Костяной

– Парень, как там тебя… – сказал Моут, и зрачки его сузились в нитяные кресты прицелов. – Ты только что нажил себе сразу нескольких врагов. Если даже Никла, полностью человек, не на твоей стороне, то что говорить об остальных?

Чиншан, происходящий из того же тропического народа, что и я; получеловек Моут, способный закаменеть на целые сутки и не потерять ни силы, ни подвижности своего невероятно мощного тела; Хиреборд, опекавший команду из собственных, пусть и неудачных, копий, – все они смотрели на Дим-Дима с брезгливостью и злобой.

– Такие, как вы, не должны жить рядом с людьми. Вы хуже животных. – Дим-Дим говорил сквозь зубы. – Кто-то должен очищать наши земли от вас.

– Хорошо, можешь больше не жить рядом с нами. Мы тебе поможем, – произнес Моут и, распахнув плащ, вытащил из ножен на поясе темно-голубую саблю. Фактура лезвия имела волнистый узор, на гарде отчетливо виднелись заполированные, но глубокие царапины – этим оружием когда-то жестоко дрались.

– Что это за клинок у тебя, Моут? – спросил Хиреборд, а Чиншан ничего не спросил, но круглые глаза его так и впились в саблю Моута. Чиншан когда-то хотел себе такую, да кузнец отказал ему. Впрочем, никто не знал, что кузнец отказал бы и Моуту, но, поскольку убийца приобрел оружие случайно, в пустыне, у встреченного торговца, он ничего не ответил Хиреборду.

– Никла, переходи на мою сторону, – предложил Чиншан, – и деньги, равные обещанным Хиреборду, достанутся и тебе. А это немало. Просто слишком много народу здесь собирается меня убить, а экономить на безопасности я не хочу.

Никла слушала их вполуха, тихонько напевая «Мраморный дом». Ей явно становилось скучно.

– Вы мне надоели. Разбирайтесь между собой. Вы хоть помните, кто из вас пришел сюда первым? Не говоря уже зачем?

– Когда я пришел сюда, – ответил Чиншан, – здесь был только он. – Когтистая лапа указала на белого, который так и стоял молча, нервируя остальных. – И у меня до сих пор не было времени расспросить его, кто он, собственно, такой.

– Раз здесь нет Эль-Хота, которого мы все ожидали здесь увидеть, – задумчиво протянул Моут, – а вместо него у Башни стоит этот тип в белом… Получается, Эль-Хот знал, что мы придем, и прислал его вместо себя.

– Не думаю, что он ожидал столько народа, – сказал Чиншан. – Скорее всего, он ждал кого-то одного и прислал своего наемника.

Фигура в белом никак не реагировала на обсуждение. Просто стояла, и край плаща лениво трепался по блестящим сапогам. Казалось, тому, о ком шла речь, было абсолютно все равно.

– Давно ты здесь стоишь, приятель? – спросил Моут. Его раздражало, что сегодня ему никто не хотел отвечать. Впрочем, приходилось терпеть: он попал в общество почти равных, и здесь его мало кто боялся.

Незнакомец молчал. Опрокинутая над головой ночь была огромна и бесконечна.

– Видимо, давно, – сказал Чиншан. – Когда я пришел сюда, он встретил меня, приняв за Эль-Хота. Следов на площади не было, а снег шел не такой уж сильный. Значит, с вечера.

– Не было следов, говоришь? – Никла вдруг напряглась. – Открой лицо, приятель, и я угощу тебя чаем. Или нам придется стянуть с тебя капюшон и напиться чаю за твой счет. Открой лицо.

– Не раньше вас, – тихо ответил незнакомец. Из его уст не вырывался пар.

– Хорошо, – осторожно произнесла девушка. – Нам скрывать нечего, мы друг друга узнали. – И она откинула капюшон. Лицо ее, того же северного типа, что и у Хиреборда – скуластое, со вздернутым носом, – выдавало возраст Никлы: ей еще не исполнилось тридцати. Тугая светлая коса спускалась за широкий ворот за левым ухом. За правым волосы были собраны в короткий хвост – однажды ведьма отрубила Никле косу в бою, и с тех пор та не отросла ни на дюйм.

Хиреборд тоже оказался беловолосым и синеглазым. Ресницы и брови казались белыми от инея, но то был их родной цвет.

Моут был страшен. Хотелось, чтобы он надел капюшон обратно.

Чиншан стоял не шелохнувшись. Рыжие и вино-красные перья в неверном свете луны придавали ему сходство с барельефом.

Бродяга снял шапку и открыл стриженую голову с выбритой на затылке звездой о семи лучах.

– Твоя очередь, – напомнила девушка незнакомцу, оглядев жутковатую компанию.

– А если я скажу «нет»? – чуть слышно, но с насмешкой в голосе осведомился тот. – Что ты сделаешь?

– Тогда нам придется заставить тебя, и ничего более, – ответила она.

Хиреборд дал знак, и один из сопровождающих приблизился к белому на расстояние клинка в вытянутой руке. Осторожно, медленно дотронулся сталью до ткани. Белый даже не пошевелился, а по лезвию вдруг пошел морозный узор.

Моут понял и поднял оружие.

Незнакомец внезапно одной рукой отшвырнул Хиребордова помощника в снег и скользнул к Моуту, взметнув поземку. Все увидели, что лицо его под капюшоном белоснежно и практически лишено черт. Два ледяных ножа блеснуло в его руках.

– Снежить! – крикнула Никла Четыре Меча, а снежный голем, чье тело – холод, а души нет и вовсе, одним прыжком достиг Моута и нанес свой последний удар. Удар распорол воздух, и меч Моута вошел голему прямо в центр груди.

Снежный голем – существо, созданное из движимого магией снега, – фактически неуязвим. У Моута не было шансов, но меч пробил создание насквозь, и, застонав, как ветер в узкой трубе, в последний раз блеснув ледяными глазами, оно рассыпалось грудой сухого снега; и алая кровь, дымясь, выплеснулась на этот снег сквозь пространство – меч Моута убил и существо, и его хозяина – где-то далеко, за много миль отсюда.

Поземка выписала над землей какую-то сложную руну и улеглась, обессиленная. Моут отступил на шаг, все еще не понимая, и капли крови с лезвия нарисовали в истоптанном снегу темную цепочку.

Моут поднял глаза, обвел взглядом присутствующих. Незаданный вопрос повис над площадью.

– Это Хейзенхейерн, Моут. Меч против магии, – сказал наконец Чиншан. – Однажды я почти раздобыл такой. Где ты его взял?

– Купил по случаю. Когда я добирался сюда, мой меч, честно говоря, украли. Этот я купил у первого встречного торговца оружием. – Моут настолько не ожидал произошедшего, что разговаривал с Чиншаном вполне нормально.

– Эль-Хот мертв. Ты лишил меня этого удовольствия, Моут, – произнес Чиншан, решивший воспользоваться переменой в поведении убийцы. – Пора уходить.

– Никто никуда не уходит, – сказал Моут.

Чиншан стиснул клюв. Его терпение тоже истекало, и страх отступал вместе с осторожностью.

– Тут я тебя поддержу, – вмешался Дим-Дим. – Ты все-таки больше похож на человека, чем оно. – Он кивнул в сторону Чиншана.

– На кой пес кому твоя поддержка?! – отмахнулся Моут и наконец шагнул вперед.