Котировка страсти или любовь в формате рыночных отношений

Костю вновь одолела зевота.

«Нет. Точно пора. Надо ехать. Хоть и водитель будет машину вести, но зачем еще и ребят мурыжить? Всем отдыхать пора. Нечего попусту время тратить», решил Константин. Еще раз глянул на Карину и…

Улегся на диване рядом, удобно устроив голову у нее на коленях. Зря, зря он сел. Тело тут же воспользовалось минутной слабостью и решило урвать максимум отдыха. Не было у него сил уже, чтоб встать. И идти никуда не хотелось. Даже сдвинуться было лень.

Подозревая, что еще получит сполна за свою наглость, когда она проснется, Костя со спокойной совестью провалился в сон.

Она проснулась от того, что почти не ощущала левую ногу. Точнее, нет, не так. Ощущала она как раз ее очень хорошо — нога болела, а все мышцы кололо. Казалось, вот-вот начнется судорога. Еще не придя в себя со сна, дезориентированная и растерянная, Карина приподняла тяжелую голову и посмотрела на свои ноги, не особо понимая, отчего ей так тяжело-то?

Замерла, несколько секунд рассматривая довольное лицо спокойно спящего Соболева. И уронила голову обратно, на подушку дивана. Прикрыла глаза на миг и глубоко вдохнула. Но продолжающаяся боль в ноге подтверждала, что она уже не спит.

С новым вздохом она открыла глаза и выпрямилась. Костя немного нахмурился, но не проснулся.

Это заставило Карину усмехнуться. Почему? Кто знает, но наглость Кости ее развеселила.

Было видно, что Соболев устал. И темные тени под глазами, и резкие складки у углов рта ясно показывали степень его усталости. Она поискала глазами часы, чтобы выяснить время, но не обнаружила те в пределах своей видимости. Снова перевела глаза на Костю. Он все еще спал. И использовал ее, как подушку.

Сама не зная, зачем это делает, Карина протянула руку и медленно, словно управляя не своим телом, погрузила пальцы в русые волосы.

«Ну, чем не „Самсон и Далила“? Длина волос, конечно, покороче, чем на картине, которую Карина достаточно долго рассматривала когда-то в Амстердаме. Да и она сама, покрасивее филистимлинской блудницы на том полотне. И Соболев, вроде, посимпатичнее рисованного прототипа. А так — один в один».

Ей стало смешно. Очень. При одной мысли, чтобы сравнить Костю с тем увальнем, изображенным на картине, да и себя с полнотелой «красоткой» времен Рембрандта. Да и сила Соболева вовсе не в волосах. Стержень своей воли и выдержки этот мужчина не утратит и, будучи налысо обритым.

Смех душил и давил ее, стремясь на свободу. И Карина, в конце концов, не выдержала, рассмеялась в голос, продолжая перебирать волосы Кости.

— Что я пропустил смешного? — Не открыв глаз, сонно поинтересовался объект ее юмора.

Это заставило ее рассмеяться еще громче.

— Эй, я тут сплю, между прочим. — Возмутился этот нахал.

И одарил ее сонным, недовольным взглядом из-под бровей.

— Соболев, ты в своем уме? — С трудом подавив смех, поинтересовалась Карина. — Ты с какой стати на меня вылегся?

— Спать хотел. — Спокойно ответил он, продолжая делать вид, что спит.

Только вот его губы слишком уж близко подобрались к ее животу, и Карина ощущала, что и сам Костя ухмыляется.

— А знаешь ли ты, что последний мужчина, который рискнул на мне уснуть, кончил довольно плохо? — Совсем без смеха уточнила она, пропуская между пальцами его волосы.

Он довольно заурчал и потерся головой о ее ладонь. Тигр на выгуле, ей-Богу. На простого кота этот, разлегшийся на ней «хищник» не тянул никак.

Что-то, не совсем та реакция, на которую Карина рассчитывала.

— Мне уже начинать бояться, или можно еще поспать? — Лениво уточнил Соболев и великодушно открыл свои глаза.

Взгляд был внимательным и серьезным, в противовес легкомысленной ухмылке, все еще растягивающей его губы.

— Бойся. — Разрешила Карина.

Высвободив вторую руку, она демонстративно поболтала перед его глазами кончиком синего пояса.

— Шелк, знаешь ли, очень неплохой материал для удавки. — Вскользь заметила Карина, позволяя материалу «улечься» на шею Кости.

Он перестал ухмыляться и повернулся так, чтобы смотреть ей прямо в глаза, закинув руку за голову.

— Нашла, значит. — Спокойно констатировал он.

— Нашла. — Задумчиво протянула Карина. И посмотрела ему в глаза. — Ты — кто? Фетишист? Маньяк? На кой черт тебе это? — Как можно спокойней выговорила она, ощутив внутри уже знакомое смятение.

Костя смотрел на нее снизу вверх какое-то мгновение. Вздохнул, протянул пальцы, поиграл волосами Карины, которые падали ему на щеки и лоб. Снова забросил руку себе за голову. И не предпринял ни одной попытки, чтобы подняться с ее колен. А Карина очень старательно отводила глаза, чтобы, не дай Бог, не встретиться с его взглядом. Видеть то, что она там могла рассмотреть, было почти физически больно. И он это понял.

— Так, ладно. — Костя хмыкнул и чем-то щелкнул на подлокотнике.

Карина ощутила, что начала медленно откидываться назад и сползать, вместе со спинкой дивана, на которую опиралась. Видимо, он переключил механизм раскладывания.

— Хорошо, пусть я буду фетишистом и маньяком. — Спокойно согласился Соболев, теперь оказавшийся сверху и навис над ее лицом. — Если это тебе принять и допустить легче — пусть будет так.

Ладонь Кости обхватила ее щеку, и он просто вынудил ее смотреть ему в глаза, не позволяя отвернуться.

И теперь Карина уже не могла обманывать себя, отвергая то, что открыто, ни капли не таясь, показывал, просто кричал этот серо-синий взгляд. Точно так же, как не могла отрицать, что ее тело наполнилось жаром и истомой, лихорадочной дрожью только от ощущения того, как тело Кости накрыло ее сверху, нависнув над Кариной.

Их взгляды словно сцепились, склеились, обжигая воздух между ними разгорающимся пламенем страсти. А в памяти Карины так ярко и отчетливо вдруг замелькали воспоминания: вот они глянули мельком друг на друга в проходе вагона, и первые мысли о сексе и притяжении. Вот встретились в темном коридоре, куда ее притащил Шамалко. Прием и бар, переглядывание и оценка одним другого. Непонятный совместный завтрак и рискованная игра словами, тягучее и чуть соленое ощущение привкуса его кожи на губах, и совсем иное, тяжелое и терпкое, мускусное — глубоко в горле тем вечером, после ресторана. И все это, каждая встреча, пропитаны таким притяжением, таким желание, которого Карина никогда не помнила и не знала. Дрожью, сотрясающее каждую мышцу, бушующими волнами пульса барабанящее в мозгу.

Она задыхалась от этих воспоминаний, и Костя, кажется, ощущал то же самое, а может, и думал, вспоминал о том же.

Она видела, как темнел его взгляд, становясь совсем стального, предгрозового оттенка. И ощущала руками, как закаменели его плечи, словно он очень сильно старался не позволить себя что-то сделать. И вот в этих бушующих, штормовых глазах она видела то, чего там никак не должно было быть. Не могло, и все тут.

— Так не бывает. — Не проговорила, а, кажется, выдохнула она. — Не бывает, просто.