Котовский (Книга 1, Человек-легенда)

И когда Няга мчался навстречу опасности, черные глаза его, опушенные девичьими длинными ресницами, сияли счастьем, а на сочных губах играла улыбка. Няга скакал в бой, как на праздник. И все он делал по-праздничному. Мир радовал его. Кажется, не было более жизнерадостного человека, чем он.

Котовскому с первого взгляда понравились и конь, и всадник, и то, что темно-гнедой Мальчик расчесан и убран, и то, что всадник красиво держится в седле, и то, что у всадника чистые, ясные глаза, так что видно душу до дна. С таким любо скакать по полю бранному, с таким только и бить врага. С таким только и вести фронтовую дружбу, самую крепкую, какая только существует на свете. И Котовский протянул Няге руку:

– Привет тебе, дорогой гость! Радуюсь, что довелось нам встретиться.

– Я ничем не отличаюсь от многих других, - сказал Няга, - но я не трус, и мне не раз случалось слушать, о чем шепчет пуля, задевая волос на голове. И я, и мой конь, и все мои товарищи - мы просим тебя: возьми нас к себе, мы оба станем от этого сильнее!

Взял Котовский в отряд Михаила Нягу. Боевая их дружба длилась долгие годы и не тускнела от времени.

Вслед за Нягой пришли Дубчак, железнодорожник из Хотина, и Николай Слива, бывший столяр, человек, пользовавшийся большим уважением у бойцов. Впоследствии Слива возглавлял партколлектив в первом кавполку.

Привел бравый свой эскадрон бывалый партизан Каленчук Димитрий Васильевич. Голос у него знаменитый. И очень любил он порядок и лоск. Конь у него был - загляденье, и весь его эскадрон - молодец к молодцу.

Пришел в отряд боевой командир эскадрона Скутельник - чернявый, и хоть ростом невелик, зато душа большая.

Пришли также Владимир Подлубный, отличный разведчик, и Воронянский, знаток конного дела и кавалерийской езды.

И еще многие приходили и приезжали в отряд. Они и составили стаю непобедимых орлов, славное племя котовцев.

Приезжали на гуцульских лошадях, незаменимых в гористой местности, на полукровках и на таких, с позволения сказать, лошаденках, которым и неприлично бы, кажется, ходить под седлом. Короткие и длинные, всех мастей и оттенков, и холеные, и некормленные, и береженые, и опоенные - эти кони быстро осваивались в отряде и научались ходить в строю. Они все понимали, а зачастую понимали даже непонятное, отгадывая своим чутьем. Как отлично знали они, когда нужно собрать все силы и мчаться во весь опор вперед, навстречу пулям! Как трогательно они умирали, сраженные в бою!

Отряд Котовского рос.

На абрикосовых деревьях осыпался нежно-розовый цвет. Вечерами роса ложилась на густые пахучие травы. В камышах звенели комары.

В строгом порядке, по-военному, с сигналами горниста, с важной серьезностью кашеваров, с четким и нерушимым распорядком дня жили эти выносливые, непритязательные люди.

Кони в отряде разномастные, да и то не у всех. А откуда взять обмундирование? Оружие? Белогвардейские полчища одевали, снаряжали, обвешивали оружием иностранцы. Но правда была на стороне плохо одетых, вынужденных беречь каждый патрон красноармейцев. Сапоги в те времена были заветной мечтой кавалериста. Кожаная тужурка казалась сказкой, мифом, несбыточным желанием. А уж если обзавелся конник сапогами, он делал адскую смесь из молока с сажей, для блеска прибавлял сахару... Летом, бывало, мухи облепляли эти сладкие сапоги. Но слов нет - сапоги блестели!

Котовский был живописен. А если разобраться, в чем он был одет? Красная фуражка сшита из материала, каким обивают диваны. Лампасы - те выкроены из рясы. Вот и все его щегольство.

Простая, суровая была жизнь. Вместе рубились, вместе ходили за конями, вместе отдыхали.

Котовский был требователен к другим и требователен к себе. Любил он этих бесхитростных людей. Любил и знал, что в любую минуту может потерять каждого. Знал это и берег, считая, что на войне лучший способ уберечься это не дать уберечься врагу.

5

– Хороший у тебя конь, Няга!
– сказал как-то Котовский, любуясь Мальчиком.
– По всем статьям хороший конь!

Няга выжидательно молчал: куда ведет речь командир?

– Плохо, что у нас многие совсем без коней. И так это меня тревожит! Плохо без коней, Няга!

– Если водятся кони у врага, - ответил Няга, - значит, еще полбеды, значит, есть где их взять.

И Няга хитро сверкнул своими черными, жгучими глазами.

– Я понял тебя, Няга. Сколько дать тебе людей?

– Много людей - трудно передвигаться. Мало людей - трудно пригнать коней.

– Если есть люди у врага, - ответил в тон ему Котовский, - значит, еще полбеды, значит, есть где их взять!

Няга засмеялся и в ту же ночь с десятью лазутчиками переплыл Днестр, ловко миновал вражеские посты и забрался вглубь километров на пятнадцать.

– Здесь, - сказал он наконец запыхавшимся смельчакам.
– Это и есть конные заводы. Тут и мой Мальчик когда-то стоял на привязи.

Удачно они проникли к конюшням и вдруг напоролись на какого-то человека. Что делать? Еще бы какая-то секунда - и распростился бы он с этим лучшим из миров... Но вдруг Няга окликнул:

– Георгий Граку, не вспомнишь ли ты Нягу, которого угощал папиросами в порту в Измаиле?

– В самом деле, это ты! Какие ветры принесли тебя, да еще в такую пору?

– Если хочешь узнать об этом, сядем на коней и отправимся вместе, а то Котовский заждался нас и беспокоится.

– Но я не вижу коней, Няга.

– Нехорошо, Георгий! Не к лицу старой кобыле хвостом вертеть! Как не видишь коней? А сколько их в конюшнях?!

Обратный путь уже совершали не десятеро, а целых два десятка всадников, потому что Георгий Граку не только сам сел на коня, но и уговорил всех молодых конюхов уйти к Котовскому. Они ведь давно шептались между собой, давно сговаривались.

И вот они скакали по глухим, спящим дорогам. Они угнали за Днестр с полсотни коней. И каких! Конюхи с гордостью приводили их родословные, перечисляли их рекорды, призы, показывали аттестаты, отмечали статьи: развитие мускулатуры, крепость сухожилий, удлиненность бабок... Тут были кони всех мастей: и серые в гречке, и соловые, и игрение, и каждым конем можно было залюбоваться.

Весь отряд был взволнован. Несколько дней только и разговору было, что об этих конях. Когда Котовский посадил на них лучших и достойных, все поняли, что именно их, этих славных коней, не хватало для вящей славы и гордости отряда. И Котовский сказал:

– Дорогие друзья мои! Берегите коней! Любите их, лелейте их, а они отплатят вам сторицею, и придет время - сберегут вас в бою!

Как пахла трава в эти июньские полдни! Как дышали горячей грудью степные просторы! На солнцепеке раскалялась земля, горячий ветер поднимал пыль на далекой дороге. Степь пела, стрекотала, а сады замирали в истоме. Небо полыхало и вскипало пеной облаков.

Кони стояли понуро и обмахивались хвостами, отгоняя слепней, садившихся на живот. Мошкара лезла в глаза, заставляла непрерывно мотать головой.