Космическая шкатулка Ирис

Непонятно кто и почему дал помощнику мага такое странное и некрасивое имя? Сам он выглядел вполне привлекательным молодым мужчиной. Хотя ожидалось бы в соответствии с именем представить вместо нормальной головы нечто уродливое, с наплывами в области лица вместо чётко проявленной его лепки, с бесформенным носом. Но у Капы лицо чёткое, нос правильный и крупный. Фасонисто подбритые усики, красиво-волнистая окладистая борода, коротко подстриженная. А восприятию его как красавчика мешал его же неприветливый вид, выражение необоснованного превосходства над прочими. Старый маг когда-то подобрал подкинутого к Храму ребёнка и воспитал его как своего помощника. Подкидышам давали обычные, часто и красивые имена. А тут и само имя выдавало тёмное происхождение человека от неизвестных родителей. Обычно имя безродному ребёнку давалось на усмотрение тех, кто и брал его себе, жалел и не отдавал в приёмный дом для сирот. Возможно, что маг и не любил детей вообще, но не в этом была разгадка некрасивого имени, обозначающего древесного паразита. Хотя целители использовали растительную настоящую капу как средство для лечения многих недугов. Имя Капа было в наличном документе, имеющемся в одеяльце подкинутого мальчика. Маг только выполнил волю неизвестного и подлого родителя или родительницы. Мало того, что кинули, так и именем наделили некрасивым. Будь человек не маг, простой житель, он бы нарушил такую вот негодную волю, но маги были людьми непогрешимой честности. Иначе Создатель отверг бы такого служителя, и Храм пришёл бы в запустение.

– Супротивник? Наш Храм чист и ничем не осквернён, чтобы в него посмел войти Супротивник нашего Создателя! – отчеканил Капа таким же металлически-холодным голосом.

– А сам Создатель? – Ива вдруг осмелела, поняв, что наказания за обман ей не будет.

– Безумная! – воскликнул Капа уже с раскалившимся металлом в голосе. – У Создателя нет человеческого облика. Да и кто ты такая, чтобы узреть Создателя мира в лицо? Ты бы мгновенно ослепла!

– А ты? – спросила Ива, – тоже ослеп бы? Или в наш Храм Создатель никогда и не заглянул бы?

– Пошла прочь! – крикнул он уже расплавлено-металлическим голосом, обжигая её и на расстоянии. – И не смей сюда свой маленький нос казать, лгунья и притворщица!

Люди, только наполовину пришедшие в себя, смотрели на Иву без внятного отношения к происходящему. За что её так? Никто ничего не понимал.

– Не толкай её больше сюда! – гремел Капа, обращаясь уже к матери Ивы и не замечая отца, стоящего рядом. Отец был меньше матери по своему росту. Белёсый, с такой же светлой бородой и усами цвета осенней обесцвеченной травы, растерянный, с алыми щеками. Он обладал той особенностью, что его лицо мгновенно выдавало любую эмоцию. И в радости, и когда его задевали болезненно, его чувствительные сосуды расширялись, проступали сквозь кожу. Гневаться по-настоящему он не умел, тихий и добрый.

– Ты тут не собственник своего дома, не правитель города и уж тем более всей страны. Ты даже не маг Храма. Ты служишь, вот и служи себе! – заартачился вдруг отец Ивы, – а кому приходить или нет, до тебя не касаемо! Всякий смеет прийти, даже из далёких городов и селений человек смеет. Если хочет встретить кого родного или друга, ушедшего в предвечную Родину, передать кому весточку. Разорался тут!

Люди дружно поддержали отца Ивы, – Правда твоя, Ясень. Чего тут указывать, кому и как…

Помощника мага не любили. Он был надменен, брезглив, держал от всех дистанцию настолько прочную, будто сидел за железной оградой.

– Она не пила священного напитка. Она обманщица! – входил в ярость Капа.

– Ой, а что я видела! – звонко крикнула Ива, – только что. Открылась дверь…

– Все что-то видели, не ты одна, – внезапно остыл Капа, – затем сюда и приходили. Никому не важны твои видения, – и ушёл в свой придел.

На том берегу у границы «Города Создателя

Лодка уткнулась в песчаную длинную отмель, та белела в сгущающемся вечернем полумраке. Наверное, тут хорошо купаться в жару. Так подумала Ива. Прихрамывая, девушка выбралась первой. Красивая девушка была хромоногой. Отец с помощью матери вытащили узлы, лёгкий короб, поскольку с собою взяли только тряпьё. Всё остальное было обещано на месте прибытия в «Город Создателя». Каким образом и когда неведомый и могущественный Создатель строил свои города, никто не знал. Они просто возникали в чистом поле, в безлюдном до поры месте, и пугали своим мёртвым молчанием несколько лет, когда приближаться к ним было нельзя. По прошествии же нескольких лет, вычисленных опытным путём, когда рассеивалось опасное для жизни излучение, сюда направляли народ для заселения и последующей работы. Отправителями были власти старого города, и ослушаться их означало только одно, – уходить на все четыре стороны куда угодно, но вон из привычного места обитания. И каков выбор? Найти точно такой же незаселённый Город, но уже в отдалении среди чужаков и разного сброда. А тут оставались связи с теми, к кому и была привычка или же любовь. По мере заселения от нового Города в столицу и во все стороны света строили дороги и мосты. За этим и направили сюда отца Ивы – для дальнейшего благоустройства, для дальнейшего проживания, для дальнейшего забывания жизни старой. Город вздымался в отдалении неровными и загадочными башнями. Кое-где в них светились смутные огни – крошечные издали окна, разбросанные неравномерно по фасадам высоких домов.

– Как далеко-то, – возмутилась Ива, – по сырости, по темени. Я устану. Не дойду! Да ещё с вашим тряпьём…

– С нашим! – проворчала мать, – если бы с нашим. Тебе, дурочке, нужны наряды, а не нам. Нам-то что теперь и надо, кроме рабочей робы.

Девушка приподняла свой полупрозрачный и лёгкий подол платья, изукрашенного рисунком из цветов, казалось, собранных из всех времён года. Тюльпаны, колокольчики и ландыши были не различимы в темноте. Поверх такой красоты была накинута верхняя белая и просторная накидка с прорезями для рук, но без рукавов. Чтобы не остыть в сыром весеннем воздухе. Ива уловила вздох матери, отлично его поняв. Мать не верила в то, что и самые распрекрасные наряды дадут дочери счастье – любовь мужчины и материнство. Не смотря на красоту лица, на синие глаза и на светлые длинные волосы, никто не возьмёт себе хромоножку в жёны. Но обманывая себя, а больше саму несчастную дочь, они наряжали её как никто другой из ближних и дальних соседей и родственников. Ответив матери чуть менее тяжёлым вздохом, Ива взяла у неё из рук узел, очень даже увесистый, и, припадая на одну ногу, всё равно ловко и быстро пошла первой по утоптанной тропе, наверняка ведущей к «Городу Создателя».

– Стой! – велел отец, – тут недалеко ночлежный дом для припозднившихся путников есть. Рядом совсем.

– Отличный пляж, – нарочито весело сказала Ива, увязая в сыром песке высокими ботинками, – буду в жару тут купаться. – Она отлично плавала. Целитель велел ей разрабатывать больную ногу, не щадя себя, не приучая тело и душу к инвалидности. Так что Ива, привыкнув к немалым нагрузкам, никогда не считала себя неполноценной.

– Ага! – отозвался отец, – пляж тебе припасли. Это же разлив вокруг. Как вода спадёт, тут пустырь будет, а дальше заболоченные луга и ничего больше.

В длинном, заметно покосившемся, чёрном от времени одноэтажном доме их встретила страшная и такая же почерневшая от ветхости старуха. – А пораньше не могли явиться? – спросила она недружелюбно. – Чтобы засветло? Стели вам тут, надоело мне. Или вы мечтаете о том, что за вами прибудет сам распорядитель работ? Лично укажет ваше новое место для жизни? Вот бестолочи! Тут пока нет скоростных машин. Да тут ещё и не приступали к строительству опор для дороги. Все ходят на своих опорах. Как умеют, – приметливая злая, как показалось, старуха застряла своим взглядом на девушке. – А узлов-то припёрли! Сказано же, всем обеспечат на месте.

– Дочкина одёжка, – смущённо оправдывался отец перед ничтожной старухой как перед высоким начальством. – Дочка у нас модница… – Если бы не сгустившаяся темнота, то было бы очевидно, как нервически полыхает его лицо чрезмерно застенчивого человека. – Нам с матерью разве нужно чего и брать из собственного барахла? Тут такое же и наживём, только новое. А девочка есть девочка. Ей свои наряды всегда дороги.

Бабка – смотрительница и хозяйка ночлежного дома заметно смягчилась. Ей просто стало жаль девушку – хромоножку, поскольку она отлично знала, что увечная невеста – вечная невеста. Что жених такой вот невесты так и останется доживать таким же вечным женихом. В несбыточных мечтах под подушкой.

– Говори, не говори, всё попозже стараются прибыть, всё время тянут до последнего, – ворчала старуха, но не так зло как вначале. – Понятно, кому охота обжитое место покидать. Небось, и детство за рекой провёл? Или и там был пришлый? – спросила она у Ясеня – отца Ивы.

– Местный, – ответил отец.

– А чем же так провинился, что сюда спихнули в самый разлив?

– Чего же спихнули? Я строитель дорог. Я тому учился не один год. Не мог я раньше. Отец мой болел. Пока умер он, пока в поселение мёртвых отправили, пока…