Кот и полицейский. Избранное

– Мне кажется, больше ничего уже не осталось, – сказал он. – Все взлетели на воздух.

И они пошли к морю строить из песка замки.

По пути в штаб. Перевод А. Короткова

Лес был редкий, почти совсем выгоревший, серый от обгорелых стволов, ржавый от сухой хвои. Петляя между деревьями, шли под уклон двое. Один вооруженный, другой без оружия.

– В штаб, – говорил тот, что был вооружен. – Мы идем в штаб. Примерно через полчасика доберемся.

– А потом?

– Что потом?

– Я говорю, потом-то меня отпустят? – пояснил безоружный.

Когда провожатый отвечал ему, он вслушивался в каждое слово, в каждый звук, словно желая уловить в его голосе нотку фальши.

– Конечно, отпустят, – ответил вооруженный. – Я передам документы в батальон, там отметят в списках, и можете отправляться домой.

Безоружный покачал головой. Он был пессимистом.

– О! Это долгая история, ясное дело, долгая, – сказал он, как видно, только для того, чтобы заставить собеседника еще раз повторить: "Да нет же, вас сразу отпустят, вот увидите". – А я-то рассчитывал, – продолжал безоружный, – я-то рассчитывал к вечеру уже дома быть. Видно, надо набраться терпения…

– Поспеете! Говорю вам, поспеете, – убежденно проговорил вооруженный. – Составить протокол – дело недолгое. Составят и сейчас же отпустят. Самое главное, чтобы вас вычеркнули из списка осведомителей.

– А у вас есть список осведомителей?

– Конечно, есть. Все до единого доносчики на учете. И мы их одного за другим вылавливаем.

– И что же, там и мое имя стоит?

– В том-то и дело! Ваше имя там тоже значилось. Теперь самое главное, чтобы вас вычеркнули, иначе наверняка еще раз задержат.

– А! Ну, в таком случае мне и вправду нужно сходить в штаб. Я им там все объясню…

– Для этого мы и идем. Надо, чтобы они сами посмотрели, проверили.

– Но теперь-то, – перебил его безоружный, – теперь-то вы знаете, что я на вашей стороне и никаким доносчиком никогда не был?

– Ну, конечно. Теперь знаем. Теперь вам нечего беспокоиться.

Безоружный кивнул головой и огляделся по сторонам. Они шли по большой поляне, заваленной сушняком. Кое-где торчали тощие, убитые огнем сосны и лиственницы. Одно время они было сбились с тропинки, но вскоре снова нашли ее. Казалось, они бредут через лес наугад, блуждая между редкими стволами сосен. Безоружный не узнавал этих мест: вечер подступал вместе с узкими языками тумана, и лес внизу казался гуще в наступивших сумерках.

Когда они сходили с тропинки, он беспокойно оглядывался. Один раз, решив, что его провожатый начал плутать, он попробовал свернуть правее, где, по его мнению, должна была проходить тропинка, и тот, как бы невзначай, тоже пошел направо. Но если безоружный снова покорно следовал за своим провожатым, тот шел вправо или влево в зависимости от того, где легче было идти.

Наконец он решился и спросил напрямик:

– Да где же он, наконец, этот ваш штаб?

– А там, куда мы идем, – ответил вооруженный. – Скоро сами увидите где.

– Но хотя бы в каком он месте, в каком примерно районе?

– Как вам сказать? – отозвался вооруженный. – Командование ведь не сообщает, что находится в таком-то месте, в таком-то районе. Ну, а где командование, там и штаб. Понятно?

Да, безоружному было понятно. Он был не дурак. Но он все-таки спросил:

– И что же, туда и дороги никакой нет?

– Дорога? – ответил его провожатый. – Дороги всегда куда-нибудь ведут. Сами знаете, к штабу по дорогам не ходят.

Да, безоружный это знал, он был не дурак, он был человек хитрый. Поэтому он спросил:

– И часто вам приходится ходить в штаб?

– Частенько, – ответил вооруженный. – Да, часто хожу.

Он был мрачен и все время смотрел куда-то в сторону. Местность он знал плохо. Порой казалось, что он сбился с пути, но все-таки продолжал шагать, словно ничего не случилось.

– А что, вы сегодня в наряде, что вас со мной послали? – спросил безоружный, впиваясь взглядом в своего провожатого.

– Такая у меня должность, положено вас сопровождать. Всех, кому нужно в штаб, я отвожу.

– Значит, вы вроде посыльного?

– Вот, вот, – подтвердил вооруженный, – именно посыльный.

"Странный посыльный, – подумал про себя безоружный, – даже дороги не знает. А может, он сейчас просто не хочет идти по дороге, чтобы я не узнал, где у них штаб? Может, они мне просто не доверяют?"

Да, если ему все еще не доверяют, это дурной знак. Безоружный упорно думал об этом. Правда, этот дурной знак еще не отнимал у него уверенности в том, что его и на самом деле ведут в штаб, а потом отпустят. Но ведь, кроме этого дурного знака, были и другие, куда более дурные: лес, который становился все гуще и которому не было конца, тишина, мрачный вид вооруженного человека.

– А секретаря вы тоже в штаб отводили? А братьев с мельницы? А учительницу?

Он выпалил эти вопросы единым духом, не задумываясь, потому что от ответа на них зависело все. И секретаря районной секции фашистов, и братьев с мельницы, и учительницу тоже в свое время увели из деревни. С тех пор их больше не видели, и никто не знал, что с ними сталось.

– Секретарь был фашистом, – ответил вооруженный, – братья служили в фашистских отрядах, а учительница была во вспомогательном.

– Я это просто так спросил, – спохватился безоружный. – Не вернулись они, ну вот я и спросил…

– Вот и я тоже говорю, – словно настаивая на чем-то, сказал вооруженный. – Они сами по себе, а вы сами по себе. Чего же тут сравнивать?

– Ясное дело, – согласился безоружный, – какое уж тут сравнение. А о них я просто так спросил, из любопытства.

Безоружный был самоуверен, чересчур самоуверен. Ведь он был самым хитрым человеком во всей деревне, с ним не так легко сыграть такую штуку. Вот, например, другие, тот же секретарь или учительница, не вернулись, а он вернется. "Я великий камарад, – скажет он фельдфебелю. – Партизаны мне капут не сделать. Я сделать капут всем партизанам". И фельдфебель, наверно, будет громко смеяться.

Но мертвый лес казался бесконечным, и постепенно мысли безоружного, словно поляну в густом бору, тесно обступили неизвестность и мрак.

– Я, правда, ничего толком не знаю ни о секретаре, ни об остальных. – продолжал вооруженный. – Я ведь всего-навсего посыльный.

– Но в штабе-то знают, – не сдавался безоружный.

– Это верно. Вы лучше спросите в штабе. Там знают.

Смеркалось. Теперь нужно было идти осторожно, внимательно смотреть под ноги, чтобы не спотыкаться о камни, скрывавшиеся в густых зарослях, по которым они пробирались. А еще внимательнее приходилось следить за мыслями, следить, чтобы они не метались в непроглядном мраке неизвестности, стараться не потерять голову от страха.