Кошмарной летней ночью (сборник)

– Попался! – провозгласила я, едва спустившись с дерева.

Он взглянул на меня исподлобья. Его лицо залилось румянцем, с которым веснушки смотрелись довольно странно.

– Достала уже со своими монстрами, – проворчал он.

Ровно то же самое десять минут спустя повторила мама. Аарон ушел домой, а я забежала на кухню и взяла из холодильника пакет сока.

Ясное дело, в дверях тут же нарисовалась мама с лицом мрачнее тучи, пронизывая меня стальным взглядом. Сразу видно, готова зачитать очередную нотацию на тему «не пугай Рэнди».

Я прислонилась к стойке и сделала вид, будто очень внимательно слушаю. Основная суть нотации состояла в том, что мои россказни наносят непоправимый вред моему чувствительному братику. И что я обязана поощрять в нем храбрость, вместо того чтобы втюхивать, будто на каждом углу притаились монстры.

– Ну мам, сегодня утром я видела под изгородью настоящего монстра! – выдала я.

Сама не знаю зачем. Наверное, чтобы прервать нотацию.

Тут терпение мамы лопнуло. Воздев руки над головой, она издала страдальческий вздох. У нее прямые блестящие темные волосы, как у нас с Рэнди, глаза зеленые, прямо кошачьи, и кошачий же изящный носик. Когда мама заводит одну из своих бесконечных нотаций, я всегда представляю ее разъяренной кошкой, готовой к прыжку.

Не поймите неправильно. Она у нас очень милая. И замечательная мама к тому же.

– Я сегодня же обговорю это с твоим отцом, – пообещала мама. – Он считает, что твоя монстромания – просто этап, через который тебе предстоит пройти. А вот я уже не уверена.

– Жизнь – тоже просто этап, через который мне предстоит пройти, – изрекла я.

Мне это показалось глубочайшей мудростью. Но мама лишь смерила меня испепеляющим взглядом. После чего напомнила, что если я не потороплюсь, то опоздаю на встречу «Начитанных рейнджеров».

Я взглянула на часы. Мама была права. Мне было назначено на четыре.

«Начитанные рейнджеры» – это программа летнего чтения от городской библиотеки, куда мама и папа меня силком записали. Им, видите ли, не хотелось, чтобы я проводила лето впустую. А если я присоединюсь к этому мероприятию, то хоть прочту несколько хороших книг.

Суть этих самых «рейнджеров» в том, что раз в неделю мне приходится посещать библиотекаря мистера Мортмана. И коротенько отчитываться, заодно отвечая на вопросы по прочитанной за неделю книжке. Отчиталась за книжку – держи золотую звездочку.

Если я заработаю шесть таких звездочек, получу приз. Подозреваю, что это будет книжка. Велика важность, да? Ну да чего только не придумают, лишь бы народ книжки читал.

Я-то думала, что прочту несколько «Ужастиков», из тех, что читают мои друзья. Не тут-то было! Мистер Мортман настаивает, чтобы все читали только классику. Под этим он подразумевает исключительно всякое старье.

– Я туда покачу, – сообщила я и побежала наверх за роликами.

– Лучше полети! – крикнула мама вдогонку. – Слушай, – добавила она через пару секунд, – кажется, дождь собирается!

Вечно я слышу от нее прогнозы погоды.

Я прошла мимо комнаты Рэнди. Он сидел там в полной темноте, выключив свет и задернув шторы. Резался в «Супер-Нинтендо», как обычно.

К тому времени, как я надела ролики и завязала шнурки, на то, чтобы добраться до библиотеки, у меня оставалось не больше пяти минут. К счастью, до нее всего-то кварталов пять-шесть.

Однако дела мои все равно обстояли неважно. Я успела прочитать только четыре главы из «Гекльберри Финна», которого мне задали на неделю. Стало быть, придется сжульничать перед мистером Мортманом.

Я сняла книгу с полки. Новенькое издание в мягкой обложке. Загнула уголки нескольких страниц ближе к концу, будто дочитала. Сунула книжку в рюкзачок вместе с парой кроссовок. Спустилась по лестнице – что на роликах не так-то просто! – и покатила в городскую библиотеку Тимберленд-Фоллс.

Библиотека размещается в ветхом старом особняке на опушке Тимберлендского леса. Когда-то особняк принадлежал чудаковатому старикану-затворнику. А когда деду пришла пора помирать, оказалось, что родных у него не осталось, так что он завещал дом городу. Ну а власти уже сделали из него библиотеку.

Среди ребят ходят слухи, будто там водятся призраки. Впрочем, ребята о любом старом и жутком доме такое рассказывают. Тем не менее библиотека и впрямь выглядит как натуральный дом с привидениями.

Здание в три этажа высотой, отделано темной дранкой, с островерхой крышей между двух башенок. Оно утопает в чаще деревьев, словно ища у них укрытия. Дом всегда погружен во мрак, а внутри всегда темно и прохладно.

Там, внутри, старые половицы скрипят под тонким ковролином, купленным на казенный счет. Высокие окна пропускают на удивление мало света. А допотопные деревянные стеллажи возносятся чуть ли не до потолка. Пробираясь бочком через узкие проходы между высокими темными стеллажами, я не могу отделаться от чувства, что они того гляди сомкнутся, обрушатся и похоронят меня на веки вечные. Похоронят под тысячетонными завалами пыльных, замшелых старых книженций.

Бред, конечно.

Дом просто очень старый. Очень темный и очень промозглый. Очень скрипучий. Не такой чистый и опрятный, как положено библиотеке. Пыльный и затянутый паутиной.

Мистер Мортман, наверное, старается, как может. Но он и сам-то довольно жуткий.

Большинство ребят считают, что самое отвратное в нем – его постоянно мокрые руки. Он вам улыбается, щурит черные птичьи глазки, сияя круглой лысинкой. Тянется пожать вам руку. А рука всегда мокрая!

Листая книжные страницы, он всегда оставляет на уголках влажные отпечатки. На кожаной обивке его стола блестят мокрые следы ладоней, собираясь в лужицы.

Весь он эдакий колобок. Блестящая лысая голова, крошечные черные глазки – крот, да и только. С мокрыми лапами.

Голос у него скрипучий и визгливый. Он всегда говорит шепотом. Так-то он ничего вроде дядька. И детей вроде любит. Нет в нем никакой вредности. А уж в книги он влюблен беззаветно.

Ну, не без причуд, конечно. Он сидит на высоком деревянном стуле, позволяющем ему возвышаться над огромным столом. На краю стола стоит алюминиевый судок. Воды там где-то с полпальца, а в ней – черепашки. «Мои робкие друзья», как он однажды назвал их при мне.

Порою он вылавливает одну из них и держит в своих толстых пальцах, пока та замирает, втянув лапки и голову в панцирь. Потом бережно кладет на место, с блаженной улыбкой на пухлой бледной физиономии.

Безусловно, он любит своих черепашек. Должно быть, они хороши в качестве домашних питомцев. Вот только попахивают. Я всегда стараюсь сесть на другом конце стола, подальше от черепашьего судка.

В общем, подкатила я к библиотеке – во весь опор. Когда я въехала в прохладную тень на подъездной дорожке, то опаздывала на всего-то пару минут. Небо заволокли тучи. Усевшись на каменной лестнице, я сняла ролики. Потом быстренько сунула ноги в кроссовки и с коньками в руках вошла в парадные двери.