Кот, который умел искать мины (Оборотень в погонах)
Шрифт:
Хавронья явно не знала, что сказать.
– Тогда... можете идти, – процедила она. – Я запишу, что вы не могли сдавать зачет по состоянию здоровья. Придете, когда остальные будут пересдавать. – После почти незаметной паузы она добавила: – И вы, Гармаш, давайте зачетку и идите.
Гармаш ушел. Я остался.
– Что же вы стоите? – раздраженно поинтересовалась Феврония.
– Я готов сдавать зачет, – ответил я.
– Только что после оборота? – вяло попыталась посопротивляться монашка.
– Ну, вы же знаете, что шпаргалок у меня нет, – ответил я и улыбнулся.
Мне
Всеволод Серов
Жара за шестьдесят. Точно, не меньше, что бы там градусник ни показывал. Курорт для саламандр. Кираса уже, наверное, докрасна раскалилась, даром что под камуфляжем. А про каску и думать не хочется, да и нечем – мозги кипят уже давно!
Не, одна мысль все же осталась. Вода! Жидкость!!! Холодный, с лимонным привкусом чай, который заваривают наши эльфы для возвращающихся. За одну кружку этого чая любой из нас поменяет сейчас все сокровища мира, все на свете – не глядя. Пи-ить!
Б... прости мя, господи, как же я хочу пить!
А во фляге осталось еще не меньше четверти. Вылакать бы – и гори оно все адским огнем! И плевать, сколько еще до колодца. И на то, что сначала – само собой – напоят всю скотину, а люди могут и потерпеть. Потому что если хоть один мамонт откинет бивни, его поклажу навьючат на нас, ослов.
Наверное, если бы не десятник, мы бы все уже давно все вылакали. Но присутствие командира дис-ци-пли-нирует. Хотя пить от этого меньше не хочется.
Мамонту впереди тоже жарко, бедолаге. Вон как ушами хлопает – только номера мелькают. Даром что южная разновидность, томского питомника. Да и нашему броненосцу несладко – чешуя на боках ходуном ходит.
Поймать бы того штабного воеводу, который это устроил... конвой этот... г... нахватали, кто под руку подвернулся – два танка, три ящерки, ну и мы. На тридцать с лишним мамонтов – слезы, так, аппетит душкам раздразнить.
По-хорошему, делать это надо было, как месяц назад, под Хостом – звено грузовых ковров, звено ступ «прикрышки» – заняли высоту, пропустили колонну, снялись и вперед на пару верст. А то ползем – справа ущелье, слева гора, и ждешь – то ли фугасом рванут, то ли файерболом приласкают, то ли просто каменюкой по каске долбанут!
В бога, в душу, в мать, прости мя, грешника, господи! Терпеть ненавижу!
Ездоков нынче развелось до хрена – драгуны, уланы, конногренадеры, какие-то амазонско-единорожные особые части с дикой текучестью кадров... Это окромя самой кавалерии. И все в Рай на чужой холке норовят въехать! А ножками только разведка и мы, грешники. Остальным все по х... Взгромоздил себя животине на загривок – и хоть трава не расти!
Глухой удар взрыва тряхнул дорогу.
Ну вот, накаркал, блин!
Хорошее место выбрали духи – всей дороги локтей шесть в ширину, да еще изгиб вокруг утесика. Небольшой изгиб, а все же... с нашего места головной танк еще видно, а задним уже – фигушки. Головному, кстати, похоже, повезло. То ли наш охранный призрак сработал в кои-то века, то ли ихний сапер поторопился – впереди рвануло. Впрочем,
по нему тут же сразу двумя файерболами шибанули. Один даже попал. Китайские файерболы – трескучие, искр до хрена.И сразу по колонне – стрелы, камни, гранаты. Из ружей не палят – берегут, гады.
Наши в гору ринулись, со мной только Лешка-мухобойщик остался.
Странно, что эти уроды сразу в атаку не помчались. Я одного шамана-файербольщика выцелил, только слабину у спуска выбрал – Лешка по нему врезал. От душка только брызги полетели – пятидесятка, это вам не фунт изюму.
Мой троллебой, впрочем, тоже. Ага, вот один с ружьем. Лешего ж ты так голову выставил – значит, не нужна она тебе!
Б... да у них картечница! Ладно, у нас тоже. Наша даже покрупнее будет.
Задний танк пальнул. Толку, правда – до половины склона долетело, там только камни в щебенку, и все. Крутой склон, ему так в жисть ствол не вывернуть.
Ага, а вот и второй посошок. Н-на, сволочь!
И мамонты ревут – спасу нет!
Б... какая гильза горячая... палец обжег... Я эти гильзы завскладом в жопу затолкаю! Дел у меня других нет в бою – гильзы его драгоценные ловить! Может, ему еще и пули из трупов выковыривать?!
Этот бой закончился так же быстро, как начался. Один из гренадерских ящеров сумел-таки добраться до гребня. Первым же плевком сшиб восьмерых, а ссыпавшийся с его спины десант дочистил склон.
А одного мамонта мы все же потеряли. И вдали, за нашими спинами, тоже что-то гулко ухало, стонало, поднимались в небо неестественно ровные столбы пыли и мерцали рыжие сполохи, отражавшиеся прямо в безоблачном небе, потому что по нашим следам шла еще одна колонна, а за ней – еще одна, а прикрытия нам не будет, и разведки не будет, потому что все они – там, впереди, в укрепрайоне, до которого нам еще переть и переть, потому что ни пыли, ни сполохов, ни сиреневого пламени не виднеется впереди...
И страшно хочется пить!
ГЛАВА ПЯТАЯ, или О противозаконных деяниях
Всеволод Серов, пятница, 18 июня
– На станцию идти бесполезно, – сказал я, роняя крошки в шахту подъемника. – Не успеем убраться. Когда там у вас ближайший портал?
– В два, по-моему, – неуверенно отозвался Зорин. – Правда, есть еще торговые караваны.
– Не успеем, – повторил я. – Они вот-вот хватятся своей зверушки.
– И что вы предлагаете? – язвительно осведомился благочинный. – Топать до Москвы пешкарусом?
В первый момент его ирония показалась мне неуместной, но спустя пару секунд я сообразил, что господство Зорин просто пытается прикрыть ею свою растерянность.
– Вы Уголовный кодекс хорошо знаете?
– Ну... вообще-то это моя работа.
– В последнее время это отнюдь не показатель, – заметил я, доставая обрез.
Мы как раз подходили к месту схватки с оборотнем. Вот уж никогда не думал, что вид обезображенного женского тела может доставить мне столько... нет, все же не удовольствия, а душевного спокойствия. Ибо от этого существа я был готов даже сейчас ожидать любой пакости – пока его пепел не развеян где-нибудь над текучей водой.