Космопорт
Шрифт:
— Здрасть, тёть Нюр! — салютую лопатой. — Что вы такое говорите? Да разве это работа? Очешуительный отдых! Вы тут вообще как в санатории живёте! Чистый воздух, натуральные продукты, плёвая работа, с которой даже ребёнок справится. Не жизнь у вас тут, а полная лафа!
Тётка натурально обалдевает. Настолько кардинально сельских ещё никто не опускал. Кроме меня. Несколько лет назад был один случай, но в узких кругах. Надо заметить, что это типичное мнение деревенских жителей о себе — охренительных тружениках и о горожанах — никчёмных бездельниках. Пока я в результате многолетних поездок в Березняки не научился ловко косить,
Случился этот эпизод в гостях у Егора. Сидим, болтаем, пьём чай перед телевизором. Там родная до боли в горячем сердце селянина картина. Едет трактор с тележкой, за ним толпа народа прочёсывает картофельное поле, собирает урожай. Бойкий тележурналист выдаёт:
— Сбор картофеля — тяжёлая работа, поэтому каждые полчаса надо отдыхать…
На экране разнокалиберный народ этим и занимается. Люди отдыхают, сидя на перевёрнутых вёдрах, переговариваются между собой, смеются. Затем встают и снова принимаются наполнять вёдра.
Начинаю ржать, тыча пальцем в глупого журналюгу:
— Тяжёлая работа, гы-гы-гы!
Отец Егора напрягается, косится на меня недовольно:
— Вить, а разве нет? Ты сам когда-нибудь картошку руками на поле собирал? Хоть раз в жизни?
— Нет, дядь Коль, — поначалу безмятежно отвечал я, — это не тяжёлая работа. Нудная и скучная, но не тяжёлая…
— Сам когда-нибудь собирал!? — голос мужик слегка грозовеет, Егор смотрит чуть опасливо.
— Да, собирал, что тут такого?
— И что? Нисколько не устал?
— Нет. Если только чуть-чуть. Позже, помню, с пацанами на рыбалку рванули.
Мужик смотрит тяжёлым взглядом, только через минуту придумывает, что сказать:
— Небось полчаса этим делом занимался на полсотке в огороде…
— В огороде бабушка Серафима между делом выкапывает. Ну, Алиска помогает. Мне только мешки стаскать. Не, это мы помогали разок. Витальке вроде…
Смотрю на Егора, тот кивает — точно, Виталику. Они тогда много сажали.
— Дядь Коль, — следующим аргументом добиваю мужчину в ноль: — Да вы сами посмотрите! Кто там на поле? Подростки и бабки, женщины есть. Хоть одного здорового мужика видите? Какая же это тяжёлая работа, если ей дети и старухи занимаются?
Мужик тяжело задумывается, сдаваться ему не хочется, а возразить нечем. Егор отворачивает лицо в сторону.
— Вот отбойным молотком или киркой в шахте на глубине в километр уголь рубить — это да, тяжёлая работа, и детей там не найдёшь. Даже здоровые мужики там больше шести часов в смену не работают.
Дядя Коля мрачно молчит.
— Вы в селе по-настоящему пашете только во время уборочной. Пару месяцев. Ещё месяц хвосты убираете. Всё остальное время особо не напрягаетесь.
— А давай, Вить, поменяемся, — вдруг предлагает он. — Ты станешь жить в селе и особо не напрягаться, а я поеду в твою благоустроенную городскую квартиру и буду иметь два законных выходных в неделю и восьмичасовой рабочий день.
— У меня нет благоустроенной квартиры и выходной у меня только
один, — начинаю веселиться. — И ваш дом намного просторнее квартиры моего отца. Сам-то я в общежитии живу. Поменяться со мной хотите? Не получится. Меня-то пред на работу возьмёт, хоть пастухом, а там, глядишь, и на механизатора выучусь. А вот вас на моё место преподавателя теории функций комплексного переменного даже близко не подпустят. Высшего-то образования у вас нет…Досадливо машет рукой, замолкает, но явно признавать поражение не хочет. Делаю контрольный выстрел:
— Я здесь часто бываю и прекрасно вижу, как вы живёте. Поэтому имею право сравнивать. А вот вы на моём месте не были и сравнивать не можете, — о том, что никогда и не будет, не упоминаю, только намекаю: — По моим наблюдениям, самый тяжкий труд — это учёба на естественнонаучных университетских факультетах, медицинское образование ещё труднее получить. По сравнению с этим даже труд шахтёра не выглядит запредельным. Там опасно, да, но не тяжелее. И что, вы думаете, зря балерины уходят на пенсию в тридцать пять лет? Вроде даже сталевары так рано не могут пенсию получить.
— Любой труд тяжёлый, — выносит лукавый вердикт мужчина, — и хватит об этом.
Вот и сейчас обалдевшая от моих слов тётка Нюра молча отваливает от забора. И то, полагаю, со стороны хорошо видна вся лёгкость моих движений. Никакой натуги. Развлекаюсь я так.
На исходе дня становится прохладно, но промокшую от пота рубашку не снимаю. Хоть я и закалённый, но простудиться в это коварное время года — пара пустяков. Оглядываюсь на призыв Алиски.
— Хватит, пошли в баню!
Как раз то, что нужно! Как оказалось внутри, Алисе нужно ещё больше. Не дожидается она даже момента, когда хотя бы разок ополоснусь. Утыкаюсь уже на полу в парной в качнувшиеся перед глазами тяжёлые груди, и мы вместе уходим в астрал. В такие моменты собой не управляю. Первая женщина в жизни у любого мужчины обладает правом беспарольного входа в систему.
— Алиска, только не вздумай опять забеременеть, — едва успеваю высказать пожелание.
— Что, боишься?
— Нет. Просто возьми паузу, а то штампуешь детей без перерыва…
Хихикает, буквально вдавливаясь в меня:
— А бабушка Серафима радуется каждому.
— Пусть радуется, но надо и организму дать отдохнуть.
— Ладно, не бойся, у меня безопасный период…
Может, и врёт, только нет сил не верить…
— Все твои командиры в декрет ушли, — хихикает Алиса за ужином и начинает перечислять.
Поражённо слушаю, высчитываю. От «Всадников» начинает поступать пополнение: два ребёнка родились ещё в прошлом году, в этом пятеро уже появились или на подходе. Это начало действовать старшее поколение «Всадников». Помимо того, что остальное население тоже не спит.
— В школу точно через шесть лет в первый класс человек двенадцать придёт, — Басима знает больше, она у нас диспетчер справочного бюро с технологией сарафанного радио. — Давно такого не было. В позапрошлом году пятеро было, в прошлом — семерых кое-как наскребли.
Чешу репу. «Всадники» ринулись в направлении, указанном их славным командующим? Подавшим личный пример?
— У кого-то двое уже есть?
— Нет, — Алиска понимает с полуслова. — Только у Валеры второй вроде намечается, но пока не заметно.