Кошачье кладбище

— Тише, Рейчел, тише. Успокойся, — прошептал Луис.

Она подняла опухшее от слез лицо, взглянула на мужа.

— И не то чтобы он не слушался. Он ведь думал, что мы с ним играем… И тут, надо ж, грузовик вывернулся… пока я ревела сегодня, позвонила Мисси Дандридж, говорит, в газете прочитала, что водитель пытался на себя руки наложить.

— Что-что?

— Пытался повеситься у себя в гараже. В газете пишут, что он потрясен бедой и подавлен.

— Жаль, что попытка не удалась, — злобно бросил Луис, собственный голос долетел будто издалека, по телу пробежала дрожь.

В МЕСТЕ ТОМ СОКРЫТЫ ТЕМНЫЕ СИЛЫ… И ТЕПЕРЬ НИКАК СНОВА РАЗВОРАЧИВАЮТСЯ…

У меня сын умер, а убийцу под грошовый залог до суда выпустили, и он, видите ли, потрясен и подавлен. А судья, глядишь, лишит его водительских прав месяца на три да оштрафует чуток — вот и наказание.

— Мисси говорит, от него ушла жена и детей забрала, — блеклым голосом продолжала Рейчел. — Это уже не из газеты, это ей из вторых, а то и третьих рук стало известно. Водитель не был ни пьян, ни одурманен наркотиками. Скорость раньше никогда не превышал. Но, говорит, когда въехал в Ладлоу, захотелось вдруг на газ нажать. Сам не может объяснить почему.

ЗАХОТЕЛОСЬ ВДРУГ НА ГАЗ НАЖАТЬ. ЗДЕСЬ СОКРЫТЫ ТЕМНЫЕ СИЛЫ…

Луис остервенело отбросил эту мысль. Бережно взял жену под локоть.

— Позвони своим старикам. Прямо сейчас и позвони. Незачем вам с Элли здесь еще целый день мучиться. Незачем.

— Мы только с тобой… Луис, я хочу, чтоб мы все вместе… нам нельзя разлучаться.

— Дня через три-четыре я к вам приеду.

Если все пойдет, как задумано, Рейчел и Элли сами вернутся через двое суток.

— Найду себе замену на время. Сейчас у нас в лазарете работы прибавилось, да и каникулы на носу. Не хочу на Шурендру все наваливать. За домом Джад присмотрит, электричество я отключу, а все, что в холодильнике останется, перетащу к Дандриджам. Пусть в морозилке до нашего возвращения подержат.

— А как Элли быть со школой?

— К черту школу. Все равно через три недели каникулы. Учителя поймут, как-никак такое не часто случается. Отпустят Элли, все образуется…

— Луис!

Он сразу осекся.

— Что, дорогая?

— Ты что-то скрываешь.

— Скрываю? — И честно, открыто взглянул жене в глаза. — Не понимаю, о чем ты?

— Не понимаешь?

— Нет. Не понимаю.

— Ну, что ж, будь по-твоему. Позвоню прямо сейчас, раз тебе так хочется.

— Хочется, — повторил он, и слова острыми иглами впились в мозг.

— Может, оно и лучше будет… для Элли. — Она посмотрела на мужа. Глаза у нее покраснели и потускнели, очевидно, из-за снотворного, — тебя, Луис, похоже, лихорадит. Ох, не свалился бы ты.

Она подошла к телефону и позвонила в мотель, где остановились ее отец и мать, Луис не успел и слова сказать.

Старики Гольдманы, конечно, несказанно обрадовались предложению дочери. Правда, узнав, что через несколько дней к ним присоединится и Луис, умерили восторг, но в конце концов ничего страшного в этом нет. Да и Луис, как известно, совсем не собирался в Чикаго. Если у Рейчел и случится загвоздка, так с билетами. На рейс «Дельты» из Бангора в Цинцинатти еще оставались свободные места, а оттуда до Чикаго тоже нашлись как раз два билета: кто-то недавно сдал. Чудеса да и только! Правда, в Цинцинатти Рейчел придется ненадолго расстаться с родителями: ее самолет вылетал в Чикаго почти на час позже.

ЭТО ЛИ НЕ КОЛДОВСТВО, обрадовался Луис, повесив трубку. А в ушах звучали слова Джада: ЗДЕСЬ ТАЯТСЯ СТРАШНЫЕ СИЛЫ, И Я БОЮСЬ…

ДА ПОШЕЛ ТЫ! — мысленно оборвал друга Луис. ЗА ПОСЛЕДНИЙ ГОД Я ВСЯКОГО НАСМОТРЕЛСЯ: И СТРАШНОГО, И СТРАННОГО. НЕУЖЕЛИ, ДРУЖИЩЕ, ДУМАЕШЬ, ЧТО ЧАРЫ СТАРОГО ИНДЕЙСКОГО МОГИЛЬНИКА ВЛИЯЮТ ДАЖЕ НА КОЛИЧЕСТВО СВОБОДНЫХ МЕСТ В САМОЛЕТЕ? СИЛЬНО СОМНЕВАЮСЬ.

— Что ж, пойду укладывать вещи, — сказала Рейчел, глядя на блокнот у телефона, где Луис записал номер рейса, время вылета, заказанные места.

— Тебе хватит одного большого чемодана, — заметил Луис.

— Для двоих? Ты шутишь? — удивленно и даже испуганно взглянула Рейчел на мужа.

— Хорошо, тогда прихвати еще парочку пакетов. Только не набирай вещей на целый месяц. КАК ЗНАТЬ, МОЖЕТ, ВЕРНЕШЬСЯ СОВСЕМ СКОРО. На неделю, самое большее — на десять дней. Не забудь чековую книжку и кредитные карточки. Ни в чем себе не отказывай.

— Но по карману ли нам… — нерешительно начала она. Впрочем, нерешительность у Рейчел теперь проявлялась во всем. Ее легко разубедить в чем угодно, сбить с толку. Ему вспомнилось, как прежде она выговаривала ему, только заикнись он о какой-нибудь маловажной покупке.

— Ничего, денег хватит, — уверил он жену.

— Если уж на мели окажемся, можно из тех денег тратить, что Гейджу на образование откладывали. Правда, день-другой уйдет на то, чтобы переписать счет, и с неделю, чтобы по чекам наличными получить.

Губы у нее задрожали, лицо скукожилось. Луис обнял жену. ОНА ПРАВА. ПОВСЮДУ НАХОДИШЬ СЛЕДЫ, И БОЛЬ НЕ ОТПУСКАЕТ.

— Не плачь, родная.

Но она, разумеется, все плакала и плакала — да и могла ли не плакать?

Наконец она поднялась к себе укладывать вещи. Зазвонил телефон. Луис нетерпеливо схватил трубку: вдруг из «Дельты»? Дескать, простите, ошибочка вышла, мест на ближайшие рейсы нет. А ТО УЖ БОЛЬНО ВСЕ ГЛАДКО ПОЛУЧАЛОСЬ. ТАК НЕ БЫВАЕТ.

Но звонили не из авиакомпании. Звонил Ирвин Гольдман.

— Сейчас позову Рейчел, — бросил Луис.

— Не нужно. — На несколько секунд в трубке замолчали.

НЕБОСЬ ОБДУМЫВАЕТ, КАКИМИ БЫ СЛОВЕЧКАМИ МЕНЯ СЕЙЧАС ОБЛОЖИТЬ.

Но вот Гольдман заговорил, сдавленно, натужно: будто каждое слово срывалось с языка с огромным трудом.

— Я с тобой хотел поговорить. Дора попросила, чтоб я позвонил и извинился за… свое поведение. И я сам признаю: виноват.

ДА ЧТО ЭТО С ТОБОЙ, ИРВИН? ГОСПОДИ, ДА Я ОТ ТАКОГО БЛАГОРОДСТВА ТОГО И ГЛЯДИ В ШТАНЫ НАПУЩУ!

— Совсем ни к чему извиняться, — сухо сказал он в трубку.

— Да, конечно, такое не прощают, — продолжал Гольдман. Теперь каждое слово сопровождалось не то хрипом, не то кашлем. — А ты… ты по-настоящему великодушен, раз отпускаешь Рейчел и Эйлин. От этого я себе еще гаже кажусь.

Что-то удивительно знакомое в этих словах, невероятно знакомое…

Ага, ясно! Губы у Луиса плотно и решительно сомкнулись, нос чуть сморщился — точно лимон надкусил. Конечно же, точно так говорит Рейчел — сама, поди, не замечает: ПРОСТИ, ЛУИС, Я ЗНАЮ, ЧТО Я — ДРЯНЬ. Но самобичевание всегда следовало после того, как Рейчел настаивала-таки на своем. И вот сейчас то же самое, пожалуй, у дочки задорнее и веселее голос, а в остальном — один к одному: ПРОСТИ, ЛУИС, Я ЗНАЮ, ЧТО Я — ДРЯНЬ.

Старик забирает дочку с внучкой. Скорее под крыло к деду в родное гнездо. Ах, спасибо «Дельте», блудные дети возвращаются, чего так долго добивался Ирвин Гольдман. Ну, теперь-то он может позволить такую роскошь — оделить поверженного противника добрым словом. Да, старик чувствовал себя победителем. И ДАВАЙ ЗАБУДЕМ, КАК Я ЗАЕХАЛ ТЕБЕ ПО МОРДЕ НАД ГРОБОМ ТВОЕГО СЫНА, ЗАБУДЕМ, КАК Я ДАЛ ТЕБЕ ПИНКА, КОГДА ТЫ УЖЕ УПАЛ, ЗАБУДЕМ, ЧТО Я ОПРОКИНУЛ ГРОБ, И ОН ЕДВА НЕ РАСКРЫЛСЯ; ВСЕ РАВНО ПЕРЕД ТОБОЙ МЕЛЬКНУЛА, КАЖЕТСЯ, РУКА МАЛЫША. ЗАБУДЕМ, ЛУИС. КТО СТАРОЕ ПОМЯНЕТ… АХ, ИРВИН, СУКИН ТЫ СЫН, КАК БЫ Я ХОТЕЛ, ЧТОБ ТЫ СДОХ ПРЯМО СЕЙЧАС, НО… ТОГДА НАРУШАТСЯ МОИ ПЛАНЫ.