Ковбой с Манхеттена (сборник)

Она появилась на борту минут через тридцать, когда я уже подумывал было, что она струсила и не придет. На плечи ее была наброшена длинная накидка от дождя, и в ней она выглядела как привидение.

Увидев меня, она облегченно вздохнула.

— О, это вы, Денни! — Она задрожала, когда я взял ее под руку. — Сперва я не могла разглядеть, кто это там стоит у перил.

— Как это вы так быстро сюда добрались? — спросил я. — Или самым коротким путем через Палм-Бич?

— Пришла так быстро, как смогла, — ответила она. — Я боюсь, Денни. Опять эта сумасшедшая идея. А что будет, если и она не удастся?

— Не беспокойтесь, дорогая, — успокоил я. — Ничего не случится. Но давайте спустимся вниз, чтобы вас никто не увидел, ведь не исключено, что кому-нибудь взбредет в голову подышать свежим воздухом.

Я взял ее с собой в камбуз, приготовил коктейль и запер ее. Захватив ключ с собой, я опять отправился в главную каюту, чтобы выяснить, как котируются мои акции. Когда я вошел, я увидел, что фирменный коктейль возымел свое действие. Глория и Бейли о чем-то оживленно беседовали. Лица раскраснелись. Они сидели близко друг к другу, и Глория явно заботилась о том, чтобы чаще наклоняться и чтобы при каждом ее наклоне Бейли мог заглянуть в вырез ее платья. И Бейли широко пользовался представленной возможностью.

Вальдес и Вулрих все еще продолжали беседовать на другом конце каюты, но мне показалось, что теперь владельцу галеры гораздо труднее поддерживать разговор, чем это было раньше. Мускат тоже по-прежнему сидел на полу со скрещенными ногами. Только вторая бутылка была уже почти пуста, а взгляд его стал совершенно отсутствующим — это свидетельствовало о том, что он скоро достигнет своей точки.

Я сделал знак Вальдесу. Тот извинился перед Вулрихом и, подойдя ко мне, вопросительно посмотрел на меня.

— Я подготовлю сегодня вечером большую неожиданность, — сказал я. — Поэтому не беспокойтесь, если вдруг погаснет свет или случится что-нибудь другое. Это будет просто шутка — ничего больше.

— Великолепно! — вежливо ответил он. — Надеюсь, наша неожиданная шутка не запоздает, а то Вулрих уже скоро будет неспособен что-либо понимать. У него такой вид, будто он вот-вот отдаст концы.

Вернувшись в камбуз, где тем временем Эприл успела настолько изнервничаться и рассердиться, что даже забыла отругать меня, я схватил телефонную трубку и спросил, могу ли я поговорить с Бароном.

Он сразу же подошел к телефону.

— Луи? — начал я, подняв голос на октаву выше.

— Да. С кем я говорю? — спросил он.

— Это совершенно неважно, — ответил я. — Вы знаете, что сейчас происходит на этой чертовой испанской галере?

— Какое мне до этого дело, черт возьми? — буркнул он. — Послушайте, если вы думаете меня…

— И все-таки вас это тоже касается, — перебил я. — Они все находятся там: и эта дама Ван Равен, и Вулрих, и Грег Бейли, и эта ищейка Бойд. И они хотят заложить вас, Луи. Хотят «пришить» вам убийство. А тот путь, каким они пытаются сделать это, не оставляет вам никакого шанса. Вы немедленно должны прийти на эту галеру. Немедленно, иначе будет поздно.

Он начал что-то говорить, но я повесил трубку.

— Что это значит? — удивленно спросила Эприл. Вместо ответа я приложил палец к губам и прислушался. Из главной каюты доносились звуки трубы. Мускат играл.

— О’кей, — сказал я. — Кажется, время пришло.

Она испуганно посмотрела на меня.

— А что… что мы будем делать, если у нас все сорвется?

— Тогда мы сделаем вид, будто внезапно сошли с ума, — успокоил ее я. — И не надо волноваться. Я убежден, что нам удастся.

Мы отправились к главной каюте. Я заглянул туда, прикрыв собой Эприл. Никто не обратил на меня никакого внимания. Глория и Бейли все еще сидели на кушетке, словно слившись друг с другом. Вулрих, казалось, к этому времени уже отдохнул немного и разговаривал с Вальдесом довольно громко, а тот удивленно смотрел на него. А Мускат играл на трубе — одинокий, весь ушедший в себя — словно принадлежал к другому миру.

Проигрыватель я подготовил заранее и сказал Вальдесу, чтобы тот ничего не ставил, пока я не дам сигнал. Следовательно, теперь мне оставалось лишь одно: выключить свет.

Глория взволнованно хихикнула, когда каюта погрузилась во мрак. Только китайские фонарики давали слабый рассеянный свет, освещая участки пола лишь непосредственно под собой.

Я сделал знак Эприл, и она скинула с себя накидку. Я быстро прошел к проигрывателю и поставил адаптер на пластинку. После этого я вновь отступил, вытирая тыльной стороной ладони пот со лба.

Через несколько секунд послышались звуки блюза «Тело и душа». Пела Эллен Фицрой, а аккомпанировал на трубе Мускат Муллинс.

У Муската труба вывалилась из рук, когда он услышал эти звуки. Он медленно приподнял голову и прислушался к голосу Эллен, который, казалось, доносился откуда-то из темноты.

— Эллен? — прошептал он.

Он поднялся и, пошатываясь, стоял на ногах с вытаращенными от страха глазами.

В этот момент дверь в каюту открылась и вошла девушка. В слабом сумеречном свете фонариков ее нельзя было хорошо разглядеть, но все-таки были видны и черные волосы, обрамлявшие ее лицо, и белое шелковое бикини с черными точечками, которое плотно прилегало к телу.

— Нет! Нет! — вскричал вдруг Мускат и передернулся. Потом протянул руки навстречу девушке, словно защищаясь от нее.

— Ты мертва, Эллен!.. И ты не имеешь права…

— Ты ошибаешься, Мускат, — ответила девушка нежным, словно неземным голосом. — Я не мертва… для тебя не мертва… Мы всегда будем вместе. Неужели ты этого не знаешь?

— Ты мертва! — истерически закричал тот. — Черт бы тебя побрал, чего ты хочешь здесь, перед моими глазами? Ты все время мучила меня, пока была жива… И я не хочу, чтобы ты меня мучила мертвой!

— Мускат, дорогой! — сказала девушка осторожно. — Наша милая старая любовь подобна «Милому старому блюзу». Я ушла, но, тем не менее, я останусь с тобой навсегда. Навсегда, как ты говоришь об этом в своем блюзе.

Он приподнял к лицу сжатые кулаки и потряс ими в бессильном гневе. По лицу его потекли капельки пота.

— Ты мертва! — На этот раз его голос был потверже. — Ты знаешь, что ты мертва, Эллен! Тебя убили из револьвера. Пуля попала тебе как раз между глаз…

— И все же я не мертва, — сказала девушка. — Не мертва для тебя, Мускат!