Коршун и горлица

Они поехали вверх, туда, где парили орлы, воздух был прозрачен и прохладен, напоен ароматом диких трав. Сарита почувствовала неземное блаженство По сравнению со всем этим тяжелые ароматы мирта и олеандров, роз и хибискуса, наполнявшие сады Альгамбры, казались чрезмерными и искусственными.

Абул не нарушал ее счастливых раздумий, чувствуя, что она прямо-таки светится радостью. И в первый за все это время раз он усомнился в том, что план его может быть претворен в жизнь. Может быть, это существо, принадлежащее миру оливковых рощ и горных пастбищ и не знавшее другой жизни, кроме кочевой, действительно не сможет приспособиться к жизни в Альгамбре? Нет, он не верил в это. Любой может приспособиться к ней.

Весь вопрос в том, будет ли она счастлива жить ее жизнью.

– Куда мы едем?
– прервала Сарита его раздумья, и Абул постарался развеять ее сомнения. По солнцу он определил, что они едут уже около часа.

– Ты куда хочешь?

– О, я? Я б уехала высоко-высоко, как можно дальше, туда, где гнездятся златоглавые орлы, - сказала Сарита мечтательно.
– - И ты не голодна?
– улыбнулся Абул.

Она действительно давно не ела.

– Да, сейчас, по-моему, время обеда, но я не хочу возвращаться назад. А ты?
– она почти молилась про себя о том, чтобы он ответил отрицательно.

– Я просто умираю от голода, - весело ответил Абул. Он повернулся к следующим за ними солдатам и сказал им что-то на арабском.

– Поедем туда, - и он показал в сторону выхода горных пород. Там, в нагромождении скал, вилась узкая тропинка, - должно быть, там не так жарко, и, кажется, есть вода.

Сарита напрягла слух. Оттуда и вправду доносились звуки бегущего горного потока.

– Но мы же не можем есть воду.

– Лошади ведь хотят пить, - Сарите послышался в его голосе смех, показавшийся ей несколько странным, поскольку его ответ предполагал некий упрек в бездумности.

За нагромождением скал действительно бежала горная река, ее быстрые струйки щекотали камни, образовывая чуть пониже бассейн, заканчивающийся водопадом. Скалы давали гораздо более густую тень, нежели чахлые оливковые деревья.

– О да, здесь прекрасно, - сказал Абул, слезая с коня.
– Спускайся!

Он подошел к Сарите и снял ее с лошадки. Руки его были теплыми, а дыхание - обжигающим.

Прежде чем опустить ее на землю, он несколько замешкался. Солдат увел лошадей на водопой. Сарита села на плоский камень и от удивления широко раскрыла глаза, увидев те предметы, которые погонщики мулов положили на землю, разгрузив животных. Тут были большие подушки, шелковый ковер и даже навес, который установили у реки, предварительно вбив в землю колья. Таким образом здесь внезапно возник маленький павильон, в который ввел ее Абул.

– Как здорово!
– воскликнула Сарита, утопая в подушках, - мы здесь будем обедать?

– Я думал, ты захочешь сделать что-то такое, что знакомо тебе по прежней жизни.

Сарита рассмеялась:

– Люди моего племени не обедают, сидя под навесами на шелковых подушках. Мы сидим на земле вокруг костра.

– Ну, ты можешь смотреть на костер, - и он показал на двух мужчин, разводивших его среди плоских камней.

– Хочешь выпить вина?
– и Сарита приняла украшенный драгоценными каменьями бокал, предложенный ей погонщиком мула.

– Неудивительно, что у тебя такой эскорт, - сказала она, - путешествие с таким количеством роскошных вещей действительно может привлечь грабителей.

Абул улыбнулся и откинулся на подушку, глядя на нее сквозь полуприкрытые глаза.

– А что они будут готовить? Я хорошо умею ловить форель. Может, мне сходить и поймать рыбку?
– Сарита встала, но Абул поймал ее за подол платья и потянул назад:

– У них огромное количество еды. Ложись, отдыхай. Есть следует в.., расслабленном и гармоничном настроении, - прервала его Сарита, - я знаю, впрочем, как и, наверно, делать все остальное.

– Нет, не все, - заметил Абул, - например, заниматься любовью лучше несколько в другом настроении - не ленивом, хотя гармония и в этом случае приносит истинное наслаждение.

Сарита сказала себе, что воздержалась бы от ответа даже в том случае, если бы ей было что ответить. Она уткнулась в бокал, пытаясь скрыть вспыхнувший на щеках румянец и признаки томления, которые не могли не появиться в ее глазах.

Она чувствовала как ее охватывает непрошенное возбуждение. И зачем только он затронул эту тему?

Сарита не могла признаться в предательских реакциях своего тела даже самой себе, не говоря уже об Абуле.

Сарита сорвала стебель дикого тимьяна и покрутила его между пальцами. В нос ей ударил острый аромат травы.

Сомневаюсь, что они знают, как использовать в кулинарии горные травы, - Сарита постаралась перейти к более нейтральной теме.
– Может, мне стоит пойти и показать им, - она снова попыталась встать и снова Абул потянул ее назад.

– Не думаю, что им очень понравится, если ты будешь давать им инструкции, - сказал он.

– Из-за того, что я женщина, или из-за того, что я не правоверная? безусловно, это была более безопасная тема.

– И по той, и по другой причине, я же тебе уже говорил об этом.

1 - Но ведь они не причинят мне вреда, если ты будешь поблизости.

– Да, если я не буду смотреть в другую сторону.

– Но ты ведь не будешь?

– Может быть, мне стоит подумать об этом.

Ведь ты же не слушаешь моих предостережений, наверно, надо дать тебе возможность научиться чему-нибудь на собственном опыте, ведь уроки, усвоенные таким образом, запоминаются гораздо лучше.

С этим грустным наблюдением Сарита была полностью согласна.

– Господин Абул!
– погонщик предложил ему миску с речной водой и Абул вымыл в ней руки.

Затем вода была предложена Сарите; она была этому несказанно рада, так как уже поняла, что омовение рук всегда предшествует появлению пищи. Воздух наполнился ароматами жареного мяса и рот Сариты наполнился слюной. Вскоре им принесли хлеб и корзину с оливками. Сарита поначалу зачерпнула целую горсть и только потом поняла, что делать этого было не надо, так как корзину поставили между нею и Абулом. Поэтому она положила оливки обратно и отломила кусочек хлеба. Он был натерт чесноком и полит оливковым маслом и, съев его, Сарита почувствовала, что аппетит у нее разгорелся еще сильнее. За всем этим последовали деревянные палочки, на которые были нанизаны кусочки мяса, перемежающиеся с луком и грибами, по поводу которых она испытала некоторую растерянность, поскольку не представляла себе, как ей следует с ними управляться. Сарита стала смотреть за тем, как это делает Абул, чтобы подражать ему. Он чередовал мясо с луком, отчего, как она поняла, получал еще большее удовольствие от еды. Она смаковала херес и чувствовала себя превосходно. После мяса им подали виноградные листья, фаршированные рисом. Когда же принесли фиги, виноград и медовые пирожные, Сарита печально покачала головой:

– Я бы с удовольствием, но мой желудок полон.

Абул отщипнул от ветки виноградинку:

– Ну на это-то у тебя должно найтись место?
– и он приложил черный шарик к ее губам. Сарита коснулась виноградинки языком, ощутив ее холодную поверхность. Абул улыбнулся и снял с виноградинки кожу своими острыми белыми зубами.

Сарита смотрела на него, как завороженная. Глаза ее подернулись дымкой, он как будто изучал довольство, вызванное хорошей едой и удобством.

Очистив виноградинку, он снова приложил ее к губам Сариты, и на этот раз она приоткрыла рот, еще раз ощутив податливость округлой ягоды, смакуя ее и оттягивая тот момент, когда ее содержимое польется ей в рот.