Котёл

Человек легче и быстрее прозревает, когда такому прозрению способствуют обстоятельства: уговоры, пропаганда так не действует, как те или иные события, когда гнилое нутро твоих кумиров выходит наружу. Если бы Хальцман обладал умом хотя бы слесаря второго разряда, он никому не позволил бы чинить расправу над теми, кто выжил при помощи протянутой руки со стороны кого бы то ни было. А он создал образ врага, он высосал его из пальца.

— Пачему не прошла третья волна мобилизации- Стукнул он кулаком по крышке стола. — Кто виноват- Галатей — ты- Я тебя уволю, но перед тем, как издавать Указ, тебе кое-что отрежут и пошлют супруге в целлофановом пакете.

Галатей встал, руки по швам, прослезился и свалился на пол. Его тут же подняли два жирных генерала, а Галатей был тонкий худой, молодой, легкий.

— Сиди и слушай, — рявкнул лидер нации. — Теперь я знаю, кто виноват. Это военкомы. Они виноваты. Пущай они отправляются на восток принимать участие в боевых действиях, а на замену им, надо отправить офицеров с одной рукой с одной ногой, получивших ранения в боях за неньку Украину. Слава Украине! Хайль! Зик хайль, зик хайль!

Бывший министр обороны Киваль, поднял руку: позвольте доложить.

— Докладывай, черт с тобой. Ты всегда несешь какую-нибудь гадость. Давай, трави.

— 438 бойцов вышли из окружения и перешли границу с Россией. Есть опасность, что они там и останутся. Связи с ними никакой. А если они там останутся, попросят политического убежища, что нам делать, господин президент, верховный главнокомандующий всех родов войск и наш любимый наставник. Мы без вас, Пердуске, ни туды, ни сюды, что прикажете делать-

— Молчать. Этого не было в природе. Чтоб наши доблестные солдаты сдались врагу, да еще примали лекарства. Да их россияне отравят, а может уже и отравили, вы это понимаете, Кивалкин — мигалкин- И почему вы это сказали. Разве вы не знаете, молчанье — золото. Это еще Степан Бандера сказал. Он был великий человек. Галатей, ты пришел в себя- Пришел. Когда будет парад победы в Севастополе-

— Через месяц, полтора, два, через год. Мы там уже роем траншеи, примиряем, где будут стоять палатки. Как только закончим на юго-востоке, сразу в Крым победным маршем — ать- два, ать-два. Население Крыма за нас, с кольями — за нашей спиной. А когда мы изучим их лояльность и по винтовке образца 93 года выдадим. Так что из Симферополя прямиком в Севастополь. Коль обещал, так выполню, господин президент. Ваш министр обороны слов на ветер не бросает. Я не то, что мой предшественник Кивалов: возьмет одного террориста в плен, а вам докладывает — тысяча.

— Я протестую. Это он все он искажает информацию, — хочет завести вас в заблуждение. На восточном хронте мы будем воевать ишшо три года, — произнес Киваль, рискуя остаться без должности.

32

На заседании совета Обороны присутствовал старый генерал, дальний родственник Хальцмана по матери. Он сидел в углу с блокнотом в руках. Он изредка улыбался, а когда генералы стали спорить, когда стало ясно, что министр обороны впал в хвастовство и никакого парада победы в Севастополе не будет, поднял руку.

— Генерал Мосиондз, прошу, — сказал Хальцман. — У генерала Мосиондз большой опыт, большой ум. К тому он мой дальний родственник.

— Слава родственнику Пердуске Хальцмана!

Генерал не поднимаясь с места, пряча платок в карман брюк, приступил к изложению повести, которую он приводил в редких случаях.

— Украинцы это воинственные люди. Они не знают жалости к противнику и проявляют жестокость, которой завидовали фашисты. С ними можно и Москву взять, только их надо организовать. Я приведу такой пример. В 41 году немцы заняли Киев и начали проводить среди населения чистку. Они, как известно, взялись за евреев. Первыми рьяными помощниками были украинцы. В конце сентября 1941 г. Зондер команда захватила девять ведущих раввинов г. Киева и приказала им сделать воззвание: «После санобработки все евреи и их дети, как элитная нация, будут переправлены в безопасные места, где смогут спокойно проживать, ничего и никого не опасаясь…».

После воззвания нацистские власти отдали приказ о том, чтобы 29 сентября еврейское население города Киева к 8 часам утра явилось в назначенную точку сбора с документами и ценными вещами. За невыполнение приказа полагался расстрел. По городу было расклеено около 2 тысяч объявлений. Их расклеивали жители Киева, все украинцы. Одновременно через украинских дворников и управдомов распространялась дезинформация о намерении провести перепись и переселение евреев в благоприятные места.

Большинство из пришедших в назначенное место составляли женщины, дети и старики (взрослое мужское население было призвано в армию), кроме евреев были представители и других национальностей из интернациональных семей. В конце улицы был устроен пропускной пункт, за которым находилась скрытая со стороны канцелярия. Поочерёдно за пропускной пункт отводили по 30–40 человек, где у них отбирали вещи и заставляли раздеваться. Затем полицаи-украинцы с помощью палок загоняли людей в проходы в насыпи на краю оврага глубиной 20–25 метров. На противоположном краю находился пулемётчик. После того как ров заполнялся 2–3 слоями трупов, сверху их присыпали землёй. Я остановился поблизости, мне тогда было девять лет, и находившиеся на поляне украинцы стали нагружать машину вещами. С этого места я видел, что прибывавших евреев — мужчин, женщин и детей — встречали также украинцы и направляли к тому месту, где те должны были по очереди складывать свои пожитки: пальто, обувь, верхнюю одежду и даже нижнее белье. В определённом месте евреи должны были складывать и свои драгоценности. Все это происходило очень быстро: если кто-нибудь задерживался, украинцы подгоняли его пинками и ударами. Я думаю, что не проходило и минуты с момента, когда человек снимал пальто, до того, как он уже стоял совершенно голый. Не делалось никакого различия между мужчинами, женщинами и детьми… Раздетых евреев направляли в овраг примерно 150 метров длиной, 30 метров шириной и целых 15 метров глубиной. В этот овраг вело 2 или 3 узких прохода, по которым спускались евреи. Когда они подходили к краю оврага, немецкие полицейские хватали их и укладывали на трупы уже находившихся там расстрелянных евреев. Это происходило очень быстро. Трупы лежали аккуратными рядами. Как только еврей ложился, подходил немецкий полицейский с автоматом и стрелял лежавшему в затылок. Евреи, спускавшиеся в овраг, были настолько испуганы этой страшной картиной, что становились совершенно безвольными… Это был конвейер, не различавший мужчин, женщин и детей. Детей оставляли с матерями и расстреливали вместе с ними… В яме я увидел трупы, лежавшие в ширину тремя рядами, каждый примерно 60 метров. Сколько слоев лежало один на другом, я разглядеть не мог. Вид дергающихся в конвульсиях, залитых кровью тел просто не укладывался в сознании, поэтому детали до меня не дошли… В то время, как одни люди раздевались, а большинство ждало своей очереди, стоял большой шум. Украинцы не обращали на него никакого внимания. Они продолжали в спешке гнать людей через проходы в овраг.

С места, где происходило раздевание, овраг не был виден, так как он находился на расстоянии примерно 150 метров от первой группы одежды. Кроме того, дул сильный ветер и было очень холодно. Выстрелов в овраге не было слышно. Из города прибывали все новые массы людей, и они, по-видимому, ничего не подозревали, полагая, что их просто переселяют. Поскольку расстрелять всех прибывших за одни сутки не удалось, в качестве пункта временного содержания прибывших на ночь использовались помещения военных гаражей. За два дня, 29–30 сентября 1941, зондеркоманда под командованием штандартенфюрера Пауля Блобеля, входившая в состав Айнзатцгруппы СС под командованием д-ра Раше при участии частей вермахта (6-й армии) и Киевского куреня украинской вспомогательной полиции расстреляли в этом овраге 33 771 человека. В это количество не включает малолетних детей до 3-х лет, которых тоже убивали в эти два дня, но не считали. На этом расстрелы не прекратились. Дальнейшие расстрелы евреев прошли 1, 2, 8 и 11 октября 1941. Русские мужья провожали своих еврейских жен. Русские жены провожали своих еврейских мужей. Приближаясь к Бабьему Яру, мы услышали стрельбу и нечеловеческие крики. Я начала никак не мог понять, что здесь происходит, а мама ничего не говорила… Когда мы вошли в ворота, нам велели сдать документы и ценные вещи и раздеться. Один немец подошёл к маме и сорвал с её пальца золотое кольцо. Я увидела, как группа за группой раздеваются женщины, старики и дети. Всех подводят к открытой яме, и автоматчики расстреливают их. Затем подводят другую группу… Я своими глазами видела этот ужас. Хотя я находилась не совсем близко от ямы, я все равно слышала жуткие крики обезумевших людей и приглушённые голоса детей, звавшие: «Мама, мама…»

А вы говорите, вы сомневаетесь. Жестокие примеры над захваченными в плен людьми на востоке показывают бандеровцы, уроженцы запада.

Они готовы есть живое мясо и будут верещать при этом от удовольствия.

— Да, это очень интересно, — сказал Хальцман- Пердуске. — Но сейчас другое время. В Америке это не одобрят.

— Главное, чтоб мы одобрили, — сказал Галатей. — нам нужно с вами парад в Севастополе. И Джо простит, если будет этот парад.

— Не говорите глупости, — возразил Киваль. — Парад должен проходить нормально, шоб нас не обвинили в геноциде. — Кроме дяди Джо, есть еще много других организаций.

— У нас нет никого другого, — вспылил Хальцман и стукнул кулаком по столу, да видно так крепко, что поцеловал кулак, чтобы тот простил его. — Я сказал нет, значит нет, а кому не ндравится, может покинуть наш исторический форум. Что же касается Бабьего Яра, то я приказываю министру обороны изучить этот вопрос и в ближайшие три дня доложить.

— Так точно ваше благородие, будет доложено. И изучено будет. Я Колшомойшу подключу, Юлию Капительман, она хороший стратег.

Хальцман поморщился. У него начались нелады с Коломойшей, но дело, которое рассматривалось, было выше обиды, поэтому он промолчал. А Галетей подпрыгивал от радости. Он сейчас стремился заслужить Героя Украины, как Степан бандера.

— У тебя есть хоть один еврей в армии- спросил Валцман министра обороны.

— Что-то не встречал.

— Правильно. Не трогай их, они плохие вояки.

— Они написут хоросие воспоминания, — сказал генерал Мосиондз.

33

В первую пятницу августа месяца Савик провел свою передачу под названием «Шустер Лайф». Как всегда, после возвращения Крыма, когда Украина перешла от молчаливого неприятия старшего брата к высказыванию откровенной ненависти к старшему брату, Савик старался доказать свою преданность новому режиму изо всех сил. Невероятное хвастовство, искажение фактов, бесстыдная ложь, копание в грязи, дурном запахе, Шустрер преуспевал и удостаивался похвалы со стороны хунты. К нему на передачу шли генералы, министры, депутаты, политические деятели, лишенные ума и логики. Все это нужно было Савику как воздух. Но в этот раз, черт его дернул, он позвал военных, участников боевых действий на востоке. Были и два генерал, абсолютно тупые. Это заместитель министра обороны Иван Руснак, очевидно дальний родственник жены президента. Он бы в гражданском, у него заплетался язык, он ничего не знал и на все вопросы отвечал одинаково: верховный главнокомандующий Хальцман и министр обороны Галатей примут меры. Был еще один старичок с генеральскими погонами летчика, но выступал на «ридной мове», но плохо ее знал, так же как и обстановку на фронтах. Но были и командиры подразделений, которые по три по четыре дня сидели на каше, без воды, без курева и ночевали в блиндажах в сидячем виде. Это были молодые парни в форме военных, в масках, американских сапогах, сытые, плечистые, наглые — командиры карателей «Азов», «Днепр», «Правый сектор».