Ковчег

– Кто споткнулся, посмотри, – я слегка повернула голову, шепнула через плечо.

Эн кивнула. Распахнула и без того большие глаза, вскинула брови.

– О, – протянула она, – можно было и догадаться. Магда.

– Сильно? Покажи. Только осторожно.

– Хромает. Сейчас, – Эн коснулась меня, ткнула пальцем в спину.

Зрение заволокло фиолетовой дымкой. Я увидела начало колонны. Магда всегда пряталась в середине или в конце шеренги, чтобы не привлекать внимания, но её вытаскивали, тащили вперёд. Так легче было её контролировать. Она не отличалась расторопностью, постоянно отставала, задумывалась, уставившись в только ей известное никуда, получала под рёбра. В начале ряда ей приходилось перебирать ногами быстрее, смотреть, куда идёт. По бокам ведь возвышались два Стирателя. Магда умудрялась спотыкаться.

– Ну почему именно ты… – вздохнула я. Чёртов люк и чёртова я, этот люк скрутившая.

– N-130, физический контакт запрещён, – раздалось над ухом. Эн приглушённо застонала. Мир вновь обрёл привычные монохромные краски Ковчега, связь со зрением Эн оборвалась.

Мы поползли дальше. По коридору между спальным отсеком и лифтовой зоной я могла пройти с закрытыми глазами. Кишка без углов и выемок, иди себе вперёд. Самый большой лифт уже ждал нас, огромное табло показывало время 05:10. Магде достанется, из-за неё мы опаздывали. В просторную лифтовую зону тянулись другие колонны: старшие дети шли без стражи, их вёл выбранный предводитель, обычно самый крупный из группы. Справа появлялись девочки, слева мальчики. Мы делали вид, что не видим их. Они – что нас не существует. Детей делили по возрасту: мы, шестнадцатилетние, младшие, семнадцать лет – средние, восемнадцать – старшие. Отличались мы и причёсками. Новички, среди которых пыхтела я, лысые. У средних – короткие ёжики волос, в шестнадцать девочкам позволяли носить низкие короткие хвостики. Старшим мальчикам на висках выбривали затейливый узор. Мальчишки заходили в лифт первыми. Я считала группы. Чем старше, тем малочисленнее. Шестнадцатилетняя – самая многочисленная, пятьдесят человек. Мы ждали очереди, лифт стремительно поднимался-опускался и отделял группы.

– Не косись, – шепнула Эн.

– Не подглядывай! Смотрит?

– Ещё как!

Стиратели выволокли Эн, старательно растолкав нас локтями, повели вперёд, к Магде. Шлемы усиливали звуковосприятие.

– Ты будешь виновна в её смерти, – прошипело рядом. Я знала, кто это, мне даже не надо было оборачиваться. Кью-622. Она умела читать мысли. Сперва мне казалось, мы подружимся, обе любопытные и шустрые, но Кью показывала лучшие результаты и не маралась о неудачников вроде меня. При этом не упускала шанса мило пообщаться.

– Будешь шариться у меня в мозгах – умрёшь первая!

– Ты идиотка, X-011. Ты подставишь всех нас. Мне придётся доложить.

Кью, безусловно, известно о моих ночных вылазках. Удивительно, что она молчала полгода, не выдала меня Стирателям. Девчонки боялись Кью и её способности пробираться в потаённые уголки мозга. Она доносила. Я не понимала: мы постоянно перекидывались «комплиментами», угрожали друг другу, ругались. Но обо мне она молчала. Кричала, надрывалась, грозилась и неожиданно отступала. Я говорила: «Забудь», и она и правда забывала.

– Отвали!

И опять Кью сделала шаг назад.

Она говорила вовсе не о люках. Возможно, выходки с люками веселили её не меньше, чем остальных. Бесило её другое – конкретный человек и моя связь с ним.

Зенон замыкал шеренгу старших мальчиков, нависал над ними могучей скалой. Он мотал головой, совершенно не боясь Стирателей. Обводил взглядом все группы и останавливался на мне, едва заметно дёргал головой: «Привет».

Привет, Z-033. Сегодня я ещё жива.

Лифт шуршал, будто кто-то сминал бумагу у уха. Мы покачивались, пристёгнутые к полу длинными тросами. Стиратели не смотрели за нами в лифтах. Пояса удержат, бежать в замкнутом пространстве некуда. Я разглядывала собственные ноги. Тканевая обувь в лифте становилась особенно интересной. Я изучала идеальную гладкость синтетической ткани, мерцающие линии, с их помощью достигалась анатомическая точность облегания, обеспечивалась амортизация и что немаловажно впитывались запахи.

Кью-622 сильно качнулась, толкнула меня плечом. Она знала причину внезапной крайней заинтересованности обувью. Она успешно использовала свои способности, тогда как я за прошедшие полгода раскрыла разве что новые грани наглости и тревоги. «Муха летает свободна и легка, – запела я мысленно, – муха не знает, что вот моя рука. Муху прихлопну, чтобы она знала: свободной муха никогда не бывала». Я могла петь сколько угодно, но яд Кью просочился в мысли: «Ты никчёмная, Х-011». Я представила муху с лицом Кью, а сама согласилась с ней, мне предстоял утренний позор.

Первый месяц никто не блистал. Нет, не так, первый месяц мы в основном мучились сильнейшей болью в суставах, головной болью и провалами сознания. Кью с подпевалами частенько в красках вспоминали мой грандиозный провал и на всю спальню удивлялись: «Как она жива до сих пор?» Девочек и мальчиков уносили целыми партиями. Стиратели для этого и находились на утренних экзекуциях. Погибали дети всех возрастов, мы представляли, что их относили в большие печи на самом нижнем этаже Ковчега. После развеивали над полями, которые безуспешно пытались восстановить жители нижнего мира. Жители нижнего мира – так называли людей из колоний, постепенно мы привыкли называть чуждых Ковчегу именно так. Как же я ненавидела себя за то, что свыклась с обитанием здесь!

Старший Стиратель продолжал появляться на занятиях. Стиратели перешёптывались:

– Никак наглядеться не может.

На Ковчеге не допускалось вольнодумие. Чёрные шлемы явно не любили человека с вывернутым лицом, медики открыто боялись. Иногда вместе с ним на балконе появлялся мужчина, главный Стиратель подталкивал его к перилам. Мужчина вглядывался в основание пирамиды, что-то говорил и уходил. Я косила глаза как могла, вытирала слёзы, чтобы настроить фокус и рассмотреть этого человека, но ни разу не получилось. Мужчина мерцал, стоял на месте и одновременно словно подпрыгивал – фигура его дрожала и растворялась в воздухе, появлялась снова. От дребезжания становилось дурно, я стонала и пыталась выдернуть провода из запястий.

– Ты сопротивляешься, Х-011. Поэтому больно, – твердил приставленный ко мне медик. Он промокал лоб салфеткой, трусовато оглядывался, после чего промокал и мой лоб той же салфеткой.

– Я стараюсь!

– Плохо стараешься, не понимаю, чего тебя держат так долго.

После туманной встречи с отцом ничего выдающегося не происходило. Укусы в поясницу и виски набирали силу, на экранах бешено скакали цифры и диаграммы. По телу бежал ток, от вводимых инъекций мир растекался радужными пятнами и не желал приходить в норму. Язык не поворачивался называть эту часть жизни обучением, я долго не могла смотреть на людей: они теряли форму, походили на медуз. Фразы, обращённые ко мне, ползли медленно, приходилось подставлять правое ухо, чтобы лучше слышать. Левое ухо ловило другие звуки: разговоры из детства, которые я не должна была помнить, далёкое перешёптывание Стирателей, властный женский голос откуда-то сверху. Этим голосом говорил сам Ковчег, он сопровождал меня из пирамиды и оставался со мной до позднего вечера. «Если не получится контролировать, необходимо уничтожить». Я переводила для себя: если не научишься пользоваться способностями, тебя ликвидируют.

В один из самых тяжёлых дней в наш блок и пробрался Z-033. Я свернулась калачиком на узкой кровати, тихо звала маму. Прижимала колени к груди, в животе клокотала бездна. По спальному отсеку сновали плоские роботы-уборщики, у них было много работы, вязкой и вонючей. Я смотрела сквозь ресницы на чёткие движения: они работали слаженно, скользили по полу в темноте, мерцая боковыми сенсорами. Огни сливались в мутные линии, оставляли след. Я пыталась схватить их, но на самом деле даже рукой не шевелила. Когда перегнулась через край, чтобы добавить роботам масштаба бедствия, Зенон вырос передо мной.

– Ты должна расслабиться, должна пропустить их в своё тело. Иначе тебя ликвидируют.

Я упала с кровати, я часто с неё падала, совсем как с полки дома.

– Яра? – тут же проснулась Надин. Магда тоже зашевелилась. Я с трудом выбралась из-под покрывала.

– Спите, я опять упала.

Зенон растаял в воздухе так же, как появился. Я, оглядываясь по сторонам, побежала к дверям, Магда сорвалась следом, вцепилась в меня, удержала.

– Спи, говорю, иди!

– Час!

Она повторяла «час-час» и тащила меня к кровати. «Магда куда умнее, чем кажется», – решила я. Но и я не спятила, Зенон был здесь, тот парень, что дал мне полумёртвой воды, вытащив из кучи мёртвых тел. Несмотря на комендантский час, появился как призрак, наговорил ерунды. Как он прошёл Стирателей?