Костяной

Глаза Моута вспыхнули белым, кресты расширились. Пришел его черед удивляться.

– Хиреборд!

– Именно, Моут. Я за тобой, – сказал беловолосый. В руке его зажат был тяжеловесный палаш, через плечо висела бухта троса. Колокольчик на правое ухо ему когда-то повесили в наказание, под заклинанием, и ни снять, ни заглушить его было нельзя. Поэтому Хиреборд ни к кому не мог подобраться незамеченным, как бы тихо ни ходил.

– Не думал, что ты осмелишься, Хиреборд! Кого это ты с собой привел? – спросил Моут, несомненно, нарочно, чтобы смутить его.

Вообще-то все знали, что это – ухудшенные копии самого Хиреборда, результат неудачного опыта по созданию идеального экипажа еще в те времена, когда он был пиратом на Сером море. Раньше их у Хиреборда был почти десяток, но с тех пор почти всех перебили – братцы, как называл их он сам, сражались довольно слабо и против хорошего бойца ничего поделать не могли, кроме как взять числом. Такая тактика привела к сокращению этого числа, но все-таки помощь от них была.

Чтобы перевести разговор с неудобной темы, Хиреборд ответил вопросом на вопрос:

– А ты кого привел, Моут? Кто этот пижон в белом?

– Я пришел сам, – ответил человек в белом плаще.

Он говорил шепотом, и от этого температура почему-то будто упала еще на градус.

Все помолчали, ожидая продолжения, но его не последовало.

Чиншан, который с появлением Хиреборда заметно приободрился, просвистел:

– Слишком много разговоров. Делай свою работу, Хиреборд.

– Э, не хочешь ли ты сказать, что тебя нанял пернатый? – спросил Моут.

– Именно, – согласился северянин.

Чиншан раздраженно скрипнул клювом:

– Хватит болтать, убейте его!

– Кого это вы собрались убивать без меня? – спросил из темноты женский голос. Он звучал так, что все повернули головы к Южной арке, из которой на свет выступила девушка в одежде цвета ночи, расчерченной метелью. Штаны ее были заправлены в высокие сапоги из темной кожи, лоб и глаза закрывала волнистая кайма капюшона. Злой рисунок губ да светлая прядь на лбу – вот и все, что можно было разглядеть в смешанном свете синей луны и желтых фонарей, но все присутствующие сделали шаг назад. Взгляды, как мокрые пальцы, примерзли к железу клинков у нее в руках. Две рукояти виднелись над плечами. Это была Никла Четыре Меча.

– Никла! А кого ты-то здесь ищешь, вражина?! – спросил Моут в ярости. – Тебя разыскивают в четырех городах. Хочешь расширить географию?

– Ты знаешь, это не от того, что я плохая. Я просто злая.

– Что тебе здесь нужно? Эль-Хот мой, и никому другому убить его я не дам!

– А если я скажу, что ищу тебя?

– Лишь бы не меня, – сказал Чиншан. Присутствие Хиреборда и его братцев придавало ему уверенности, а чувство превосходства всегда развязывало Чиншану язык. Возможно, именно поэтому город Кражаль, которым правил Чиншан, постепенно приходил в упадок, уступая позиции Сину. И, возможно, именно поэтому Чиншан пришел ночью в Син, чтобы убить Эль-Хота.

– А вдруг я пришла за всеми? – спросила Никла. – И за тобой, Чиншан, и за Хиребордом с его неполноценными, и за Моутом, и за тобой, Дим-Дим?

Бродяга в шапке наклонил голову набок:

– Мы успели где-то познакомиться?

Голос его был хриплым, а глаза – почти белыми.

– К твоему сожалению, – ответила Никла.

– Хоть кто-то знает, кто это, – сказал Моут. – Кто бы еще сказал, кто вот то? – Он указал на незнакомца в белом плаще, что так и стоял неподвижно.

– Если услышишь мое имя, Моут, – тихо отозвался тот, – будешь плохо спать. Однажды тебе приснится зима, и ты замерзнешь.

Моут проигнорировал слова белого. Все знали: это не к добру – если Моут перестает замечать собеседника, то, скорее всего, в ближайший же час он попытается его убить.

Моут посмотрел на небо, подбросил носком сапога снег.

– Как я понимаю, все мы, кроме Хиреборда, собрались здесь, чтобы убить Эль-Хота. Хиреборды собрались, чтобы убить меня. Поскольку Эль-Хот – это мой заказ, все могут убираться к псу, потому что я никому не дам даже попробовать. Хиреборды могут остаться и попытаться меня убить. – Помолчав секунду, он добавил: – Знаешь, Хиреборд, мне кажется, ты просто избавляешься так от лишних родственников.

– Земляк, а ты тоже охотишься на Эль-Хота? – спросила Никла у Хиреборда.

– Вообще-то я действительно охочусь на него. – Хиреборд кивнул в сторону Моута.

– Вот как. И кто тебя нанял?

– Я, – сказал Чиншан.

– В таком случае что вы делаете здесь оба? К ночи я, видимо, начинаю плохо соображать.

Девушка почесала переносицу рукоятью правого меча. На рукояти было два крепления, как и на каждом из ее мечей. Никла могла соединять клинки как угодно, хоть попарно – прямо или под углом, хоть четыре вместе в одну крестовидную конструкцию. Всем этим она управлялась одинаково безупречно.

– Вообще-то я нанял его, чтобы он убил Моута, а сам я отправился за головой Эль-Хота, поскольку, как все знают, если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам. Я понятия не имел, что сюда прийдет и Моут, и Хиреборд, которого я нанял за ним охотиться. – Чиншан переступил с лапы на лапу: мерзли.

– А кто нанял Моута, хотела бы я знать?

– Как не трудно догадаться, – ответил Чиншан, – его мог нанять только Гарма, единственный из отсутствующих достойных врагов Эль-Хота.

– Дим-Дим, я так понимаю, ты пришел сам по себе? – спросила Никла у бродяги в шапке.

– Конечно. Рад, что столько людей преследуют те же цели, что и я. Пожалуй, я позволю вам перебить друг друга.

– Как будто тебя не зацепит, – сказала Никла.

– А чем Эль-Хот не угодил именно тебе? – осведомился у Дим-Дима Чиншан. – Ты вроде бы не из землевладельцев, по крайней мере, я тебя не знаю.

Безмерное презрение отразилось на небритом лице бродяги.

– Замолкни, пернатый. Тем же, чем и ты. Я вообще не понимаю, как твари, подобные вам, могут править людьми. Вы должны или сидеть в своих болтах за Мелимератой, откуда выползли! – воскликнул он, сжав тонкие пальцы в кулаки.

Чиншан, градоправитель и наследственный дворянин, от возмущения взъерошил перья вокруг шеи. Оранжевая ярость плескалась в его огромных глазах. Он крепче сжал клинок, готовясь рвануться вперед.

– Я вообще не понимаю, как человечество терпит таких, как вы? Пернатых, оборотней, тавров, гомункулов, мутантов, в конце концов? – продолжал бродяга. Злоба исказила его лицо, широкое, с глубокими не по возрасту складками,

– Ну, человечество ведь как-то терпит подобных тебе? – парировала Никла.