Ковбои и индейцы

Ответа не последовало, он постучал громче, повторил свою просьбу.

Щелчок выключателя, непонятные ругательства. Потом в дверях появился мистер Патель, моргая от света и завязывая пояс ярко-красного халата. Вид у него был злющий, но он молчал, по крайней мере вначале. Просто смотрел через плечо Эдди в коридор, на подвывающую стиральную машину.

А потом он начал браниться:

— Ах ты, сволочь! Чертова дрянь, гадюка…

Эдди даже не успел сказать ему, что произошло. Мистер Патель сам увидел.

— Ах ты, черт! — твердил он.

— Да, — сказал Эдди, — я тоже так думаю.

Они подошли к машине, потыкали в кнопки. Эдди сказал, что в отношении машин он немного луддит [52] , но мистер Патель не понял, что он имеет в виду. На Эдди снова накатывал «приход». Как только он начинал думать о том, что обсадился, это ощущение возвращалось. Он чувствовал себя как персонаж мультфильма, который бежит по кромке обрыва и не падает, пока не глянет вниз. Он глаз не мог отвести от рук мистера Пателя. Они были такие красивые, тонкие и изящные, как у скульптора, — прекрасный маникюр, резко очерченные костяшки. У Эдди мелькнула мысль, что мистер Патель мог бы стать прекрасным гитаристом и играть блюзы; он даже хихикнул. Мистер Патель потихоньку свирепел. Он с размаху наподдал машину ногой, потом пнул ее еще раз, но тотчас взвыл от боли и запрыгал на одной ноге, обхватив руками ступню другой. Потом треснул кулаком по крышке. Горячая вода плеснула фонтаном, прямо ему на халат. Он зажмурился и заскулил от боли.

52

Луддиты — участники стихийных выступлений против применения машин в Англии в конце XVIII — начале XIX в.

Внезапно Эдди осенило:

— Слушайте, мистер П., может, выдернем шнур из розетки, а?

— Чем стоять тут и молоть языком, — бросил мистер Патель, — возьмите и выдерните!

Клок белой пены на верхней губе сделал его похожим на Санта-Клауса. Эдди провел рукой по волосам, потом наклонился к розетке, но тут мистер Патель прямо взбесился.

— Что ты делаешь, мать твою? — гаркнул он, хлопнув Эдди по руке. — Ты что, идиот, хочешь, чтобы нас шарахнуло током?!

Эдди недоуменно воззрился на него.

— Вода и электричество, — прошипел мистер Патель, фыркнув в преувеличенном изумлении, — им нельзя соприкасаться, идиот, ты что, не знаешь? Неужто тебя в колледже не учили?

Секунду они смотрели друг на друга. Эдди сказал, что специализировался по английской литературе.

— Если вы хотите, чтобы я рассказал о семиотике, — пожалуйста.

Мистер Патель подбоченился.

— Мне что, на пальцах объяснять? — завопил он, делая рукой рывок. — Дерни за провод. Вот так. — Он повторил свое движение. — Вытащи эту сволочь.

— По-вашему, я вправду должен это сделать? — спросил Эдди.

Машина взревела, исторгнув из-под верхней крышки поток вонючей жижи, которая стекла по белой эмали, оставив на ней грязные полосы.

Мистер Патель принялся рвать на себе волосы.

— Убирайся отсюда! — орал он. — Я сам все сделаю!

В дверях возникла миссис Патель, закутанная в розовое одеяло, которое при каждом движении выставляло напоказ ее бедра. Распущенные волосы, черные и блестящие, падали ей на спину, и когда она качала головой, то выглядела очень красивой. Мистер Патель что-то сказал ей, но она даже не думала уходить. Взглянула на Эдди, плотнее завернулась в одеяло и откинула волосы за уши. Ее лиловые глаза спросонья были совсем темными.

Мистер Патель уперся ногой в стену и потянул за провод. Он тяжело дышал, пот градом катился по лицу, на руках проступили жгуты вен. Миссис Патель жестом попросила Эдди помочь ее мужу, но мистер Патель объявил, что помощь ему не нужна. Эдди пожал плечами. Миссис Патель поморщилась.

От стены полетели искры.

— Вот ч-черт! — Эдди попятился.

Яркая голубая вспышка осветила площадку. Шнур оторвался из вилки; мистер Патель пошатнулся и чуть не упал, ударившись головой о перила. Половина вилки осталась в розетке, и оттуда хлестали искры — они были повсюду, трещали на перилах, бились о стены, метались в воздухе. Стиральная машина еще несколько минут вибрировала и рычала, потом с омерзительным треском содрогнулась и затихла. Только таймер продолжал угрожающе тикать.

Именно в этот момент из комнаты появилась Марион, в трикотажной майке и голубых штанишках. Глаза у нее были мутные, лицо бледное. Эдди посмотрел на нее; она отвела взгляд. Вода плескалась вокруг ее босых ног, текла в комнату, но Марион будто и не замечала. Хриплым голосом спросила у мистера Пателя, что случилось. Ответить он не успел, только крикнул:

— Отойдите!

Стиральная машина взвыла и с оглушительным треском взорвалась.

Крышка перелетела через перила, сшибла бра и упала в холл. Вода хлынула вниз по лестнице, сквозь дверцу вынесло мокрую одежду. Мистер Патель вцепился в балясину перил, словно боялся, что его смоет наводнением. Он был весь в пене и яростно чертыхался.

И тут миссис Патель начала смеяться. Мистер Патель выпрямился и свирепо уставился на нее — будто вот-вот кинется с кулаками. Миссис Патель показала на мужа пальцем и изобразила на лице ярость, явно передразнивая супруга; потом опять засмеялась и закрыла дверь.

Потом засмеялся и мистер Патель. Запрокинув голову, он громко хохотал, кашляя, вытирая глаза, и Эдди тоже неуверенно засмеялся. В коридор вышли другие постояльцы и опять-таки засмеялись. Смеялись все, кроме Марион. Она стояла неподвижно, обхватив себя руками, словно пыталась согреться. Лицо у нее было совершенно белое. Она глянула вниз на свои ноги, и взгляд ее потемнел от испуга, словно под ногами была не грязная вода, а кровь. Она ничего не сказала, только сжала руками виски и ушла в комнату, закрыв за собой дверь. Двигалась она как деревянная фигурка на старинных часах.

Часом позже, когда последствия катастрофы кое-как устранили, Эдди пошел спать. Марион не спала. Ковер в комнате насквозь промок и был непоправимо испорчен. Сладковатый запах стирального порошка словно бы сочился отовсюду.

Эдди снял рубашку, повесил ее на спинку стула. Извинился за позднее возвращение. Марион молчала, но Эдди это ничуть не удивило.

— Три часа ночи, — наконец сказала она, — я волновалась.

Первые слова, какие он услышал от нее за целый месяц.

— Где ты был? — спросила она.

— Послушай, — взмолился Эдди, — я устал, давай погасим свет и вздремнем.

Он щелкнул выключателем, и все погрузилось во тьму, только за окном лиловело облачное небо да вспыхивали неоновые огни рекламы. Марион отодвинулась к стене, как можно дальше от Эдди.

Она была рядом, и от этого стало еще хуже. Эдди замерз и промок. Лежал на спине, заложив руки за голову.

— Марион, — осторожно начал он, — это безумие. Так продолжаться не может.

Она не ответила.

— Я беспокоюсь о тебе, я не знаю, что делать…

Он придвинулся к ней, скользнул рукой по майке, коснулся ее груди.

— Давай помиримся, а? — попросил он.

Крик прорезал темноту. Марион села в постели и наотмашь ударила его по лицу.

— Ты не беспокоишься обо мне, — крикнула она, — совершенно не беспокоишься! Все, что тебе нужно, — это трахаться со мной, а в остальном ты меня ни в грош не ставишь!

Эдди схватил ее за руки, но она плюнула ему в лицо; в ее голосе звенели слезы.

— Ты только сбиваешь меня с толку! А сам-то, сам ты вон какой сдержанный и невозмутимый, а, Эдди? А все происходящее — просто мелкая ссора, помиримся, и дело с концом!