Корпорация Vallen'ok

— Наверное, твое ноу-хау какое-то хау-но, — четко услышал я шепот Харута.

— Чтобы не заниматься предположениями, думаю будет лучше спросить данных сотрудников, — высказал свое мнение Огивара-сан. — так будет объективнее.

— Уважаемый Огивара-сан, не могу с Вами согласиться в этом вопросе, — прервал я его. — Если быть совсем точным, то их объяснения будут носить скорее субъективное мнение, а для чистоты эксперимента нам требуется выявить проблему как раз объективно.

— И что же Вы предлагаете? — спросил начальник. Я заметил, что Харута со своими прихвостнями заметно напряглись.

— Так у нас же есть камеры видеонаблюдения на всей территории, — начал я, и сразу заметил улыбки на лицах моих оппонентов. Да, не случайно обзор именно их мест такой ограниченный, значит они эту фишку давно просекли.

— Мы же можем проверить записи? — поинтересовался я у Огивара-сан.

— Я могу это сделать с планшета, но данная процедура потребует значительное количество времени, я не вижу смысла держать здесь весь коллектив, — произнес он. Танаки-сан также кивнул, соглашаясь с Иори.

— Я думаю, что потребуется совсем немного времени, — опередив меня, в разговор встрял Харута. — Давайте мы загрузим и посмотрим, пусть все видят.

Харута при этом победоносно улыбался. Краем глаза я заметил, как закивали его шестерки, так как они были уверены, что записи ничего крамольного не покажут.

— Согласен, полностью согласен, — кивнул и я в ответ. — Тем более раз уже почти половина коллектива высказалась за, я думаю это должны увидеть все. Мы же семья, — загадочно улыбнулся я, глядя на Харута, который уже с сомнением пристально смотрел на меня.

— Загружаю, давайте посмотрим, — Оба начальника уставились на запись камер и воцарилась тишина, все смотрели только на них.

— Ну теперь-то всё понятно, — довольно резко произнес Танаки-сан. — Думаю итоги вашего соревнования требуют пересмотра. А пока, Огивара-сан сам доведет конечную информацию, раз все так явно. — Сказал босс и, развернувшись, ушел к себе в кабинет.

— Коллеги, — обратился ко всем присутствующим Огивара-сан, — Канэко-сан проявил себя сегодня с положительной стороны, равно как и предложил рабочий метод улучшения нашей работы, хочу публично его за это поблагодарить. Также хочу отметить, что данный метод мы будем теперь применять всегда. На этом я хочу с вами попрощаться до понедельника.

Группа моих оппонентов самая первая ломанулась к выходу на улицу, но резкий окрик руководителя заставил их остановиться. — А вас, Харута, и ваших товарищей, я попрошу остаться.

«Эх, Штирлиц никогда не был так близок к провалу, » — усмехнулся я про себя, вспомнив мемную фразу из отечественного фильма.

Не хочется думать, что-то чувство, что я сейчас испытываю, называется злорадством, но удовлетворение от сегодняшнего дня я точно испытал. Придя домой, я заключил Момо в объятия, и расцеловал ее шершавый носик. Она явно была в недоумении, но в глазах читалась радость, что я наконец дома, и мы идем гулять.

Глава 6

Утро началось с того, что Момо, свернувшись калачиком на моей груди, принялась храпеть так, будто тренировалась для чемпионата мира по имитации бензопилы. Я попытался пошевелиться, но ребра снова напомнили о себе тупой болью, а голова закружилась.

— Персик, — прошипел я, осторожно сталкивая её на пол. — Ты же не хочешь, чтобы твой хозяин умер от удушья в собственной постели?

Собака фыркнула, явно обидевшись, и гордо удалилась грызть очередную игрушку. Я потянулся за поводком, предвкушая спокойную утреннюю прогулку, но судьба, как всегда, приготовила сюрприз.

На лестничной площадке нас уже ждал очередной наш сосед, кажется, господин Танака — пенсионер с лицом, напоминающим сморщенный лимон, и выражением вечного недовольством ко всему живому. Он стоял, вцепившись в трость так, что костяшки пальцев побелели, словно мрамор. Его лицо, покрытое сеткой вздувшихся вен, пылало багровым румянцем, а и без того узкие глаза сузились до тонюсеньких щелочек, излучая лютую ненависть ко всему живому. Увидев Момо, он замер, словно перед ним возникла не бульдожка, а изрыгающий пламя и яд цербер.

— Э-эта… тварь! — выкрикнул он, и слюна брызнула из перекошенного рта. — Опять воняет псиной! Вы же знаете, что в доме нельзя держать собак! Вытравить бы вас отсюда!

Момо прижала уши, забившись за мои ноги, её дрожь передалась мне через поводок. Я ощутил, как горячая волна гнева подкатила к горлу, но сглотнул его, сделав шаг вперёд:

— Доброе утро, Танака-сан, — я поклонился, изображая учтивость. — Момо — не тварь, а совершенно мирное домашнее животное. И, кажется, её регистрация по месту жительства вас не касается.

— Не касается?! — он побагровел. — Она вчера обгадила мой коврик!

— Сомневаюсь. У неё вкус лучше, — я указал на коврик с надписью «Добро пожаловать» в стиле 80-х. Судя по его состоянию, он примерно тогда и был произведён. — Но, если хотите, могу подарить вам специальные пакеты. Для следующего раза.

Пока Момо обнюхивала коврик, я заметил, как дрожит трость в руках Танаки, будто в ней зажат не деревянный штырь, а живая гадюка. Его губы, синие от гипертонии и цистерны саке в молодости, шевелились беззвучно, словно он повторял заклинание уничтожения вселенной. Но, когда он хлопнул дверью, звук был не громовым ударом, а каким-то пустым. Как хлопок книгой, которую сто раз перечитывал в одиночестве.

Момо, довольная своей победой, гордо спустилась по ступенькам, оставив на том самом коврике очередной «подарок».

— Что, коврик пахнет нафталином и злобой, Момо? Пытаешься его освежить? — рассмеялся я, но все-таки убрал ее кучку в пакет, решив, что усугублять данную ситуацию не стоит.

У почтовых ящиков нас ждала вторая встреча — пожилая миссис, видимо тоже какая-то наша соседка. Её пальцы, похожие на скрюченные узловатые веточки, судорожно сжали пачку квитанций. И тут один из квиточков выскользнул из рук, как живой, и приземлился мне под ноги. Я наклонился за ним, чтобы помочь старушке. «Сато Кийоко, квартира семьдесят один» — значилось на листке.

— Пожалуйста, Сато-сан, — произнес я, протягивая ей ею потерю.

— Всё, э-эх, всё выпадает из рук, — её шёпот был похож на шелест высохших листьев. Внезапно она вздрогнула, заметив Момо, и лицо её преобразилось: морщинки вокруг глаз сложились в лучики, а губы дрогнули в улыбке, полной щемящей нежности.

— Ой, какая прелесть! Как зовут эту маленькую прекрасную радость?

— Момо. Она любит комплименты, — ответил я, пока собака кокетливо виляла подобием хвоста, понимая, что о ней сказали что-то очень хорошее.