Кот в мастерской

Тот, что привел ее сюда, худощавый, черноволосый, в плотной темно-серой куртке, таких же штанах и высоких, плотно охватывающих щиколотку ботинках, почему-то казался старше других. Может, из-за неприятного, темного и вызывающего мурашки взгляда? Или из-за резкого голоса и уверенных, приказных интонаций? На самом деле, он пугал иррационально, необъяснимо. Встреть Рита его где-нибудь дома, ночью на пустой улице, удрала бы, не раздумывая. Но он вытащил ее из… из черт знает чего, в чем надо будет разобраться отдельно, когда ее перестанет трясти. А главное — девушка, которая повисла на нем, едва они оказались здесь. Такой встрече можно только позавидовать. И сейчас, когда та занялась Ритой, этот опасно-пугающий парень смотрел на подругу с такой счастливой, глупо-радостной улыбкой, что от зависти сводило челюсть.

А девушка, между прочим, настоящая красотка. Серые глаза, точеный носик, сочные красивые губы, яркие рыже-каштановые локоны, собранные в высокий хвост. И фигурка не подкачала. Рита совсем не считала себя блеклой мышью, но тут снова кольнула зависть. Она отвела взгляд, поставила на стол опустевшую кружку и взяла кофе.

Все еще горячий, ничуть не остыл. От кружки разошлось по ладоням живительное тепло. Рита сделала глоток, еще один, тепло разливалось по телу, дрожь отступала, только теперь она осознала, насколько сильно замерзла. Будто не май месяц, а середина января, хотя… нет, тот холод был не таким, не зимним. Стылый и муторный, он будто вползал внутрь и начинал пожирать изнутри. И почему-то казалось, что совершенно неважно, январь на улице, май или август…

Рита моргнула, тряхнула головой, прогоняя слишком яркое воспоминание о холоде и страхе, и быстро, жадно допила. Руки все еще слегка дрожали.

— Так куда я провалюсь? — хрипло спросила она. Кашлянула. — Кто вы? Что со мной было? Как я здесь оказалась и где это «здесь»?

Смотрела она на пухлячка, и тот в ответ пожал плечами и сказал:

— Да мы сами не знаем, что с тобой было и откуда ты взялась. Вон, Рей сейчас расскажет.

И мотнул головой на черноволосого.

— С Грани она, — непонятно сказал тот. Вздохнул, придвинул стул, сел напротив Риты, глаза в глаза. Спросил: — Ты сама что помнишь?

— Вой, — вздрогнув, ответила она. Даже не думая, первым вырвалось, и только теперь, уже ответив, поняла: именно тот вой и был самым страшным! Холод, паника, непонимание — уже после… Повторила медленно, уже осмысленно: — Да, вой… Улица странная, нереальная какая-то. Людей никого, холодно и мерзко. Барс в меня вцепился…

Барс, услышав свое имя, поднял голову и требовательно мрявкнул. Рита машинально почесала за ухом, кот извернулся, укладываясь на коленях меховым клубком.

— На самом деле — как я там оказалась?! — выпалила она. Здесь-то ясно, она ведь помнит, как сама попросила вывести…

— Это все — уже Грань, а до того? — одновременно с ней спросил черноволосый.

До того?

Рита напряглась. Вой… Темнота… В памяти — бессмысленная мешанина, лица, имена, улицы, обрывки разговоров, страницы учебников… и дикая головная боль, когда пытаешься выделить из этих обрывков что-то одно. Вспомнить не что попало, а, допустим, сегодняшнее утро. Или вчерашний вечер.

Она что, всё забыла? Совсем всё?!

— Не помнишь? — вопрос прозвучал как утверждение, и Рита вспыхнула:

— Почему?! Ты знаешь? Знал, что не помню?

Дернулась вскочить, но в глазах потемнело, протяжно и жалобно мяукнул Барс, а на плечи легли мягкие руки девушки.

— Тихо, успокойся. Мы хотим разобраться, ты тоже, правда? Тебя как звать? Я — Айза. Это — Пит, — кивнула на пухлячка. — А привел тебя Рей.

— Ри… — горло перехватило.

«Ритка, ты идешь или нет? Хватит уже дуться! Ну, Рит, из-за ерунды!» — Валера, ее парень… или правильней «бывший парень»? Куда же он ее звал? Нет, не получается вспомнить. В памяти только острая, жгучая обида и картинка, как он целуется с Ленкой. И странная фраза, взрослым, с хрипотцой, будто надтреснутым голосом: «Запомни, Маргошка, подруга останется подругой до первого парня, который понравится вам обеим». Тетя… да, тетя. «Ритуська, да ты у нас невеста уже совсем!» — папа. «Маргаритка моя мелкая!» — мама… Мамочка…

Пустота в груди — почему?

— Рита... — жжет глаза, как бывает, когда хочется реветь, а не получается. Почему? Да что же с ней такое?!

— Рита, — Рей кивнул, то ли в знак приветствия, то ли давая понять, что услышал ее вопросы и готов ответить. — Нет, я не знал, что ты не помнишь. Но предполагал. Это классический симптом.

— Симптом чего? — да что ж это такое, сказал и замолчал, так он из нее все жилы вытянет! Неужели нельзя сразу объяснить по-человечески?

— Ты должна была умереть, но провалилась на Грань еще живой. — Рита уставилась ему в лицо, не веря услышанному. Умереть? Провалилась на какую-то там Грань? Что за бред? И как можно нести такой бред с таким серьезным и вроде даже сочувствующим видом? — Я успел тебя вытащить, вот только, похоже, ты не из нашего мира. Такие случаи редки, но они описаны. Обычно, когда вытаскиваешь умирающего…

— Стой! — не выдержала Рита. — Стой-стой-стой. Это… чушь какая-то! Я ведь живая, даже не болит ничего, только согреться никак не могу. — «И нервная не по делу»…

— Симптом, — терпеливо повторил Рей. — Неправильного возвращения с Грани. Понимаешь, если бы ты вернулась в свой мир и там выжила, все было бы… в рамках медицинских показателей, так, наверное, можно сказать. Но получилось так, что ты для своего мира умерла, а здесь как будто заново родилась. Поэтому прошлые воспоминания уходят, они там остались, понимаешь? Что-то ты помнишь, это потому что все-таки не умерла на самом деле. Но полностью память не вернется. То есть, не возвращалась в тех случаях, которые раньше были зафиксированы, но их мало было, так что…

— Для точной статистики не хватит? — нервно спросила Рита. Прозвучало дико. Может, это она на самом деле бредит, а?

— Прости, счет шел на секунды, разбираться некогда было. Да я все равно не сумел бы тебя в твой мир вернуть. Только сюда вывести.

— Стой, подожди, — сердце колотилось как бешеное, Рита вцепилась в Барса так крепко, что он недовольно мрявкнул. Надо было собраться с мыслями. Уложить это все в голове. Тогда, может, она и поймет, на каком сейчас свете. — Я помню. Ту серость жуткую, вой, как я бежала, людей никого, и ты. Это… ну, там… та самая Грань? То есть мир мертвых, чти ли? Но мы ведь живые оба? То есть все трое, Барс еще.

— Грань — это граница. Мир мертвых — за Гранью. Еще немного, и ты или сама туда соскользнула бы, или твари бы утащили.

Граница… Это клиническая смерть, что ли? Из которой ее успел выдернуть этот парень? Еще и твари какие-то…

— Барс, — повторил Рей. Протянул руку, хотел погладить, но кот угрожающе взвыл, выставил лапы с выпущенными когтями. Рей убрал руку, кивнул: — От меня Гранью несет, он чует. Ты знаешь, что у котов девять жизней? Очень может быть, что он тебя и спас на самом деле. Поделился запасной жизнью, а потом уже я подоспел.

— Барсик! — Рита подхватила кота, прижала к себе. Почему-то сразу поверила, хотя звучало… ну ладно, не бредово, а сказочно. — У нас так говорят, да. Про девять жизней кошки. Но будто в шутку, что ли.

Барс мрявкнул, будто хотел сказать: «Вот уж шутки нашла!»

— А как я… умерла… Отчего? Ты не знаешь?

— Откуда? Это ведь в твоем мире случилось. Но если ты не помнишь, значит, это случилось внезапно. А что соскользнула на Грань в своем теле… так бывает, если какая-то катастрофа. Ударная волна.