Корсар

И это правда, нас не так-то просто найти. Обычно, на картах такие адреса кружочком не отмечают.

— На такси, — вздыхает, и я понимаю, что, наверное, все деньги за проезд отдала. Не думаю, что она на своих многочисленных работает заколачивает миллионы.

Мать их, это же надо…

Сжимаю и разжимаю кулак, чтобы стену не ударить, потому что нахожусь почти на грани.

— Кто твой брат? Не переживай, сейчас найдём.

— Артём Романов. — Вот же пропасть! Так и знал, что это он, прямо чувствовал, что с ним не всё так просто. — Родион, вы его знаете?

Морщусь от этого отвратительного официоза, потирая лицо ладонями. Почему-то именно из её уст слышать своё полное имя особенно отвратительно. Ещё бы Викторовичем для полной картины обозвала. Понимаю, что в её глазах выгляжу, наверное, чёрт пойми кем, но хочется всё-таки немного другого.

— Слушай, у меня есть одна маленькая просьба в обмен на информацию.

Ева открывает рот, потом закрывает, несколько раз испуганно моргает, а я улыбаюсь.

— Какая? — На веснушчатом лице почти ужас, а в глубине моей души волна досады поднимается. Понимаю, о чём она подумала: что приставать сейчас начну, брюки зубами рвать, причиндалами перед лицом трясти. Чёрт, какого хрена она так трясётся?

— Не бойся, насиловать не стану.

— Я не… Родион… я не об этом…

— Помолчи, а то просьбу прослушаешь, — жестом останавливаю поток бессвязных бормотаний, и Ева затихает. — И вообще, старших нужно уважать и не перебивать, когда говорят. Так вот, прекращай, во-первых, мне выкать, а, во-вторых, никакой я тебе не Родион. Тоже мне, удумала.

Выдаю на одном дыхании и улыбаюсь. Первый ход сделан. Посмотрим, куда дальше кривая выведет.

— А кто? — округляет глаза и сглатывает.

— Дед в кожаном манто.

Она секунду смотрит на меня, а потом смеётся. Закрывает лицо руками, пополам сгибается и хохочет. Святая колодка, за что мне это? Господи, искушаешь зачем? Зажмуриваюсь и делаю три глубоких вдоха. Надо умыться, что ли, холодной водой или вообще, часа три поплавать, чтобы дурь из башки выветрилась.

— Так и называть?

— Можешь и так, но лучше Роджером.

Она прекращает смеяться и кивает.

— Хорошо, Род… Роджер. Договорились.

— Так и думал, что у нас это получится с первого раза. Договориться, в смысле, — улыбаюсь, потому что ничего не могу с собой поделать. Старый дурак, извращенец мерзкий. Но пусть, всё равно никакая разница в возрасте и мои тараканы не помешают любоваться ею. — Так вот, твой брат пришёл ко мне сегодня, просился в участники.

— Слушайт… слушай, — поправляет себя, виновато улыбнувшись, — я всё-таки не понимаю, в чём они участвуют? Это что-то опасное, да?

Эх, золотая девочка. Вот как тебе сейчас объяснить, чтобы ты в обморок не рухнула? Но, делать нечего, придётся как-то рассказать. Главное, не напугать ещё больше, а то и так бледная, как полотно, хоть и храбрится изо всех сил, умница такая.

— Будет аккуратным, ничего с ним не случится. Впрочем, пойдём, покажу. Рассказывать я не мастак.

Ева кивает, поднимается на ноги и протягивает мне руку. Несколько секунд смотрю на изящную бледную кисть, красивые пальцы, как и у брата созданные для игры на скрипке, и не знаю, как лучше поступить. Самый важный момент: смогу ли потом отпустить?

А, и чёрт с ним. Будь, что будет.

— Замёрзла? — Сжимаю ладонь в своей, а Ева отрицательно машет головой. Отчаянно хочется поцеловать хрупкую кисть, но понимаю, что с Евой лучше не торопиться. — Вернёмся с экскурсии, кофе будем пить, чтобы дрожать перестала.

Она улыбается, но молчит, а у меня ступор, потому что внутри всё переворачивается, скрежещет и ломается. Все бастионы, выстроенные однажды, разом опасно накренились. Я так отвык столь сильные эмоции испытывать, от которых на части разорваться могу, что теряюсь. В голове полная неразбериха, почти белый шум, мешающий здраво рассуждать.

В движении жизнь, правильно? Иду к двери, но когда распахиваю, натыкаюсь на Аню. Она смотрит на меня, потом переводит взгляд на Еву, сглатывает и улыбается. Вот за что ещё её уважаю: она всегда делает вид, что всё в порядке вещей. Сколько разного видела за прошедшие годы, а всегда сохраняет невозмутимость.

— Родион Викторович? Всё готово, можно начинать.

— Замечательно, — говорю и прохожу мимо. — Я прогуляюсь по территории, меня не ищите, хорошо?

Аня кивает, прижимает к боку толстую папку и убегает, а я веду Еву к стоянке мотоциклов. У нас не обязательно иметь свой, вполне допускается взять в аренду на время. Почти как каток в Торговом центре. Окидываю взглядом собравшихся участников, но Артёма среди них не вижу. Где же он?

— Расскажи, что случилось? Почему ищешь его так настойчиво?

Надо о чём-то поговорить, потому что у меня стойкое чувство, что легко могу наступить на горло своим принципам и затащить Еву в особенно тёмный угол. А уж там держите меня кто-нибудь, да покрепче, потому что контроль потеряю мгновенно. А этого допустить никак нельзя, я же не животное.

— Мне нужно с ним очень серьёзно поговорить. Это очень важно, — тихо произносит, напряжённо глядя вперёд.

В глазах решимость и злость — эмоции, которых раньше не замечал. Что сделал этот Артём, что Ева согласилась поехать поздним вечером в совершенно незнакомое место? А ещё меня волнует один вопрос, сводящий с ума, навязчивый.

Останавливаюсь, выпускаю руку Евы и беру за плечи. Наверное, слишком крепко, потому что морщится, но упорно молчит, лишь обжигает изумрудной зеленью. Но мне нужно узнать ответ, и для этого на многое готов.

— Ева, скажи мне, — начинаю тихо, чтобы не спугнуть, — какого чёрта твой брат позволяет тебе пахать на трёх работах?

Замирает испуганной птицей, но вырваться не пытается, уже хорошо. Вглядываюсь в лицо, выражение глаз прочесть пытаюсь, но ничего не получается. Ева закрылась от меня, словно одно случайно сказанное слово прорвёт плотину.

— Не скажешь?

— Нет. Он не виноват ни в чём, просто немножко непутёвый, но старается.

Ничерта он не старается! Прийти на ночные гонки — это хрень моржовая, здесь не так просто заработать, как кажется, особенно новичку. Я пытался объяснить это Артёму, но он и слушать не хотел, а сейчас у меня одно желание: схватить гадёныша за шкирку и заставить одуматься. Вспоминаю, что говорила Аня: о непогашенных кредитах, а внутри гнев кипит, что и эти долги тоже, наверняка, помогает выплачивать Ева.

Мать их, она должна в свои девятнадцать ходить в клубы, встречаться с подружками, с парнями — хорошими, юными — на велосипедах кататься, а не мыть подъезды кверху задом. Труд — вещь хорошая и почётная, если только не вместо оболтуса брата.

— Ладно, пошли в центр.

Мы направляемся к центральной площадке, куда стекаются все любители острых ощущений и желающие сделать ставки.

— Сейчас наш новенький стартанёт, — улыбается Аня, завидев меня. На Еву она старается не смотреть, чтобы не смущать лишний раз.