Космос

Настоящее, неподдельное удивление Варвара испытала, когда увидела Арнольда и Любовь Белицких в колониальном интерьере этого дома. Она даже моргнула насколько раз и икнула для надёжности.

Гиорги и Ланческа встретили гостей сами, как и Варю, проводили к столу, представив просто «родители нашей Вари» и по именам, без отчеств и регалий, полагающихся в подобных случаях. Кто-то посмотрел с интересом, явно вспоминая, кто перед ними, кто-то не узнал. Племянник Гиорги и Ланчески — Максим, примерно ровесник Стаса, блондин с «фирменной» улыбкой Григорьевых, распалился в комплиментах Любови, как до этого Варваре. За что получил шутливое от Ланчески:

— Вертихвост.

— Возражаю, — парировал Максим. — Девушки редчайшей красоты, я не могу сдержать свой восторг, опасаюсь, что на свадьбе я и вовсе сойду с ума от счастья, — посмотрел на Стаса. — Кстати, братец, а когда знаменательное событие? Уж не собираешься ли ты провести тихую церемонию где-нибудь на пляже, забыв про многочисленных друзей и родственников?

— Про вас забудешь, — Стас ухмыльнулся. — В июле, тебе я привезу приглашение лично. Один плюс один. Имени твоей пассии через полгода угадать не берусь.

— Премного, — паясничая, приложил руку к груди.

Потом мамы долго и тщательно обсуждали свадебную церемонию, Варваре стало скучно, а дамы вошли в нешуточный азарт, размахивая при этом вилками, как указками, активно жестикулируя, не забывая о полном столе еды, которая не заканчивалась. Добавлялись новые блюда, лакомства, вот уже огромный торт, который подкатили на отдельном столике, соседствовал с шашлыками и пхали.

Варвара была бы полностью довольна жизнью, её даже Таня не смущала, кажется, это девушка никого не могла смутить. Её воспринимали как данность, причём, приятную, и, кажется, о её бывшем статусе жены Станислава Георгиевича никто не вспоминал. Роль внучки Гиорги ей шла больше, чем роль жены или матери. Лена с удовольствием играла с мамой, что-то ей рассказывала, вместе они отправились рисовать и вернулись с готовыми «шедеврами» изобразительно искусства и даже танцевали. Танцевала Таня хорошо, даже Варя, с её сомнительным чувством ритма, это понимала, Лена в точности копировала движения мамы, было понятно, что девочка унаследовала эту особенность, как и улыбку Стаса.

Можно было бы сказать, что Варя почувствовала себя своей в семье будущего мужа, если бы не Лиля, которая сверлила её злым взглядом и, если бы могла, точно испепелила, трижды.

— Кстати, — легка на помине. — Стааас, ты так и собираешься жить в доме для прислуги от милости бывшей жены?

Любовь Белицкая перевела взгляд на Лилю, потом на Стаса. Она была не в курсе всех треволнений с разводом, сомнительным дележом имущества и претензий сестры. Шок в глазах Любови был нешуточным, как и триумф в Лилиных.

— Тебе прекрасно известно, дорогая моя, — вклинился в разговор Гиорги, вернувшийся с Арнольдом из кабинета, — кто на самом деле и от чьей милости живёт. Будь любезна, закрой рот, иначе у твоего брата закончится терпение, и у меня тоже. Она такая злая, — продолжил, глядя на Любовь. — Потому что, кушает мало, как птичка, боится, будет толстой, как я, не понимает, что лучше женщина с формами и добрая, как моя Ланческа, чем худая и злая. Женщине кушать надо. Ей тепло в дом нести, семью оберегать, детей рожать, зачем худеть? Мужчина женщину разве за талию любит? Он её за душу любит! Варя, я смотрю, тоже плохо кушает… — покачал головой.

— Она просто не понимает своего счастья, — ответила за Варю мама. — С её обменом веществ, — показала на себя рукой, — наследственным, Варя может есть всё, что угодно, в любых количествах. Я лично не могу оторваться от этих пирогов, лучше я лопну, чем откажусь от ещё одного кусочка. И я поражена, что их пекла Ланческа. Это потрясающе! Чистый восторг!

Разговор перевели на пироги, благоразумно решив не раздувать прилюдный скандал, а Стас поднялся и, потянув Лилю за локоть, вывел из-за стола, уведя в соседнее помещение, при этом улыбаясь, изображая радушие, которого и рядом не было, уж Варя это видела точно.

Через несколько минут Варя пошла за Стасом, не оставлять же наедине с этой шепелявой тварью будущего мужа, когда она только-только познакомилась с его семьёй и, кажется, приглянулась им.

Стас ожидаемо повысил голос, чего с ним практически не случалось, никогда. И грозил карами небесными, а главное — финансовыми.

— Ты уже лишил меня средств на содержание Тани, — шипела Лиля. — Пойдёшь дальше? Выгонишь племянников из дома?

— Во-первых, никакой закон не может обязать меня содержать свою бывшую жену, во-вторых, Таня не бедствует, ей помогает отец, она работает, я оставил ей дом и выделил единовременную выплату. Ей! А не тебе.

— Перестань! Работает! Что она может заработать? Выдумала, детский массаж! Копейки! Она не в состоянии сама о себе заботиться!

— Какие бы это ни были копейки, она зарабатывает их сама! Стремится к этому! Её хвалят, рекомендуют врачи, дети её любят, у неё отлично получается. И она в состоянии сама о себе заботиться, она адекватна и дееспособна.

— Дееспособна?! — Заверещала Лиля, противно, высоко, Варя даже обернулась на дверь, не услышали ли гости за стеной.

— Вполне, — твёрдо сказал Григорьев. — Мне всегда было интересно, почему ты, взяв в семью трудного подростка с исковерканной психикой, не озадачилась её психологическим состоянием, почему не отвела её к невропатологу, или кто занимается такими состояниями? Почему, вместо того, чтобы заняться состоянием ребёнка, ты… — Варе показалось, что Стас плюнет в сердцах или ударит сестру.

— Ты думаешь, это легко — взять чужого ребёнка? Растить чужого ребёнка? Или, надо было отправить её в детский дом, как и собиралась служба опеки?

Стас выдохнул, резко, словно его ударили в солнечное сплетение.

— Будет лучше, — раздался голос Ланчески, — если ты, Лиля, не появишься в этом доме какое-то время. Внукам мы всегда рады, но тебя, прости, я видеть пока не в состоянии. Стас прав, мы все виноваты в том, что проигнорировали трудное детство Танечки, её особенности. Она умная девочка, с высоким уровнем интеллекта, но детские травмы не проходят бесследно. Сейчас она часто бывает здесь, работает со специалистом, и твоё присутствие нежелательно. Мы достигли больших результатов и достигнем ещё больших. Твоё присутствие её пугает, а у нас с твоим отцом вызывает жгучий стыд за то, что ты наша дочь. За все твои поступки и слова. Поэтому, сейчас езжай домой.

— Вы не увидите внуков!

— Что ты, дорогая, — спокойно ответила Ланческа. — Если я не увижу внуков, или мне, хотя бы на миг, покажется, что ты пытаешься ими манипулировать, как это случилось с Таней, не уделяешь их психическому или физическому здоровью должного внимания — это ты не увидишь своих детей. Надеюсь, тебе не нужно напоминать обо всех возможностях твоего отца? Поверь, далеко не у всех в этой семье ангельское терпение. Твой брат и твой отец — мягкие и добродушные в семье люди, вся их агрессия уходит в бизнес, дома они бесконечно попускают и прощают женские слабости, так уж они устроены, и вряд ли это изменится. Но есть я. Я не мягкая и не добродушная, иначе бы эта семья развалилась ещё двадцать лет назад. И есть Варя, которая, как я вижу, тоже не робкого десятка девушка, её увлечения только подтверждают это, и сумеет в собственной семье навести порядок. Твой отец не посмеет, Стас простит, а я — нет. Я отниму у тебя детей самолично, и лишу средств существования, если ты ещё хотя бы раз откроешь рот.

Ланческа улыбалась так же приветливо, как и до этого, Варя даже моргнула от неожиданности. Так вот, как всё устроено у Григорьевых! Ничего себе — мама-домохозяйка, пекущая пироги!

Лиля развернулась, молча вышла. Ланческа продолжала улыбаться.

— Зачем ты так? — Стас поморщился.

— Потому что, у кого-то в этой семье должны быть кокушки, сыночек.

— Кокушки? — Стас пытался не засмеяться, сжал зубы, фыркал. — Мааам!

— Я не могу сказать «яйца», я интеллигентная женщина, — развернулась к двери, улыбнувшись Варе. — И покажи невесте свой подарок, мне всё равно пришлось рассказать о нём будущим родственникам.