Котировка страсти или любовь в формате рыночных отношений

Алексей кивнул и вышел.

— Располагайся, и чувствуй себя как дома. — С улыбкой махнув ей рукой, обведя кабинет, распорядился он. — Я не могу точно сказать, когда освобожусь. Так что, отдыхай.

Он вышел, не дожидаясь ее ответа.

Карина хмыкнула. Такое на ее памяти было впервые. Вот, зачем, спрашивается, он ее сюда вытащил? Соскучился… Настолько, что не мог пару часов подождать, пока домой не приедет? Тем более что сам, все равно, занят.

В ней понемногу накапливалось раздражение. И, в немалой степени от того, что она сама не знала, что испытывает и чего хочет. Час назад бесилась потому, что он не приехал с работы. Теперь — злится, что Костя ее к себе притащил. И его понять не может, и в себе уже запуталась.

Злясь из-за этого, Карина принялась бродить по кабинету. Заглянула в мини-бар, немного позвенела стеклом, переставляя бутылки. Еще раз обошла помещение, осматривая каждую мелочь и деталь. Даже присела, чтобы пощупать ворс белого ковра. Снова вернулась к окну. Минут пять рассматривала город, который никак не изменился за эти мгновения.

Еще больше разозлилась, и решила заняться рисованием, что всегда ее успокаивало.

Отвернувшись, Карина осмотрела стол в поисках карандаша и бумаги. Карандаш нашелся сразу, а вот чистых листов видно не было. Решив действовать по аналогии с его домом, открыла верхний ящик стола — так и есть, стопка чистых листов.

Она захватила пальцами несколько и попыталась вытащить. За листами, из глубины ящика, потянулся какой-то клубок, видно, лежавший до этого поверх стопки, в глубине. Карина несколько секунд смотрела на скрученную ленту синего шелка, силясь понять, отчего та ей знакома?

Наконец, отложила листы и пальцами, которые, почему-то, задрожали, сжала шелк. Встряхнула тот немного, распутывая. Так и есть. Пояс от ее шелкового халата, того, который она, вместе с другими вещами, доставленными из Киева, велела выбросить. Только вот, пояса там не было.

Перебирая пальцами материю, Карина закрыла глаза и попыталась вспомнить, где видела тот в последний раз. От нахлынувших воспоминаний ее бросило в жар, а дыхание стало тяжелым и частым.

Карина вновь уставилась на пояс. Наверное, даже, со страхом.

Зачем? Зачем Соболев хранил этот кусок ткани, забытый ею в его номере? Да еще и здесь, в святая-святых, своем рабочем кабинете?

Достоверных объяснений у Карины не было. А от мысли, которая пришла, и нагло поселилась в разуме, стало как-то неуютно и боязно. Безумно страшно было допустить то, о чем так наглядно говорила эта находка.

На нетвердых ногах Карина дошла до дивана и тяжело опустилась на тот, продолжая вертеть в руках пояс от своего халата.

Заговорились они с Боровом, однозначно. Начало первого, однако. А он только выпроводил «дорогого друга». Костя медленно брел по коридору в сторону своего кабинета. Усталость брала свое, «царапая песком» глаза и ломя мышцы.

Парни стояли на своем посту в холле у лифта. Даже отсюда он видел их тихие перемещения и слышал негромкие разговоры. Во всех остальных помещениях этажа стояла полная тишина.

Засиделся.

Ну, ничего. Зато узнал немало интересного. Да и договорился, что люди Славки будут поглядывать по сторонам. Не нравился ему тот незнакомец, который «пропал» со всех «глаз», после погрома в его номере. Не хватало еще, чтобы он тут нежданно объявился. Пусть и Боров его по своим каналам поищет, наравне с Никольским. Это не будет лишним.

Кроме того, позабавился, наблюдая осторожный и даже опасливый интерес Вячеслава к загадочной персоне «женщины Соболева».

Поднятая Костей вокруг нее суматоха не прошла бесследно. Все, кто хоть что-то знал или понимал в его характере — поняли и отметили для себя уникальность положения этой женщины. Впрочем, он и не пытался что-то спрятать или утаить. Не здесь. Да, собственно, и нигде уже. Костя осознанно ставил в известность всех, что Карина, действительно, его женщина. Пора об этом было узнать и другим заинтересованным лицам. А еще немного, и он «сообщит» об этом и Картову. Как и о том, что тот навсегда утратил свое влияние на ее жизнь, и его «козырь» уже не властен над Кариной. Впрочем, для этого надо было еще кое-что уладить. Хотя, и сейчас Соболев уже не сомневался, что сможет ее защитить, даже вздумай Дмитрий устроить суд. Правда, искренне сомневался, что тот посмеет поступить столь опрометчиво накануне выборов. Ну, да ничего, и так, и эдак — разберется.

Но слухи о месте Карины в его жизни уже поползли. И теперь Вячеслав ненавязчиво намекал, что был бы признателен за представление ей первым из желающих. Ха, наверняка рассчитывает выяснить, нельзя ли через нее повлиять на самого Костю.

Соболев ухмыльнулся.

Можно, конечно. Только он ни капли не сомневался, что Карина не позволит собой манипулировать никому из таких вот, заинтересованных лиц. Ее опыта в жизни хватит с головой, чтобы сразу раскусить, когда кто-то только попробует провернуть что-то подобное.

Не боялся он и того, что кто-то посмеет заикнуться о ее прошлом. Соболев был достаточно силен, чтобы заткнуть рот любому. И не только физическим способом. Его опасались, уважали и боялись не за просто так. И он мог обеспечить то, что никто «не вспомнит», что было когда-то, словно прошлого Карины никогда и не существовало. Что там будет у кого в мыслях — не их дело, главное, что никто не посмеет и заикнуться об этом в ее присутствии.

Интересно, кстати, что сама Карина все это время делала? Продолжала злиться на него, подогревая настроение, в котором приехала? Или все-таки уснула?

Он мог получить ответ в эту самую секунду, надо было только открыть дверь, у которой Соболев как раз замер. Но Косте нравилось представлять ее в той, или иной ситуации, и он помедлил еще минуту, не замечая, что широко улыбается.

Наконец, он тихо толкнул дверь и осмотрел свой кабинет.

Ха, судя по всему, Карина решила на полную катушку использовать оба варианта. Сейчас она спала. Сидя на диване. Видимо, и сама не заметила, как уснула, злясь на него. А то, что злилась — точно, об этом говорили нахмуренные брови и губы, поджатые, даже во сне. И все равно — уснула ведь. Навряд ли, чтоб в кабинете Картова она хоть раз расслаблялась настолько, чтобы заснуть. А ему — верила. Пусть и сама признаваться не хотела.

Мысль об этом согрела что-то внутри, стирая горький привкус злости и ненависти к Дмитрию. За последний месяц с небольшим эта ненависть стала частью его души. И Константин слишком хорошо знал, что там она и останется, пока он за все не отплатит этим мразям.

Но сейчас не хотелось вспоминать о тех.

Тихо прикрыв двери, он подошел к дивану. Хоть бы раскрыла тот, а то так и спит — сидя. Одна рука под спиной, другая упирается в подушки. И ей вот так удобно? Сомнительно. Надо бы ее будить и ехать домой. Но Костя все стоял и смотрел, ничего не делая.

Карина надела спортивный костюм. Наверняка ему назло. Просили — получите, называется. Сморозил бы он о ночной сорочке, с нее сталось бы и в той приехать, он помнил их поход в ресторан. Но Соболеву, и правда, без разницы было, что она наденет, просто хотел, чтоб Карина приехала.

Зевнув, он устало потер затылок ладонью. Надо ехать домой. Все. Чего тут сидеть?

Но вместо того, чтобы разбудить Карину и претворить решение в жизнь, сел на диван около нее. Карина даже не вздрогнула. Продолжала спать, совсем тихо дыша и хмуря брови. Он очень надеялся, что сейчас она просто продолжает злиться на него, а не видит очередные кошмары.