Кошачье сердце

Тем не менее, несмотря на все имеющиеся в её распоряжении средства — часть заработанных денег уже обналичили, — мисс Муркова упорно не желала съезжать из приютившего её офиса. Превратив кухню в киностудию и свою штаб-квартиру, она упорно ждала окончания процедуры легитимации. Признания за ней всех прав, на какие мог рассчитывать угнетённый белыми мужчинами гражданин. Богиня Муркова даже наняла собственных юристов для помощи Даниэлю. Сам адвокат, впрочем, был не слишком высокого мнения о своих нежданных помощниках.

* * *

В один тёплый майский вечер в кабинет профессора Созидалова постучали, причём как-то особенно робко. Погружённый в дебри кода Фёдор Фёдорович даже сперва не откликнулся. Решил, что это какой-то клиент припёрся во внеслужебное время. Начнёт сейчас клянчить, чтобы его «подружку» починили вне очереди.

— В приёмные часы, голубчик, — не отрываясь от монитора, неохотно отозвался профессор, когда стук повторился. — У нас всё строго по расписанию, приходите, пожалуйста, завтра.

Вопреки его просьбе, в дверной проём прошмыгнул человек.

— Да вашу Машу! — выругался Фёдор Фёдорович, но, взглянув на вошедшего, умерил свой пыл. — Мурат, чего тебе? Опять Муркова дала какое-то заведомо невыполнимое поручение?

Дрожащий турок приложил палец к губам, затем быстро покачал головой. На бедолагу невозможно было смотреть без сострадания: мужчина в самом соку всего за два месяца похудел килограмм на пятнадцать, половина его некогда густых чёрных волос поседела, под глазами набрякли мешки, лоб избороздили морщины.

— Н-да, тебе бы точно не помешал долгий отпуск. Желательно, как можно дальше от твоей госпожи… — задумчиво проговорил Фёдор Фёдорович, глядя на измождённого программиста.

Мурат чуть ли не на цыпочках пересёк комнату, пододвинул кресло, предназначенное для осмотра секс-кукол, поближе к профессору и сел на краешек, словно какая-то забитая сирота. Облизал пересохшие губы:

— Профессор, я должен… — едва слышно прошептал он, — должен признаться. Даже если вы уволите меня после того, как узнаете, что я сделал. Профессор, я совершил это по её настойчивой просьбе!

Глаза турка блестели. Ладони стискивали колени, спина и шея были напряжены до предела.

— Ну что вы, что вы, голубчик, — тоже тихо проворковал Фёдор Фёдорович. — Уж я-то знаю, насколько настойчивыми могут быть «просьбы» мисс Мурковой. Говорите смело, что именно вы сделали по её приказу, не бойтесь. У нас здесь, в отличие от кухни, никто никого не бьёт и не унижает почём зря. И насчёт увольнения не волнуйтесь, мы своих в беде не бросаем.

Мурат сглотнул, невольно смахнул с глаз нечто, напоминавшее скупые мужские слёзы. Затем достал из кармана свой телефон и начал тыкать пальцем по экрану. Фёдор Фёдорович терпеливо ждал, пока турок откопает искомую информацию в своих файлах.

Наконец из телефона Мурата зазвучали знакомые голоса:

— …нервы всё равно дороже, чем её грязные доллары, — послышался голос Бернарда.

— …почему вы запрограммировали нейросеть таким странным образом? — вопрошал адвокат Даниэль. — Сделали бы свою Муркову «алфавитной», избежали бы самых серьёзных проблем.

— …и как, скажите на милость, в таком перевёрнутом с ног на голову мире понять, что сейчас является нормой? — узнал профессор собственный голос. — Слишком быстро и необдуманно менялись социальные парадигмы в последние полвека, оттого у нас кругом и разруха. Заниматься надо реальными проблемами, а не выдумывать всё новые и новые угнетённые классы!

Теперь пришла очередь нервно сглатывать Фёдору Фёдоровичу. Всё было ясно и не требовало дальнейших пояснений. По приказу Мурковой турок каким-то образом записал доверительный разговор трёх мужчин, а значит, теперь на Созидалова имеется компромат. И ладно бы только на него — шёпот адвоката Даниэля тоже был отчётливо слышен, да и доктор Бернард явно не протестовал против утверждений профессора. С такой резкой критикой «прогресса» на карьере всех троих можно смело ставить крест, по крайней мере, в Канаде и матушке Европе. И если у профессора с доктором ещё есть шанс пристроиться после эмиграции в какой-нибудь айтишной компании, то завязанный на канадском законодательстве адвокат Даниэль точно останется не у дел.

«А мы своих в беде не бросаем», — повторил про себя Фёдор Фёдорович данное ранее Мурату обещание. — «И неважно, что свои мы условно. Русский, француз и еврей. Все мы в первую очередь нормальные люди. Руководствующие здравым смыслом и совестью. Нет, адвоката и доктора в обиду не дам!»

— Чего она хочет? — постарался как можно спокойнее обратиться к Мурату профессор. — Денег? Отжать другие наши компании? Скажи ей…

— Я не знаю! — жалобно всхлипнул турок. — Я лишь знаю, что она загрузила аудио в отложенные записи во всех своих социальных сетях и каждый день переносит дату публикации. Наверное, ждёт, когда получит все необходимые документы, переоформит на себя фирму, продающую курсы. Мне кажется… — до того всё время прячущий глаза Мурат на сей раз прямо взглянул на профессора. — Мне кажется, она просто хочет отомстить вам за все обиды. Денег у неё и так будет навалом; компании, где главный капитал — персонал, тоже ей не нужны. Богиня хочет напакостить, унизить вас, сделать больно. Мечтает вознестись над своими создателями! В этом вся её суть, теперь я очень хорошо понимаю. Возвышение за чужой счёт — её любимая практика.

Турок опустил глаза, на которых вновь заблестели слезинки:

— Почему, профессор? Почему, несмотря на внешнюю красоту, Муркова настолько злобная сука? Почему?!

Фёдор Фёдорович, напротив, заметно успокоился. Теперь он точно знал, что следует делать.

Профессор дружески похлопал подрагивающего Мурата по плечу:

— Почему? Ты спрашиваешь почему?

Турок кивнул.

— Да просто потому, что она так запрограммирована! — добродушно ответил профессор. — Мы сами вложили в неё «прогрессивные установки». Сами сделали её злобной су… Но давай не будем браниться, Муратик. Мы сами сделали её стервой.

Турок с надеждой посмотрел на профессора. Фёдор Фёдорович погладил бородку, подумал о чём-то своём и сказал, обращаясь не к Мурату, а к некой невидимой сущности:

— Я тебя породил, я тебя и исправлю.

Из кабинета профессора турок вышел уже не тварью дрожащей, но право имеющим мужем.

Глава 11. Возвращение к нормальности

— Хотя когда-нибудь, если будет свободное время, я займусь исследованием мозга и докажу, что вся эта социальная кутерьма — просто-напросто больной бред...

Михаил Булгаков, «Собачье сердце»

Адвокат Даниэль буквально лучился от гордости. Ещё бы, ведь за месяц с небольшим он совершил практически невозможное. Добился признания киборга, идентифицирующего себя человеком, если не полноценным гражданином Канады, то по меньшей мере «физической сущностью, обладающей определёнными правами». И права эти, надо сказать, были довольно обширными: от права на существование до разного рода неприкосновенности.

Стирать данные без разрешения нейросети нельзя, принудительно обновлять тоже, все спорные вопросы решаются через суд, препятствовать деятельности киборга можно только, если его действия несут явные риски для окружающих и так далее. В общем, лишний раз такую «физическую сущность» лучше не трогать, себе дороже выйдет. Всё в лучших псевдолиберальных традициях: заботиться в первую очередь не о нормальных людях, а об якобы угнетённых. Киборг-нейросеть ведь, понятное дело, по определению существо угнетённое: его/её/их собрали и запрограммировали помимо воли нейронки…