Космопорт

Вытаскиваю на экран площадку № 250.

— Смотри, какая большая штучка на рельсах! Очень удобно для твоего будущего завода. Подъезжает, забирает или даже поднимает огромное изделие размером с «Буран» и отвозит в нужное место.

Таша впивается в фото глазами, в которых начинает отображаться бешеная работа инженерной мысли. Требует скинуть ей.

— Сама в сети найдёшь, — отбояриваюсь.

Сейчас, после самоуправства дяди Фёдора, который тихо сидит себе в уголке, так просто ничего не сделаешь с компьютером.

Таша так и делает. Садиться на второй комп, подключенный к интернету:

— Не очень удобно. Оно не разворачивается.

— Сделай так, чтобы проезжало над твоей шахтой, где ты будешь свои могучие изделия печатать, — подаёт совет Дерябин. Опередил меня, зараза!

Короче говоря, работа закипает. Каждый начинает искать себе подходящие конструкции.

30 апреля, вторник, время 16:50.

МГУ, Главное здание, сектор А, каб. 925.

Как удалось объехать казахов, приходится рассказывать и здесь, Наблюдательному Совету. Пора с них подписку о неразглашении брать.

— Выкладывайте, Виктор, — требует Бушуев.

— Предвкушаем с нетерпением, — смягчает Сартава.

Ответно улыбаюсь и начинаю вести рассказ:

— Мы предположили, что двухсторонние российско-казахские переговоры если и приведут к результату, то с большим трудом, а главное — очень нескоро. Результат непредсказуем, издержки велики. Поэтому решили ввести ещё один фактор, ещё одного участника переговоров.

— Ваше участие и без того вроде подразумевалось? — подаёт голос Федотов.

— Мы не были отдельным субъектом. Планировалось, что Роскосмос выдавит из казахстанских властей нужное имущество и передаст нам. Казахи справедливо посчитали это нашими внутренними делами.

— Ум-гу, — Бушуев подбадривает меня междометием.

— На переговорах неожиданно — для казахов неожиданно — появился представитель моих инвесторов. Американец, мистер Линдон Крейн.

— Американец?! — Сартава ахает вслух, мужчины поражённо переглядываются.

— Ты имеешь дело с американцами? — настораживается Федотов.

— Не, ни в коем случае. Фонд, нас финансирующий, чисто азиатский. Но корпорации, в него входящие, по крайней мере некоторые из них, являются ТНК. Так что найти или нанять специалиста американского или европейского происхождения для них несложно. Возможно, даже на постоянной основе в какой-то из них и работает мистер Крейн.

— Так-так… и появление американца, представителя инвестирующего фонда, произвело на казахов неизгладимое впечатление, — спойлерит Бушуев.

— Вам не интересно рассказывать, Станислав Алексеевич. Вы сразу обо всём наперёд догадываетесь. Хорошо, что не обо всём.

— Говорите, говорите, Виктор! Я ни о чём не догадалась! — смеётся Сартава.

— Линдон Крейн ошарашил и нашу сторону, вот в чём главная фишка. Он сразу дал всем понять, что решающий голос именно за ним. Именно он решает, придёт Агентство на Байконур или нет. Наши скромно промолчали, казахи почти мгновенно перестали упираться. Линдон прямо сказал, что инвестфонд не намерен платить казахам ни цента просто так. Попытка казахов поднять цену за имущество комплекса «Энергия-Буран» буквально испарилась. Согласились на символическую цену в один доллар.

— Ох, ты ж… казахскую их мать… — непроизвольно выдаёт Федотов.

— После этого Линдон раскрутил казахов на золотой кредит. Они инвестируют в Агентство два миллиарда долларов в форме физического золота.

Лица проректоров, всех троих, вызывают в памяти финальную сцену бессмертного гоголевского «Ревизора».

— Что вы так смотрите? — я вовсе не испытываю ликования. — Отдавать-то тоже физическим золотом, причём с изрядными процентами.

— Ну это когда ещё, — успокаивает Бушуев, внимательно выслушав условия кредита. — Ты своим первым инвесторам ещё больше пообещал. Как будто точно знаешь, где на Луне тебя сотни тонн драгметаллов ждут.

— Не знаю, — тяжко вздыхаю. — Но точно знаю, что есть, не может не быть.

Знать точное место не знаю, зато знаю, где надо искать в первую очередь. Подумаешь, бином Ньютона!

2 мая, четверг, время 17:30.

Москва, ул. Большая Дмитровка, ресторан «Соната».

— Виктор, Света! — Иннокентий приветствует нас, мы — его. — Не будете возражать против ещё одного участника нашей компании?

— Места вроде хватает, почему нет?

— Сергей Анатольевич, — представляется невысокий и круглолицый мужчина.

Жму его почти крепкую руку, удерживаюсь от сощуривания при отблеске от лысины спереди.

— Мой начальник, — упоминает важное обстоятельство Иннокентий.

Уговорить его составить нам компанию сначала не получалось, но затем…

— Понимаете, Виктор, у нас сейчас запарка, сложности в работе. Вот нет никакого настроения, — так он вчера отвечал по телефону.

— Что-то случилось? — интересуюсь по-светски вежливо.

— Понимаете, тестя моего на пенсию отправили. Мог бы ещё поработать, некоторые и в его возрасте крепко сидят, но…

— Интриги, подковёрная возня, деревянные игрушки, прибитые к полу? — мой тон по-прежнему эталон для светской беседы.

— Вы всё верно говорите. Так что поймите меня правильно ещё раз, — вздыхает Иннокентий. — Не до развлечений, бегаем уже по Подмосковью, даже за дачные домики берёмся.

— Даже понимать не хочу, Иннокентий Романович, — по-прежнему говорю лёгким тоном, но уже с небольшим натиском. — Вы забыли, кто я. Генеральный директор космического Агентства, мультимиллиардер. А значит, что? Ну, вы же догадливый!

— Ох, ёксель! Извините, Виктор, вырвалось. Я думал, вы шутите.

— Вообще-то обожаю юмор, но вы-то должны знать, что в любой шутке только доля шутки. Хотите, ещё пошучу? Ну, чисто для развлечения?

— Ну, попробуйте… — совершенно мужик теряется.

— Я рад, что у вас проблемы. Значит, могу купить вас задёшево, — немного подумав, докидываю: — И это не шутка. А теперь догадывайтесь, где я пошутил.

Интрига — наше всё. Но паспорт с собой беру. И сейчас протягиваю им обоим. А то, что я — гендир и владелец Агентства, можно в сети найти. Регистрационные данные публикуются.