Космический капкан
Шрифт:
– Нет. То есть не совсем. То есть совсем не идиот. Я дипломированный врач. А дипломированный врач не может быть идиотом.
– Ты дипломированный идиот. Зачем встреваешь, если тебе сказать нечего?!
– На самом деле я бы хотел принять участие в планировании операции. Я знаю много всяких уникальных составов, которыми можно отравить… Вообще, я увлекался химией еще до того, как поступил в медицинскую академию! И сейчас, возможно, мы придумаем что-то, что позволит нам прибрать к рукам воровской общак без применения оружия. Такая мысль не приходила вам в голову?
– Разговорился, – проворчал Глеб, –
– Не дурак, – заметил Кротов, на всякий случай отступая от Жмыха подальше, – во всяком случае, свое дело знаю. И умею кое-что еще.
– Мое мнение о вас, доктор, становится все лучше! – сказал лемуриец. – А поэзией вы, случайно, не интересуетесь?
– Очень интересуюсь! Очень и очень! – Кротов заискивающе улыбнулся.
– Даже так? И стихи пишете?
– Нет, я больше читаю… И слушаю… Обожаю слушать стихи, знаете ли.
Жмых отнесся к неожиданно проявившемуся поэтическому увлечению доктора с подозрением.
– Ну ты, гнида зеленая, – проворчал он, – подольститься хочешь?!
– Что вы, что вы, – залебезил толстяк, – вовсе Нет. Я действительно увлекаюсь поэзией. Я обожаю, Например, эти строчки. – Он затараторил:
Милая, песню любви ты послушайИ о грусти навеки забудь,Я люблю, как никто,твою душу и высокую сильную грудь.– Неплохо, – заметил Лукас. – Если не ошибаюсь, это написал Зыков.
– О, да, – закивал Кротов, – певец любви Виталий Зыков, чьи стихи известны по всей Галактике и даже за ее пределами. Истинный сын матери-Земли, Виталий Зыков в своей поэзии прославляет красоту родного края, исконных традиций, воспевает радость труда на благо отечества, пишет поэтические циклы о любви к прекрасной женщине, подруге и матери…
– Ну все, хватит нахваливать этого бездаря, – помрачнел лемуриец, – и конъюнктурщика. Его ведь интересуют только деньги. Он же ура-патриот…
– Вы абсолютно правы, – закивал Кротов, – что касается поэзии Зыкова, то она меня совершенно не привлекает, куда больше я люблю стихи новодекаданской школы…
– Оставим стишата, – прорычал Глеб, которого начали всерьез раздражать разговоры на тему литературы. – У меня есть предложение – перекусить. И отдохнуть до вечера. А ночью начнем следить за домом Лысого. Закупать необходимые материалы… И за остальными я буду пристально следить. Так и знайте. Вас из виду упускать нельзя.
– Почему?! – удивился Кротов.
– Каждый может оказаться крысой! Ну, положим, себе я доверяю… А вот остальным – не очень.
– Даже мне? – с видом оскорбленной добродетели поинтересовался Лукас.
– Даже тебе, – заявил Жмых. – Потому как из нас всех ты самый толстый.
– Что? – удивился лемуриец и бросил взгляд на доктора.
– Я имею в виду не вес, а твои башли, – проворчал Глеб. – Два лимона на счету – не шутки. И что-то не заметил я, что ты хочешь их побыстрее заполучить!
– К сожалению, в нынешних условиях получить их практически невозможно!
– Но
ты даже не пытался. Сидишь и расходуешь мои бабки, хорек.– Мне Лукас сразу показался очень порядочным человеком… – вмешался доктор Кротов. – То есть, я хотел сказать, разумным существом… Точнее, очень умным, порядочным лемурийцем…
– А я так вообще его люблю! – воскликнула Алиса, с лету заскакивая на колени ошалевшего от неожиданности Лукаса. – Ты – мой герой!
Жмых скривился.
– Что, два лимона на счету сразу сделали его героем?!
– Не деньги красят человека, а человек деньги, – нашлась Алиса. – За тебя, Глеб Эдуард, я бы замуж не пошла, даже если бы ты имел десять миллионов. Другое дело – мой котеночек. У нас с ним и интересы похожие, и чувство прекрасного. Нам же было так здорово на кладбище. Не правда ли, милый? А что ты понимаешь в кладбищах, Глеб Эдуард?
Жмых сплюнул на пол и, игнорируя девушку, обратился к Лукасу:
– Пиццы закажи побольше, котеночек. По две больших на каждого. Еще ящик пива. А то голова начинает болеть. Соку – себе. Этой безумной – шампанского. Кротову – димедрола!
– Позвольте, почему мне димедрола? Я тоже хочу шампанского! Или, на худой конец, пива!
– Не заработал ты еще на пиво. Тем более на шампанское. А димедрол тебя успокоит. Ты слишком нервный и разговорчивый в последнее время. Кстати, Лукас, не забудь заказать детское питание! И молока побольше. О, кажется, я нашел выход, как и конспирацию соблюсти, и доброго доктора порадовать. – Жмых обернулся к Кротову и скривился в усмешке: – Будешь молоко пить! Для конспирации!
– У меня от молока изжога!
– Мешай его с содой и димедролом. Что нам, выливать это пойло, что ли? Выпьешь. И вообще, молоко полезно для детского организма. Ты – доктор, должен знать!
– Но я не ребенок.
– Знаю, ты свиненок. А свиные дети молоко пьют с удовольствием.
– Прекрати эти издевательства, Глеб Эдуард, – попросила Алиса, не покидая колен Лукаса. – Ты забыл?! Он теперь член команды! Хочешь, чтобы он все облажал?!
– Заткнись! – Глеб ткнул в Алису указательным пальцем. – Я тебе слова не давал!
– А кто тебя назначил главным?
– Меня назначать не надо. Я и так главный. Алиса повернулась к Лукасу и принялась щекотать его за ухом.
– Котик, скажи этому нехорошему коску, что он тут не главный. Что тут ты главный, и больше никто…
– Я не думаю… – начал Лукас, но девушка его перебила:
– Немедленно скажи, или я выхожу из дела.
– Ну, хорошо, хорошо, я тут главный.
– Что-о-о?! – взревел Жмых, выходя из себя. – Совсем сдурел, Лукас?! Будешь теперь делать то, что тебе эта шмакодявка скажет?
– Ты кого шмакодявкой назвал? – Алиса вскочила с колен лемурийца, уперла руки в бока и уставилась на Глеба. – Может, без меня обойдешься в этом деле?
– Может, и обойдусь! – проорал Жмых.
Он был вне себя от ярости. Чтобы случайно не двинуть девушке в челюсть, а кулаки так и чесались, он выбежал из комнаты и хлопнул дверью. Надо же, спелись. Все против него. Неблагодарные, злые, ничтожные людишки…
– Вали, вали! – заорала вслед Алиса. – Туда тебе и дорога…
Сломав о стену стул и оторвав дверцу шкафа, Жмых немного успокоился и присел в кресло. Из-за двери показалась голова доктора Кротова.