных плит перед парадным входом.