Космический дальнобойщик

Наши соединенные между собой каюты были изысканными, просто-таки как дворцы, в ванных были вделанные в пол ванны из камня с золотыми прожилками, который немного напоминал мрамор. Современных удобств было немного, но очарование обстановки возмещало отсутствие привычного комфорта. Я стал вспоминать, когда же это я в последний раз пользовался ванной.

Джон постучал по двери, которая нас соединяла, и вошел.

– Я не видел такой системы водопровода и сантехники с тех пор, как жил в Лондоне, – сказал он.

– Правда? – рассеянно сказал я.

Я все еще не был абсолютно уверен, что мне приятно, что по соседству со мной живут телеологисты, и беспокоился я больше за них, чем за себя. Настало время отделить их от меня. Мне бы хотелось, чтобы между нами была, по меньшей мере, половина корабля, но Роланд настоял, чтобы они тоже были рядом.

– Не хотелось бы потерять тебя сейчас, Джейк. Ты – наш обратный билет домой.

– Обратный? И куда же это, позвольте спросить?

Он согласился с таким замечанием.

– Конечно, трудно сказать, что сейчас можно назвать домом. Но наши люди все-таки дороги нам. Мы как-нибудь должны будем выбраться обратно.

– Извини, я понял, – может быть, Роланд был прав.

Тогда без меня они окажутся более уязвимыми.

Вошла Сьюзен с подавленным видом. Она снова надела рубашку и шла в своих коротких бежевых бриджах, но босиком, потому что оставила сандалии в шевроле.

– На борту есть магазины, Сьюзен, – сказал я ей. – Тебе надо бы что-то купить из обуви. У Джона есть деньги.

– Хорошо, – ответила она тускло и шлепнулась в бархатное кресло.

Джон подошел к ней.

– Что случилось, Сьюзи? – спросил он, поглаживая ее плечи.

– Нет, ничего, просто я думала про Стена, который где-то там, на Голиафе, лежит в больнице. Он, наверное, до смерти извелся, думая, что же такое с нами случилось. – Она посмотрела на меня. – Мы как раз ехали в больницу, когда ты… – она нагнула голову и заплакала.

Мне, естественно, от этого стало просто необыкновенно приятно…

Дарла взяла ее за руку, повела ее в другую комнату и закрыла дверь.

– У нее часто бывают такие перепады настроения? – спросил я Джона.

– Сьюзен действительно очень эмоциональна и переменчива. Но ты должен понять, Джейк, что вся эта история была для всех нас большим потрясением.

– Извини, извини… – мне пришло в голову, что я очень много в последнее время извиняюсь. Мне пришлось прибегнуть ко всем моим моральным ресурсам, чтобы напомнить себе, что я не сделал ничего такого, чтобы заслужить то, что со мной произошло и происходит. Нельзя сказать, чтобы в чем-то была моя вина. Чувство вины за расплывчатые и по большей части воображаемые проступки – это груз, который шмякают на плечи человеку, причем довольно рано. Большая часть людей проводит свою жизнь в поисках того, на кого можно было бы свалить это чувство.

– Джон, не оставишь меня на минутку одного? Я хотел бы поговорить с Сэмом.

– Разумеется. – Он подошел к двери и открыл ее, потом повернулся, чтобы что-то сказать, но, очевидно, передумал. – Мы поговорим потом, – добавил он, потом вышел и прикрыл дверь. У него было собственное чувство вины, с которым ему надо было разобраться.

Винни лежала на кушетке, свернувшись в клубок, сплетя руки вокруг колен, и смотрела на меня влажными вопросительными глазами. Я подмигнул ей, и она ответила мне гримаской-ухмылкой. Смешно и странно, что она ответила на подмигивание. Я никогда не видел, чтобы она прикрывала собственные веки, она даже не моргала. Только когда она спала, веки ее немного закрывались.

– Я прекрасно тебя слышу, – сказал Сэм, когда я вызвал его ключом. – Как ты это устроил?

– Это все придумал и воплотил в жизнь Роланд, но самое главное, что помогло выполнить задачу – это передатчики, крохотные, как кнопка. Мы их расставили по всему кораблю. У тебя для меня что-нибудь есть?

– Ну вот, когда я добрался до подвала, то просто пережил потрясение. Там тонны материала от многих лет. Я проверил свою программу записи новостей. Она, к сожалению, весьма нелепо составлена. Она приказывает мне стереть весь мусор, который я хранил в последние тридцать дней, но позволяет мне хранить то, что я записал в тот день, когда наводил в записях порядок. Когда подпрограмма делает такую штуку, она автоматически лепит ярлык защиты на все, что было записано именно в этот день. Когда подходит очередь снова вычищать все накопившееся, то, на что приклеен ярлык, списывается в библиотеку ссылок. В результате у меня скопилась куча древнего дерьма за все годы.

– Придется мне прекратить покупать эти дешевые готовые программы и самому заняться для разнообразия их составлением. Ты нашел что-нибудь интересное?

– Да, и причем весьма и весьма. Вроде этой заметки в газете «Правда» года три назад, – фыркнул Сэм. – Меня всегда веселит, как они думают, что, переменив одну букву в русском слове, могут заставить это слово выглядеть как часть интерсистемного языка.

– Для них так легче. Так что там?

– Ладно. Цитирую:

«Циолковскиград, Эйнштейн, десятое октября 2103. Премьера сезона в Большом театре, как всегда, собрала много публики, но в прошлый вечер даже места в проходах были заполнены до отказа, чтобы люди могли увидеть смелый и отчаянный…» и так далее, и тому подобное… пропускаем шесть абзацев. «Среди видных деятелей, посетивших премьеру, были товарищ Большая Шишка, товарищ Генеральный как-его-там, такой-сякой-немазанный… и – господи, где же это! – а, вот: министр интерколониальных дел доктор Ван Вик Ванс, его дочь Дарья Петровски-Ванс и некоторые выдающиеся гости властей, включая лидера рабочего движения, товарища Кори Уилкса». Я хочу увеличить изображение из газеты. Ты его увидишь?

Я приставил один конец ключа к глазу и всмотрелся в крохотный экран. Микроэкран показал мне ложу, полную скучных морд, одна из них принадлежала Кори Уилксу. Он сидел рядышком с… – ну да, конечно, это был он! – …с тем самым джентльменом, похожим на Патриция, которого я видел у «Сынка» и которого, как мне показалось, тогда узнал. Ван Вик Ванс. С ним рядом сидела белокурая женщина, которая повернула голову и разговаривала с женщиной, которая сидела позади нее. Лица не было видно, и волосы были длиннее и, наверное, естественного цвета, но…

– Сэм, увеличь мне блондинку.

– Вот так?

– Чуть поближе, камеру вправо.

…Но винного цвета родимое пятнышко на голом плече сказало мне, что это была Дарла.

– Теперь мы знаем, – сказал Сэм, – кто такая «Дарь-я».

– Более того, Сэм. Это Дарла. И я видел ее папашу у «Сынка» в ресторане.

– Как это ты смог?.. А, ты имеешь в виду маленькое пятнышко у нее на плече? Я как-то совсем упустил из виду, но теперь припоминаю. Это большое преимущество, то, что в наши дни женщины бегают почти нагишом, если не говорить об очевидных преимуществах этого.

Я вытянулся на шелковом покрывале на кровати и положил ключ на ночной столик, оставив его на связи. Потом закрыл глаза.

– Что это значит, Джейк? Из того, что ты мне сказал, похоже на то, что она все время была агентом Петровски. Теперь мы знаем, что она – его жена. Но если она дочь Ванса, а Ванс в одной лодке с Уилксом… то что же она такое вследствие этих связей? – Я не сразу ответил. – Джейк, а Джейк?

– Не знаю, нам нужно больше сведений.

Сэм вздохнул.

– Черт, иногда очень паршиво быть машиной.