Космическая шкатулка Ирис

– Сына я нашла, Золототысячник. О, Создатель! Нельзя ли покороче тебя как-нибудь обзывать?

– Сына? Моего сына? Можешь звать меня моё Золотко. Когда нашла? Где? И каков он? Почему же чёрт грызущий, если такая радость тебе привалила в твои-то годы?

– Хороша радость! Такая же ценность, каково и Золотко, от которого он родился. – Сирень отодвинулась от «Золотка», поняв, что не особенно-то его растрогала новость о найденном сыне.

– Чем же плох?

– Да ничем он не плох. Напротив, богатырь, глазами в меня, ростом и носом здоровым в тебя. И волосы цвет в цвет как мои были. И ум на месте. Даже образован, если для простого народа, то хорошо. Постарался старый маг Вяз. Ничем его не обижал. Место своё и богатство ему на хранение думал оставить. Место-то тьфу, а богатство позволит ему должность немалую купить уже в светском управлении континентом. Понятно, что я расстараюсь. Не сам же он найдет туда лестницу для поднятия к облакам. Без меня у него и богатство после смерти мага Вяза сразу же отберут. Поскольку оно не может принадлежать отдельному человеку. Оно принадлежит всем. Что означает никому. Вернее кому-то, кто окажется всех хитрее. А сами сокровища под предлогом всеобщего процветания будут служить процветанию самого хитреца. Так что это я его счастье, а не он моё. Это он нашёл счастье заоблачной высоты – меня, хотя и не искал ничего. А я искала, да нашла того, кто хотел меня по голове веслом огреть. Кто оскорблял последними словами…

– А кто он, маг Вяз? – спросил тот, кто хотел быть для неё всегда ценным Золотком. Даже ответно в ней нисколько не нуждаясь. – Отчего так расстарался для подкидыша?

– Маг из маленького столичного пригорода. А расстарался, потому что ему шепнули, чей сынок тот подкидыш, если по-настоящему. Не просто же так ребёнка подложили на порог его Храма Ночной Звезды. И не просто так оставил маг Вяз его на воспитание и обучение, а не сдал в дом для сирот. Но мне того никто не доложил за все эти годы. И узнала я в помощнике мага своего сына чисто случайно. По другой совсем надобности там отиралась. Нарядилась старухой – стражем переправы речной для тех, кто переезжал в новый «Город Создателя». Вот умора была, Золотко моё! Видел бы ты меня. Ну чисто-кошмарная образина, из болота вылезшая, которая детей в омут во время купания утаскивает, – Сирень засмеялась, с явным удовольствием от удачной ролевой игры. – Нос себе приклеила, вымазалась коричневым гримом. Паклю сверху нацепила как шапку на волосы. Коз даже доила, что удовольствие немалое, скажу тебе. Пироги пекла, печь топила. Моя мастерица из желтолицых такой наряд мне пошила, что умора. Из тончайших тканей ручной росписи создала наряд нищей селянки! И все верили! Вот я оторвалась настолько, что лет десять жизни себе прибавила. Удовольствие по остроте точно такое же, какое только ты мне давал в постели.

– По какой надобности ты там была? У нового «Города Создателя»?

– Ага! Ухватился сразу. Провидец! Не скажу.

– Не говори. Твои дела меня не касаются. Наши жизни давно в разных пространствах колготятся. Я буду говорить. О своих заботах. И ты мне поможешь, как и всегда помогала.

– Про сына-то забыл уже?

– Нет. И ты мне его покажешь тоже.

– Разочарует он тебя. Уж если меня не порадовал, то тебя и отвратит, пожалуй, с твоим максимализмом в оценке людей.

– Чем же он так плох?

– Он эгоист. Он жадный до сиюминутных удовольствий. Он груб, как тот, кто ездит на лошадях в архаичных городках и смачно ругается за каждый грош во время перевозок бытовых грузов. Он лишён той душевной тонкости, какая досталась мне по линии моих предков. И он чванлив как худший из вельмож, что вылезают из грязи в облака, откуда на всех плюют сверху.

– Нарисовала ты реального чёрта. Но уверен, что ты преувеличила по своей манере всегда стремиться к совершенству, какого ни в ком нет. В тебе самой тоже.

– Ладно. Хоть так, а утешил. Может, и не так всё плохо. Одно хорошо, девчонок он любит, и одну из них я уловила себе прежде, чем он заставил её скинуть ребёночка, что постоянно практиковал в отношении этой юной селянки. Я ребёночка сама выращу. Девушку пристрою. Ещё одну там заприметила. На какую он глаз свой алчный положил. Уж очень хороша девушка! Такая, что глаз не оторвёшь, Золотко моё. Ты бы такую схватил бы и теперь. Да не покажу я её тебе. Да и хромоногая она. Не от природы порченая, а от травмы, от несчастья. Дерево на неё во время бури упало. Братишку убило, а ей ногу и покалечило. Пока молода она, хорошо бы мне ребёночка такого же утонченного и пригожего родила от сына моего. Что нога! Это по наследству не передаётся. А роды бы я ей обеспечила у лучших целителей. А потом уж, как Создатель соизволит. Пожить ей или умереть.

– Что ж ты к сыну-то как к племенному коню относишься! Эх, Сирень. Вот что значит, обделила тебя природа чуткостью к другому человеку. Может, и сын такой получился, что в тебя он пошёл. Сама же говоришь, что маг Вяз человек хороший. Всё что мог, ему передал. Богатство даже открыл, где оно хранится. Секреты свои ему открыл.

– Для мага богатство – чушь. У них детей нет. Для них мудрость – ценность единственная.

– Для Вяза, может, так и есть. Не буду оспаривать. Я его не знаю, а тебе верю. Но в отношении тебя как-то не похоже, что ты стремишься к мудрости, а не к власти и роскоши. Ты тщеславна, ты сама жадна на впечатления, ты всегда была зациклена только на своих переживаниях и своих удовольствиях. Пусть и были твои удовольствия более тонкого свойства, чем грубые удовольствия того, кого мы с тобою и породили. Девушек любит? Так ему только тридцать! Кого ему любить? Кастратов рыхлых, что ли? Или онанизмом заниматься в уединенном углу. Ты уж не дури, магиня! На то он и мужик полноценный. И радуйся, что успешно делает детей для будущего всей планеты. Плохо, конечно, что девушку изводил попусту. Так ведь традиция, обычай стерильности, якобы дающей мудрость. Может, кому оно и даёт, да не всякому, скажу я тебе. Забери ты его из ржавого Храма к себе в облака свои. Пусть тут с тобою сидит, на всех чихает, если чихается, и детей тебе мастерит от красавиц, пока мастерятся они у него. Это я одобряю. А всё же хотелось бы на него мне взглянуть. Поговорить с ним. Но так, чтобы он не знал, что я его отец.

Остывшая любовь горше заплесневелой корки

– Зачем ты ему теперь-то нужен, Золотко моё? Он и выглядит уже едва ли не как ты. Здоровый и заматерелый, больше некуда. Тоже мне сынка нашёл. С таким не посюсюкаешь. Я как с ним на лодке плыла, когда старухой прикинулась, так он за грубые, но правдивые слова чуть веслом меня по голове не огрел! И утопил бы с лёгкостью, кабы не девушка рядом, кабы знал, что спроса за старую с него не будет! Зол как чёрт. Да ещё однажды и лодку умышленно дырявую подсунул: мол, иди к рыбам на съедение! Уверена я, что отмстить мне хотел за то, что я его осмеяла перед пригожей девушкой. И пошла бы я на дно, если бы не моя закалка, да умение отлично плавать. Чуть судорогой ногу не свело, как я плыла после того. Хорошо, что дыра на дне лодки была небольшой, не сразу лодка водой захлебнулась, берег был уже близко.

– Да ты и самого Создателя на грех наведёшь своей токсичностью, Сирень ты моя удушливая.

– По лысине от своих бронзоволицых красоток давно не получал? Так я стукну. Золотко ты моё фальшивое.

– Вот и помиловались с тобою на славу. Давай к делам переходить. – Лысый Золототысячник с затяжным вздохом – Аха-ха-ха! – прошёлся к панорамному окну зала, где и обитала магиня Сирень. Окно было расположено слишком высоко, и потому не позволяло уводить взгляд в перспективу длинного прямого центрального проспекта, уходящего куда-то до горизонта. В ту сторону и были направлены окна, не дающие возможность выглянуть наружу. Там белые дома и сам город растворялись в светло-коричневом мареве, как сахар в горячем чае.

– Ну и смог! – сказал Золототысячник. – Машины чадят страшно. Народ дышит таким смрадом, что ваши Города строил Создатель – бракодел. Или человеконенавистник.

– Ваши? А у вас на небесах Города строит другой Создатель?

– Хотел бы я знать, кто он такой здешний Создатель.

– Ишь, чего захотел, Золотко моё любознательное. Кто ж тебя допустит до таких великих тайн мира. Радуйся, что вообще допущен к белому свету.

– А я и радуюсь. Ты часом не слышала, что где-то, чуть ли не в пригородном лесу, упало нечто огнедышащее и гремучее? А потом видели ваши люди какого-то странного бродягу, возникающего то тут, то там. Бродяга и бродяга, но в серебряных сапогах? И никогда он их с себя не снимает? Не слышала о таком?

– Нет, – ответила беспечно Сирень, чем себя и выдала.

– Да ну? Так уж и не слышала? Так уж и не интересовалась? А чего ж за ним твои хвосты бродят? Мой разведчик мне донёс. Только у вас в КСОР такие хитрые пёсики и есть. Они его следы вынюхивают отлично, но он их дурит всё равно. Он же только по виду увалень. А на самом-то деле, он тот, для кого золототысячник и произрастает. Забыла? Для оборотней. Те же, что от светских властей его пасут, они как быки, едва не мычат, по его следам бредут лениво, иногда и вприпрыжку. Так он в сторону, а они рогами на пустой плетень и завязли.

– Если у тебя такой ловкий разведчик, чего он его не выследил?

– Понимаешь, любитель серебряной обуви в каком-то из многочисленных старых городков прячется. А там люди знают друг друга лишь по именам. Числовые приставки к имени есть только в столице и в Городах Создателя. Там все легко вычисляются, а в провинции-то как? Если ты имени не знаешь, где искать? Ходить по домам и выспрашивать? Мой разведчик – чужак на вашем континенте, кто ему и чего расскажет? Он его довёл до скоростной дороги, а оборотень там и растворился, как сахар в горячем чаю. Он едва за руку его не схватил, да не успел. Твои псы его оттёрли. А и сами след потеряли.