Костры на алтарях

– Хамад, ты все слышал, – веско произнес Аль-Кади. – Мы примем участие в аукционе, мы предложим Дорадо много денег, очень много, но конкуренты тоже не поскупятся. Поэтому ты обязан придумать, чем усилить предложение. Сделай так, чтобы Дорадо не смог от него отказаться. Мы должны победить.

«И тогда все будет забыто…»

Аль-Гамби судорожно сглотнул, но ответил твердо:

– Слушаюсь, господин генерал.

* * *

анклав: Франкфурт

территория: Zwielichtsviertel

хочешь о чем-то узнать – спроси

– Я добавлю к своему предложению миллион евродинов.

– Аукцион, – отрезал Дорадо. – Я свяжусь с вами и сообщу, когда он пройдет.

И отключил коммуникатор, не дожидаясь ни более заманчивого предложения, ни очередных угроз. Все, разговор окончен. Первые участники аукциона определились, остальные выйдут на связь в течение суток. Европол слишком большая организация, чтобы в ней не возникла утечка. А если и не возникнет, Кодацци позаботится о том, чтобы круг покупателей расширился. Сукин сын хорошо подготовился… Добраться бы до тебя…

Но сейчас мысли Дорадо были заняты другим:

«Миллион динаров и отпущение грехов! С ходу! Почти не задумываясь! Что же это мы такое украли, а? Что же это за книга?»

Очень ценная.

А потому Вим с недоверием отнесся к заманчивому предложению арабов. Пообещать-то можно все, что угодно: много денег, вечную дружбу, даже дочь султана в жены. Почему бы не пообещать, пока книга у ловкого dd, а сам dd неизвестно где? Но кто потом вспомнит о данных под давлением обстоятельств обещаниях? Кто будет держать слово перед наемником, посмевшим встать на дороге у баварского повелителя? Возможно, сам шеф полиции действительно не прочь прекратить преследование – найти человека в Анклавах чрезвычайно сложно, – но вот что ему отвечать султану на вопрос: «Как там поживает обманувший тебя dd?» Дорадо понимал, что опозорил Европол и, как только необходимость в улыбочках и обещаниях отпадет, ему тут же вывернут руки. И не потому, что европейцы такие уж плохие – они обычные. Окажись на месте арабов американцы, китайцы или индусы, они бы поступили так же: благородство давно эмигрировало на страницы рыцарских романов. В жизни же каждый держится за свое место и не стремится демонстрировать начальству профессиональную непригодность.

Честь мундира, чтоб его!

Дорадо положил коммуникатор в карман и грустно усмехнулся. Молодец Кодацци, все рассчитал правильно: чтобы выжить, Виму придется выполнять все его приказы. Вот только…

– Не бывает совершенных планов, Чезаре, – пробормотал Дорадо. – Поверь – не бывает.

Потому что загнанные в угол люди ведут себя непредсказуемо. Одни сломаются, опустят руки и, возможно, даже закроют глаза, покорно ожидая своей участи. Точнее – когда кто-то другой определит их участь. Их девиз: «Что я могу сделать, когда меня обманули, подставили, кинули на растерзание?»

Драться!

Вот что отвечают те, кому безвыходная ситуация придает сил. Упрямство, которое можно назвать стойкостью. Агрессия, которую можно назвать злобой. И неправильно говорить, что такие люди неспособны на компромиссы: когда тебя прижимают к стене, компромиссов не существует, есть только условия, которые победитель диктует побежденным. А упрямцы не хотят жить проигравшими, никому не позволят распорядиться своей судьбой, не опустят руки, будут драться.

И никто не скажет заранее, как поведет себя загнанный в угол человек. Известны герои – выдающиеся, талантливые, яркие, которые шли на все ради спасения собственной шкуры. Известны и обратные примеры, когда «серые мышки», забитые жизнью недотепы, неожиданно обнажали клыки и рвали обидчиков на части. Или погибали, сомкнув челюсти на горле врага.

Человеческий фактор.

Кодацци все рассчитал правильно: большинство людей, окажись они на месте Дорадо, приняли бы предложение, надеясь, что на этот раз их не обманут. Попытались бы сыграть по правилам Чезаре, отправились бы в Марсель, а не во Франкфурт…

О том, что Кодацци укрылся именно в Анклаве Франкфурт, Виму рассказала Хала. И не только об этом.

Дорадо поднялся на ноги чуть раньше. Поднялся, одновременно схватив правой рукой биту. И прежде чем женщина успела защититься, уклониться или хотя бы выставить руки, ударил ее по голове.

Удар по голове палкой только в кино решает все проблемы, повергая врагов в ужас и даруя герою маленькую, но заслуженную победу. В действительности же, в реальной, так сказать, жизни важен не сам удар, а то, когда он был нанесен. И с этой точки зрения Вим сильно рисковал. Они только что оторвались от погони, при этом преследователи, вполне возможно, продолжали кружить поблизости. Они находились в одном из самых опасных районов Мюнхена, в месте обитания самых настоящих отморозков, которые плевать хотели и на Европол, и на Триаду, – люди боятся, когда им есть что терять, а жители района Dresden даже собственную жизнь не ценили. Беглецы не были вооружены: в трофейной «дрели» оставалось всего четыре патрона. Они устали.

И именно в этот момент Вим ударил женщину. Превратил ее из спутника, готового прикрыть ему спину, в обузу, в пятьдесят килограммов костей, мяса, мозгов и прочей дряни, без движения валяющихся на полу. В явного врага, который, появись у него шанс, ответит не менее сильным ударом.

Дорадо знал, что рискует, но ему очень не нравилось быть пешкой в чужой игре. А изменить свою роль в спектакле можно, лишь получив дополнительную информацию, лишь допросив Халу.

Вим разложил трансера на грязном полу, проволокой примотал руки и ноги женщины к торчащим из стен трубам, а сам отправился на поиски необходимых для дальнейшего разговора предметов. К его безмерному облегчению, отыскать нужные вещи не составило большого труда, и когда Хала очнулась, у Дорадо все было готово.

– Голова не болит?

Женщина сфокусировала на Виме полный ненависти взгляд.

– Ублюдок!

– Я не мог не воспользоваться ситуацией, – объяснил Дорадо. – Кодацци не знает, чем закончилась перестрелка.

Вим не ошибся. Судя по тому, как быстро, а самое главное – спокойно отреагировала Хала, именно эта мысль посетила ее перед нападением.

– Свалишь мое убийство на китайцев?

– Ага, – бесстрастно подтвердил Вим, небрежно постукивая пальцем по стоящей рядом с ним большой жестяной банке. В ответ доносился подозрительный шорох. – Но прежде ты расскажешь все, что знаешь.

– Чезаре бы тебя не кинул, – угрюмо произнесла женщина. – Когда мы обсуждали план, решили, что если ты выберешься из дома, то будем работать с тобой честно. Возьмем в долю.

– Теперь это не имеет значения, – вздохнул Дорадо.

– Пожалуй.

И отвернулась.

Связанная кукла с разбитой головой.

«Интересно, а как заживает измененная „под пластик“ кожа?»