Кошка по кличке "счастье"

– Кея-тян, я сейчас буду петь, ты только не смейся и хотя бы притворись, что спишь, чтобы мне было не обидно.
– Попросила, тихо вздохнув и припоминая слова песни. Хибари перевернулся на спину и теперь его затылок лежал на моих коленях. Он, сложив руки на животе, внимательно смотрел на меня, ожидая моих дальнейших действий. А сколько скептизма и насмешки у него во взгляде! Я подняла голову, прикрыв глаза и сделав пару глубоких вдохов, начала петь, стараясь игнорировать пристальное внимание со стороны ГДК.

– Спи, мой мальчик… - Нежно протянула я и почувствовала, как напрягся парень, совсем как мои голосовые связки, не привыкшие выдавать что-либо мелодичное. Интересно, Хибари когда-нибудь пели колыбельную? Или он с пеленок суровый японский терминатор? Бедный Хибари-сан! Но ничего, теперь я стану его мамочкой. А почему нет? Вон у Варии мамочка Луссурия, а у Вонголы мамочкой буду я. Думаю Реборн не станет противиться, а других и спрашивать нечего, все равно за них все решает аркобалено.
– Спи, малыш… - Продолжила распевать, ласково улыбнувшись и открыв глаза. Кея смотрел на меня с недоверием и некой тревогой, будто я резать его хотела, но тот факт, что не осталось и следа былой насмешки в его глазах, радовал меня. Погладив его по голове, уже не закрывала глаза, а пела, смотря в “стальные” глаза парня.

– Набирайся сил. Прогоню кошмары: кыш!
– Я даже шутливо нахмурилась, но тут же улыбка расцвела на моих губах.
– Чтобы сон твой был: Сладок, легок, невесом, нежен как родимый дом.
– Нежен как родимый дом. Помнится, как впервые эту песню пела маме. Она тогда болела и лежала в больнице, а я усердно училась ради нее. В тот день должна была быть решающая операция и я пела эту песню ей, как раз перед тем, как её увезли в операционную. Теперь же пою эту песню, когда маме плохо или случается какая-нибудь беда. Может это из-за чувств, которые я вкладываю в песню, а может эта сама песная такая волшебная, но от нее становится так легко и тепло на душе. И плевать, что она предназначена сыну… Глаза защипало, но я сдержала слезы, которые неожиданно отступили. Видимо свой запас слез, копившийся уже лет пять точно, я растратила.

– Баю-баю-баю-бай. Спи, мой милый, засыпай… - Все так же гладя Кею по голове, я наклонилась и нежно коснулась губами его лба. Грозный хищник Намимори спал, как младенец. Не знаю, уморился ли он так, или это мое хреновое пение, но он спал. Я тоже решила, что неплохо бы вздремнуть и прикрыв глаза, стала проваливаться в пучину сна, откинувшись на спинку дивана…

***

Я была не в пыточной. На этот раз я была в красивой, но душной комнате, где источником света была керасиновая лампа, стоящая на столике перед зеркалом. Я сидела на пуфе, а на моих коленях сидела моя мучительница, только куда симпатичнее и моложе, чем в пыточной. Светлые её волосы вились и были сырыми, как после принятие ванны, кожа не была бледной, она была чистой и здоровой, даже на щеках румянец играл. Этот образ резко не сходился с тем, что я видела в пыточной, но то, что эта была именно та садистка, сомнени не было. Посмотрев в окно, поняла, что сейчас вечер и мы, похоже, в каком-то средневековом замке или в чем-то подобном. Может какой-то особняк?

– Они убили моих родителей на моих глазах… - Без какой-либо эмоции сказала девочка, просто констатируя факт. Я посмотрела на нее с болью, чувствуя, как щемит сердце. Сейчас она не та садистка, которуя я мечтала придушить, сейчас перед до мной простая девочка, ставшая в одно мгновение сиротой.
– За что?- Поинтересовалась она, посмотрев в зеркало, но смотря не на свое отражение, а на мое. Я тоже посмотрела в зеркало, но мое отражение было расплывчато и глаза, не слушаясь меня, опустились на отражение девочки. Губы мои растянулись в нежной улыбке, и красивую расческу, лежащую на столике, взяли мои руки, которые явно принадлежали не подростку, а девушке или даже женщине.

– Люди очень жестокие и алчные существа. Эта наша сущность.
– Это явно не те слова, которые надо говорить убитом горю ребенку, но что-то внутри считало по-другому, что-то думало за меня, делало за меня, говорило… Спасибо, что оставили мне возможность видеть, думать и просто анализировать всё происходящее!
– Но не все люди такие. Некоторые могут подавить в себе эту тьму и вернуться к свету. Твои родители знали, что уже не выберутся из темного мира Мафии, но не хотели втягивать тебя.
– Расчесывая непослушные светлые волосы девочки, говорило мое (а моё ли?) тело.
– Ты вырастешь, выберешь свой путь в жизни, но мафия не доберется до тебя. Знаешь почему?
– Улыбка была не просто нежной и ласковой, а как бы покровительственной, будто я была мамой этой девочки, чего быть не могло. Девочка вопросительно взглянула на меня и её глаза были не светлыми, с искорками безумия, а темно-синии, с каким-то грустным огнем.
– Потому что я защищу тебя, даже ценой собственной жизни.
– Легко и просто ответила я, хотя знала, что это не мои слова. Душа наполнилась теплом и желанием крепко-крепко обнять девочку, отгородить её от всех бед и всю боль, тьму её души забрать себе, чтобы она просто-напросто не знала горя.
– Нереза, ты хочешь быть моей сестрой?
– Ласково погладив девчушку по волосам, поинтересовалась я. В темно-синих глазах девчушки загорелся радостный огонек, огонек надежды. Она кивнула и обняла меня, обхватив тонкими ручками. Моё сердце болезненно сжалось от жалости: действительно моё, это чувство не было навязано тем, что управляло телом.

– Сестренка… - Это нежный шепот, почти крик души, заставил сердце трепетать. Я обняла девочку, чуть не плача от счастья. Почему за одно лишь слово произнесенное этим ребенком я готова на все, даже на смерть?..

***

Открыла глаза, чувствуя как по щекам скользят слезы. Образ девочки-садистки и девочки-сироты из снов не ввязались между собой, но если хорошенько подумать, то можно придти к выводу, что после того, как мы стали сестрами, что-то произошло. Что именно я не знаю, но произошедшее окончательно свело девчушку с ума и она отдалась тьме. Похоже, в этом сне есть какой-то смысл, но какой мне пока было не дано понять. Осмотревшись, я с удивлением осознала, что до сих пор нахожусь в кабинете дисциплинарного комитета, с Хибари-саном на моих коленях. ГДК так сладко спал, что я не решилась его будить, просто стирая слезы с щек. Теперь я по крайней мере могла сказать, что это были не мои слезы, а слезы той девушки, взявшей опеку над Нерезой. Знала ли та девушка чем обернется её решение? Навряд ли. Какая же все-таки странная штука жизнь: ты искренне желаешь сделать добро, но в ответ получаешь лишь нож в спину или серную кислоту в глотку, как в случаи с Нерезой! Теперь я знала имя своей мучительницы, а это уже прогресс. Может удастся что-нибудь узнать о ней? Разобраться в причине таких сновидений и наконец-то прекратить их? Было бы великолепно.

– Кея-тян, просыпайся. Тихий час уже прошел.
– Ласково пропела я, погладив ежика по голове. Хибари открыл глаза, недовольно посмотрев на меня, но на меня его убийственный взгляд уже не действовал. Кея, поняв бесполезность своего взгляда, зевнул, прикрыв рот.
– Не голоден, Кея-тян?
– Поинтересовалась, дотянувшись до сумки и достав оттуда бенто, которое я готовила (Ямамото все-таки смог научиться меня делать онигири).

– А что есть?
– Устало поинтересовался он, не торопясь уходить с моих колен. Конечно, у меня уже ноги затекли так сидеть, но ради Хибари можно и потерпеть, ведь человеку явно не хватает простого человеческого тепла, как бы он всех не обзывал и не стремился избить.

– Ну-у… Есть онигири. Я их сама готовила, но, думаю, получилось вкусно.
– Улыбнулась, открыв коробку и достав рисовый треугольник с начиной.
– Будешь?
– Вновь спросила я, ожидая ответа. ГДК закрыл глаза, размышляя стоит ли рисковать или нет, но спустя пять минут просто открыл рот, как бы призывая меня покормить его. Это высшая степень и проявление наглости выбесили меня, но, стараясь сохранять спокойствие, стала кормить этого наглеца. Хорошо, что он мне хотя бы пальцы не облизывал, как я читала в немногочисленных фанфиков по пейрингам с Хибари. В основном все фанфики по яою… Но гетные тоже встречались. Редко. Довольно-таки редко, чтобы я их не видела. А вообще большинству девушек нравится Бельфегор, а я по ходу тайная мазохистка, раз мне нравятся такие опасные личности, как Ананасик ака Мукуро, Аллауди-сан, Кея-тян, Занзюшечка и некоторые вонголята, как из первого, так из десятого поколения. Короче говоря, большинство моих любимых персонажей те еще брутальные мужики и самцы. Етить, понесло меня не в ту степь. То-то щеки горят. Может простудилась? После ледяного душа, что устроили мне парни, когда не могли меня добудиться, простуда еще не самое страшное, чем я могу отделаться. Когда Хибари наелся, настала очередь есть мне. Онигири и правда получились вкусным, но побольше соли не помешало. Облизывая пальцы, я смотрела в стену перед собой, думая одновременно и обо всем подряд, но ни о чем конкретно. Мысли просто перескакивали с одной на другую и создавали кашу в моей буйной голове, под пристальным взглядом “стальных” глаз гордого ежика. Кажется я теперь “немножко в плену”. То бишь и уйти могу, но мне как бы не дает, хотя я и не пробовала… Нет, это точно простуда! Уже бредить начала.

– Кея-тян, я пойду домой? Мне еще уроки делать… - Предприняла я робкую попытку пойти домой и на мое удивление, Кея согласился отпустить меня с миром. Сытый хищник всегда добрее голодного. Хибари наконец-то покинул мои колени и я только поднялась, как поняла, что ноги меня не слушаются, так сильно затекли. Благо облако Вонголы поймал меня.

– Что с тобой, травоядное?
– Без интереса, скорее так, для галочки, поинтересовался строгий ГДК, а я, тяжело дыша, натянуто улыбулась, пытаясь справится с жаром, накатившим на меня. И этот жар был явно не от смущения или высокой температуры в кабинете.

– Да так, ноги затекли.
– Теперь я и сама не была уверена в том, что все так просто. Похоже, я заболела. По крайней мере жар и слабость во всем теле красноречивее любых других симптомов говорят мне о том, что пора в постельку, хлебать супчик и восстанавлить свою нервную систему заново, заодно обновляя иммунитет. Кея, кажется, поверил мне и я, взяв сумку, без проблем покинула его кабинет. Надо будет зарулить по дороге домой в аптеку, у Хаято в аптечке едва ли найдется жаропонижающее. По дороге встретился Гокудера (помянешь черта, он и появится) и Ямамото, которые снова начали ходить в школу.

– Что с тобой, выглядишь паршиво?
– Угрюмо поинтересовался подрывник, лишь потому, что я живу с ним и в случае чего ему отвечать за меня. Я почти почувствовала себя оскорбленной, но почти не считается, да и в изумрудных глазах читалось беспокойство. Как же, наверное, этот пиротехник со мной заколебался.

– Со мной все в порядке!
– Поспешила ответить я, прежде, чем парни убедятся в обратном.
– Встретимся дома, Гокудера. Пока, Ямамото.
– Скоро распрощавшись с недоумевающими друзьями, свалила восвояси. Шла я быстро, мечтая лишь о том, чтобы побыстрее добраться до дома и забраться в кровать. Хотелось спать…