Ковчег Евы

– Привет неспящим! – раздался за спинами писклявый голос, и Ева облегченно вздохнула, пряча глаза.

«Дура! Какая дура! Уже давно надо было сказать, вряд ли мы все долго протянем! Подумаешь – ошибка!» – пронеслось в Евиной голове, но вместо этого она с натянутой улыбкой развернулась к входу в кухню:

– Привет, Леш! Не спится?

– Поспишь тут, когда такие ароматы с кухни, – Леша, не изменивший своему подростковому стилю, ввалился в кухню и протянул вытянутую ладонь капитану, – привет, братишка. Капитан хлопнул его по руке и с ребяческой улыбкой потрепал по плечу:

– Знали бы наши родители, что ты уродился ценителем высокой кухни!

– Тогда у них был бы еще один повод со мной не общаться, – пискляво загоготал Леша, но тут же сник, улыбка капитана тоже сползла, не оставив и следа.

Леша привычно клюнул Еву в щеку и уселся на кухонный стол, беспечно озираясь по сторонам, будто был тут впервые.

– Я вам, кстати, не помешал? – к Леше вернулся приподнятый тон; он отломил кусочек свежеиспеченного хлеба, подул на него и отправил в рот. – Опять эта дрянь!

Ева с капитаном неловко переглянулись и, не найдясь с ответом, промолчали.

– Пойду будить команду, – с облегчением отрапортовал капитан, мельком взглянув на часы, – пробежку сегодня проспали все, но в меню омлет от Евы, а такое нельзя пропустить!

– Какой-то Ванек напряженный, – заметил Леша, глядя вслед брату, – тебе не кажется?

– Нет, – Ева пыталась успокоить клокочущее в груди сердце, – самый обычный.

6

– Давайте рассуждать логически, – Катя сняла неустойчивые шпильки и теперь размахивала ими, так и норовя выколоть кому-нибудь глаз, – такое здание обрушиться не может. Мы в полной безопасности.

– Ты с чего это взяла? – удивилась Ева, с усилием вспоминая, что же надо предпринять при землетрясении.

– Ну, оно такое… высокое! – замешкалась Катя.

– И это не придает ему прочности! – отрезала брюнетка, уже спрятавшаяся под стол.

– Ты что там делаешь? – Леша внимательно оглядел укрытие сотрудницы, имя которой так и не удосужился запомнить.

– Во время землетрясений положено прятаться под столом, в ванне, либо распереться в дверном проеме. Вы что, ОБЖ в школе прогуливали? – раздался голос из-под стола.

Все трое утвердительно закивали головами, чем вызвали негодование брюнетки.

– Я под стол не полезу, – отрезала Катя.

– Хорошо бы, конечно, домой добраться, пока все не затопило. Только менять одну многоэтажку на другую – не очень резонно, – Ева пустилась в рассуждения, рисуя в своем богатом воображении самые страшные картины землетрясений, когда-то промелькнувшие в новостях перед ее взглядом. В детстве она частенько любила свернуться на диване рядом с мамой и маленькой сестрой и смотреть по телевизору все на свете, впитывая, как губка, виды дальних стран, диковинных животных и неизученных чудес.

– Как это домой? – раздался голос из-под стола. – А работа? У нас же завал, вы что!

– Не знаю, как в твои, а в мои планы умереть на работе не входило, – ответил Леша, – поедем ко мне, я в Подмосковье живу, в своем доме, там особо и разрушаться нечему.

– Ле-е-еша, – ехидно протянула Катя, – да ты – завидный жених! Свой дом – это достойно!

– Ты поменяешь свое мнение, когда мы доберемся, – бросил Леша между делом и устремил свой взгляд на Еву, – ну что, едем?

– А я-то что? – удивилась девушка. – Сидеть здесь – не вариант, лезть на мой пятнадцатый этаж в такую погодку тоже, так что я согласна!

Катя, схватив подругу за руку, согласно замотала рыжей головой, и только оставшаяся безымянной для всех брюнетка, совсем недавно приступившая к своим обязанностям, осталась сидеть под столом, утверждая, что работа превыше всего.

Ранним утром следующего дня, расположившись в Лешином деревенском доме, совсем не похожем на коттедж, какой представила себе Катя, ребята узнали, что в центре Москвы из-за неожиданного землетрясения магнитудой в восемь баллов, вызванного смещением тектонических плит где-то в Гренландии, просело полгорода, похоронив под завалами тысячи людей. В том числе, и их офис.

7

Питание, как важнейшая часть культурной жизни Ковчега, проходило не в скромной столовой для рядовых, а в офицерской кают-компании. Впрочем, людей, имевших хоть какое-то отношения к флоту, среди населения ледокола было немного, а простые смертные не вникали в корабельные тонкости. Только капитану поначалу было тяжело свыкнуться с мыслью, что он принял под свое крыло разношерстную толпу, желавшую только одного – выжить любой ценой, будь то в воде или космосе.

Ева с помощью пританцовывавшего возле нее Леши выставила пять громадных подносов с четко выверенной порцией омлета и кусочком свежего хлеба – ни больше, ни меньше, каждая съестная крупинка расписана и учтена. Она никак не могла понять, почему, несмотря на аскетичную еду, суровый климат и серьезные физические испытания, выпадавшие на долю жителей Ковчега, большая часть мужского состава команды пребывала в своей далеко не лучшей форме.

Пожалуй, первым, на что она смотрела в мужчине, было телосложение, и только потом внешность, голос, характер. Вот такая глупая избирательность. Если уж говорить прямо, капитан выигрывал у всей команды с лихвой; а потому, увидев его впервые, хоть и накинув ему десяток лет, находясь в испуганном и совсем измотанном состоянии, Ева больше не могла воспринимать ни одного мужчину на борту.

«Эх, был бы он помоложе!» – пронеслось тогда в ее голове, отчего она смутилась и рассмеялась одновременно, что так не соответствовало ситуации.

Кают-компания, где проходили все трапезы и общие собрания, представляла собой просторный зал в классическом советском стиле – стены обиты светло-коричневым ДСП, плохо маскирующимся под дерево, такие же столы, покрытые клеенкой в мелкий цветочек, плоские мерцающие лампы, окрашивающие все вокруг в оттенки желтого, и в довершение – плакаты в красных тонах с призывами к действию, как сейчас бы выразились, мотивирующие. «Требуйте долива после отстоя пены» – был всеобщим любимчиком.

Завтрак вечно голодная команда уничтожила за считанные секунды, и зал наполнился веселой болтовней – торопиться было некуда, вокруг бескрайние мерзлые водные просторы и абсолютная неизвестность впереди.

Работы на борту хватало, но вся она была простая и не отнимала много времени – ловля рыбы, уборка, жалкие попытки поддерживать жухлую зелень на импровизированных грядках в свете тусклых ламп. Ответственный пост занимал только сам капитан и его команда, настоящая команда моряков и механиков, знавших специфику ледокола. Именно они сутками пропадали на центральном посту управления и в ходовой рубке, контролируя курс движения и работу энергетической установки, благодаря которой все вокруг вообще могло существовать. Случались, конечно, ситуации, когда абсолютно всей команде приходилось объединяться и бороться со стихией – штормами, обледенениями, ураганными ветрами, будь ты хоть клерком, хоть балериной в прошлой жизни. Но последнее время было тихо, слишком тихо; ледокол лениво бороздил безграничные просторы изменившейся планеты, а его жители так же лениво попивали растворимый кофе, запасы которого неумолимо заканчивались, и болтали о ерунде.