Коррекция

– Ты стала гораздо быстрее работать, – сказал Алексей, заставив жену вздрогнуть. – Рисуешь пару недель, а портрет почти готов.

– Ты бы хоть кашлянул, что ли, – недовольно сказала она. – Подкрался и напугал. Что так рано-то?

– Отпустили на тебя посмотреть, – пошутил он. – Кое-кто заболел, поэтому сегодня придется дежурить. Позже обещали прислать машину. Пирожок можно сжевать?

– Не перебивай аппетит. Сейчас закончу и тебя накормлю. А пирожки возьмешь на дежурство. А то зайдет Ангелина и будет меня потом пилить, чего это я тебя угощаю ее пирожками! А портрет мне еще столько же рисовать.

– Не надумала его еще продавать?

– А что ты так колотишься? У нас мало денег?

– Нет, тут другое, – сказал Алексей, взяв все-таки с тарелки пахнущий ванилью пирожок и садясь так, чтобы его не застала врасплох хозяйка. – Во-первых, надо легализовать наши доходы, а во-вторых, я не хочу, чтобы ты днями напролет смотрела на свою несостоявшуюся любовь. И если мы его продадим местным чекистам, твою работу увидят многие, а не только мы с Ангелиной.

– Посмотрим еще что получиться, – неопределенно сказала Лида. – И захотят ли они его брать и вешать на всеобщее обозрение. Для них лучше нарисовать Железного Феликса. Ты Громаковым звонил?

– Позвонил, но Елена Николаевна сказала, что они никак не могут выбрать время. А я думаю, что баба с возу – кобыле легче. Не хотят, и не надо. Людям предлагают за так нарисовать портреты, а они кочевряжатся. Тебе же лучше. Когда-нибудь за твои работы будут драться лучшие музеи мира!

– То-то потомки Капицы обогатятся, – засмеялась Лида. – И у Светланы остались два портрета. Она твой выклянчила, и портрет отца наверняка забрала с дачи. Как потеплеет, надо будет нарисовать Успенский собор или хотя бы какой-нибудь вид покрасивее, а то все творчество – почти одни портреты. Ладно, Берия подождет, а ты сейчас умрешь от голода. Иди мыть руки, а я согрею обед.

Днем печь топилась постоянно, поэтому разогреть борщ было делом нескольких минут. Лида сидела рядом с мужем и с удовольствием смотрела за тем, как он ест.

– Что ты на меня так уставилась? Ни почавкать, ни облизать тарелку, – пошутил он.

– Леш, послушай, – сказала ему Лида. – Ты не думал над тем, чтобы как-то сделать копии книг и подбросить их кому-нибудь из правительства? Один раз ведь уже печатал, почему бы не повторить?

– А почему тебя это так беспокоит? – спросил Алексей. – Что ты еще надумала?

– Я подумала, что если у них будут эти книги, может быть, у меня все-таки будет ребенок?

– Я подумаю, – пообещал он. – В любом случае я с этим спешить не буду. Наберись терпения, года два-три точно пройдет.

– Ну что полковник? – спросил Кузнецов.

– После моего рассказа о разговоре с Василием Сталиным, он перестал упираться и добавил к тому, что нам известно, много интересных подробностей, – довольно сказал Капустин. – Подтвердил, что Самохины действительно пришли из будущего и сумели это доказать. И самое главное – это то, что книга была не одна. Он точно не помнит, но их было то ли пять, то ли шесть. Самохин их принес в виде пластинок, на которые наклеивалось много кадров крошечной фотопленки. Их можно было читать с помощью специального устройства или сделать фотографии страниц. Алексей распечатал только одну книгу и то не полностью. Потом для Сталина их кто-то печатал. Берия, когда приезжал на дачу, все их прочитал. Больше, насколько он знает, Сталин их никому не давал. А Самохин на даче писал расшифровку непонятных слов, а потом отвечал на вопросы Сталина.

– Как расшифровку? – не понял Кузнецов.

– Мне сначала тоже было непонятно, – кивнул Капустин. – Но Старостин объяснил. В будущем появятся новые слова, а некоторые из известных сейчас приобретут другие значения. А книги писались для современников, поэтому мы без объяснений не все поймем.

– И Сталин их после этого отпустил!

– Значит, поверил! – сказал Капустин. – Они предложили помощь сами, ничего не попросив взамен. И ценность Самохина в научной программе неоспорима. Он ведь еще и Курчатова консультировал. Водородная бомба уже почти готова, а без его помощи еще с год провозились бы.

– А как они доказали Сталину, откуда пришли?

– В книгах было очень много фотографий. Кроме того, у Самохиных был прибор связи из будущего и какое-то оружие. При сеансе связи можно было видеть собеседника, но не так, как на экране телевизора, а просто в воздухе возникали цветные и объемные изображения.

– Что-нибудь еще узнали?

– Он добавил, что Самохина великолепно рисует. Ей позировал Сталин, и так остался доволен работой, что подарил именное оружие.

– И где же этот портрет?

– После смерти отца забрала Светлана. Еще раньше она выпросила у Лиды портрет Алексея. Я ее посетил и посмотрел обе работы. Выполнено талантливо. Алексей на портрете как живой, а Сталина я не узнал.

– Неужели так непохож?

– Нет, здесь другое. Посмотрите фотокопии. К сожалению, фотографии черно-белые. Светлана над этими портретами трясется, даже показывать поначалу не хотела, а у меня есть на них виды. Я предлагаю прославить Лидию Самохину. И сделать это с помощью портрета Сталина. Таким человечным его еще никто не изображал, и люди это оценят. А она не сможет сидеть без дела, все равно не удержится и будет рисовать. Пусть у них с собой много денег, но им и многое нужно, в том числе и где-то жить. И плохо жить они не захотят. Она сама единственная дочь одного из очень богатых людей будущего, а Самохин по профессии военный. Много наработает человек, который умеет стрелять и сворачивать шеи? В армию он не пойдет – это его сильно свяжет. Может быть, устроится в милицию, да и то вряд ли. А на картинах можно неплохо заработать, причем совершенно легально. А если она еще будет продолжать по привычке ставить на картины свой автограф...

– То найти ее будет делом времени, – закончил за него Кузнецов. – Эти пластины с негативами были большие?

– Нет, примерно вот таких размеров. И они очень тонкие. Все книги умещались в пачке толщиной сантиметра полтора.

– Если бы я ушел в прошлое, я бы постарался подстраховаться, – сказал Кузнецов. – Мало ли что могло случиться с одним комплектом этих пленок! Их надо найти, Яков Федорович, и как можно быстрее!

Глава 20

– Ну и кто его у тебя такого купит? – скептически сказал Алексей. – Я, конечно, понимаю, что между вами любовь и все такое, но повесить этот портрет на стену в госучреждении...

С обсуждаемого портрета на него с любовью и нежностью смотрел Лаврентий Павлович.

– Это уже не говоря о том, что могут задаться вопросом: где ты его таким видела, – добавил он. – Я не Отелло, но хранить такое дома мне будет неприятно. Предлагаю, когда поедем в Москву, подарить твое произведение его семье.

– Думаешь, его жена обрадуется? – с сомнением спросила Лида. – Если бы ко мне с твоим портретом заявилась какая-нибудь... ну ты понял. Я бы ей внешность точно попортила. Слушай, давай не будем продавать, а просто подарим в художественную галерею! Здесь она точно есть. И вряд ли они откажутся брать. И работа очень хорошая, и по политическим соображениям. Так и сделаем! И попросим ее туда передать Виктора Федоровича. Завтра воскресенье, вот и сходим. Надеюсь, тебя не заставят опять работать?

Ему не испортили выходной, и они около двенадцати, купив пирожные, постучали в квартиру Громаковых. Дверь им открыла Елена.

– Ребята! – искренне обрадовалась она. – Проходите и раздевайтесь. Муж у соседей, сейчас должен прийти. Что это у вас? Пирожные? Это хорошо, а то меня Виктор ограничивает в сладком. Сам уже в штаны не влезает, а за женой следит! Это картина? Неужели вы нас нарисовали?

– Нет, не вас, – ответил Алексей. – Вы пока успешно отбрыкиваетесь. Но из-за этого портрета мы к вам и пришли. В городе ведь есть художественная галерея?