Котировка страсти или любовь в формате рыночных отношений

Карина села, откинувшись на подушку и осмотрелась. В этот раз комната была пуста. Соболев дал ей возможность проснуться в одиночестве. Но, тем не менее, Карину что-то подсознательно тревожило и нервировало. Словно бы он, как и вчера, находился сейчас здесь и смотрел на нее своим непонятным взглядом.

Стараясь отвлечься, Карина обвела комнату глазами, обращая внимание на то, на что просто не было времени вчера утром, и что была не в состоянии заметить вечером, когда, отчего-то, попыталась спрятаться именно здесь. Цветовая гамма комнаты, как и постельного белья, была выдержана в серебристо-серых тонах. Одна из стен, та, у которой стояло изголовье кровати, оказалась оклеена тканевыми обоями, с чередующимися полосками темно-серого, серого, и стального оттенков. Противоположная ей, напротив, была выкрашена в цвет, очень сильно напоминающий предгрозовое небо. Когда и темно-синий, и черно-серый — сливаются в один тон. Странный выбор цветов для комнаты, предназначением которой служил отдых. Тут и до депрессии не далеко. Хотя, видимо, Соболев отличался просто титанически-стабильной психикой и с таким понятием, в принципе, не был знаком. Спал же он здесь, пусть и время от времени.

Правда, и сама Карина провела здесь уже вторую ночь, и ничего, не сошла с ума. Хотя, ей конечно немного не до того было. И без мрачного интерьера, хватало проблем с психикой.

Закрыв глаза, она подумала о вечере. Нет ей покоя. Ну почему бы, ему просто не отпустить ее? Нет, надо достать, вытянуть на белый свет все, что Карина хотела бы просто забыть, вычеркнуть из памяти. И к имени прицепился. Понял ведь, что ненастоящее. Хотя, что тут понимать? Любой сообразительный человек догадается о такой вероятности, после того, как Карина расщедрилась на откровения о прошлом еще в Киеве, в разгар истерики. Ну, и ладно. Скрыть свое имя вряд ли удалось бы. Соболев из тех, кто узнает все, что захочет. Тем более, при его-то возможностях. Она просто ускорила этот процесс на день-два. И только. Наверняка, он уже и всю ее биографию успел достать. В ночи вон, сколько часов было. А этот человек время никогда не теряет. Одно не понятно — зачем?!

С какой стати он так упорно и тщательно узнает все о ней и так печется о ее состоянии? Бред какой-то, честное слово.

Она помассировала голову ладонями, придавила глаза. Кошмары мучили ее и сегодня, несмотря на то, что вчера она просто отключилась. Не заснула, даже, а впала в какое-то состояние полной прострации, словно до предела перегруженный мозг больше не мог воспринимать реальность. Она не помнила, как ложилась в эту кровать, и подозревала, что заснула совсем не на матрасе. Карине сложно было понять, каким образом ее организм позволил себе отключиться на руках у мужчины. Раньше такого не случалось, хоть на последнем издыхании, но ей хватало сил додержаться до того момента, когда она останется одна. Не вчера, видимо. Карина помнила, как Соболев не позволял ей подняться.

Встряхнувшись, в попытке избавиться от мыслей и событий, которые никак не могла для себя расценить и понять, Карина открыла глаза и снова уперлась взглядом в серую наволочку. И тут дернулась, почти слетев с кровати, наконец-то осознав, что именно так нервировало ее после пробуждения. Вторая подушка была примята. Та, на которой она не спала. Но кто-то спал, очевидно. И сомнительно, что это была Фрекен Бок или кто-то из охранников.

Ей потребовалось какое-то время, чтобы успокоиться. Такое открытие оказалось не самым приятным. Да, кровать была большой, да и ее, со всей очевидностью, никто не трогал. И все-таки…

Все-таки, она никогда и не с кем не спала.

Поднявшись, Карина постаралась унять нервную дрожь в руках, расправила и пригладила волосы. Решила, что пальцами здесь не обойтись и быстро вышла из комнаты, собираясь взять расческу, которую вчера днем, со всеми своими вещами перенесла в «свою» комнату. Но на середине пути свернула к лестнице, услышав знакомый голос. Если верить часам, стоящим в комнате хозяина, сейчас было начало седьмого утра. Достаточно рано. А Соболев внизу кого-то встречал. И если Карина не ошибалась — того самого Бориса, который сопровождал его в Киеве.

Имея некоторые предположения о причине его визита, она пошла вниз, забыв о расческе.

— Сам понимаешь, достал только то, что было в официальных источниках. О том, чтобы с кем-то разговаривать — речи не шло.

Борис прошел в кабинет следом за Соболевым, который кивнул на это замечание помощника.

— Говорить поедешь сам. — Велел Константин, и закрыл дверь.

Дальнейшие указания Карине не были слышны. Однако она собиралась активно поучаствовать в обсуждении. Они говорили о ней, сомнений практически не было. И пусть Карина знала, что он не будет терять времени, все равно разозлилась. Никто не имел права просто так копаться в ее прошлом. Слишком дорого она заплатила за то, чтобы то не имело на нее влияния.

Константин присел на край стола, наблюдая за тем, как Борис аккуратно раскрывает папку, которую принес с собой. Посмотрел по сторонам, подумав о том, что Карина права — работать здесь было не особо удобно. Все было как-то чересчур. Минимум удобства и максимум пафоса. Раньше он даже не задумывался об этом, по той простой причине, что не работал в этом кабинете — просыпаясь, Соболев практически сразу уезжал в офис, а приезжая оттуда ближе к полуночи — ел, и отправлялся спать.

— Вот. — Прервав его размышления, Никольский передал папку Косте. — Данные, начиная с рождения и дальше. Конечно, это только пункты в жизни без рассказов тех, кто ее знал. Но, все что смог за пять часов.

— Расскажи, — велел Соболев, пока отложив папку.

Он хотел прослушать именно пересказ. Прочитать успеет и во время поездки на работу. А так — выслушает уже какой-то анализ, пусть и на минимуме данных.

— Я нашел трех девушек с такими именами, но под возрастную границу подходит только одна — Алексеенко Дарья Витальевна.

Соболев кивнул, подтверждая, что это, вероятней всего, именно она.

— Родилась в одном из ПГТ соседней области тридцать пять лет назад, оба родителя работали в том же поселке на хлебокомбинате. Отец погиб, когда ей исполнилось шесть лет, утонул летом, то ли во время рыбалки, то ли на отдыхе, не совсем понятно. Через три года мать вышла замуж опять — отчим работал учителем языка и литературы в местной общеобразовательной школе. Еще через три года умирает мать. Судя по всему, других родственников у нее не осталось, и девочку оставили на попечение отчима, который имел очень хорошую репутацию и был одним из столпов «добропорядочных граждан» общества этого ПГТ. Цитата из его характеристики, кстати. Впоследствии стал директором школы.

Никольский хмыкнул, удобней устроился в кресле, и уже собрался продолжить рассказ, когда двери кабинета открылись, и в комнату зашла Карина. Соболев даже улыбнулся, увидев вызов и злость в ее глазах. Она была сердита. Что ж, ничего удивительного. Но ему такое выражение нравилось куда больше той пустоты, что зияла в ее взгляде вчера.

К тому же, Константин не сомневался, что она прекрасно понимала все происходящее. Карина не была дурой.

Нарочито демонстративно пройдя по кабинету, Карина с вызывающей холодной улыбкой обошла стол и села в его собственное кресло.

— Я облегчу вам работу. — Язвительно заметила она. — Сама доскажу то, что нет в официальной хронике. Чтобы вы не утруждались, не ездили по всем городкам соседней области, разыскивая тех, кто еще меня помнит.

Борис, так и не начав говорить, вопросительно глянул на него. Соболев кивнул, разрешая Никольскому продолжить.

— Так, — Борис явно ощущал себя немного не в своей тарелке. Но быстро вернулся к прежнему тону. — Через несколько месяцев после смерти матери, она впервые сбежала из дому. Ее быстро нашли и вернули. За следующий год было еще три побега, а так же — два стационарных лечения — по свидетельству отчима в милицейских протоколах, девочка связалась с плохой компанией и совсем отбилась от рук, пропадала ночами где-то. И дважды возвращалась домой избитой до такого состояния, что ему приходилось отвозить ее в местную больницу. — Никольский покосился на Карину.