Ковен озера Шамплейн

– Что за мерзость ты с собой притащила?! – воскликнула Ферн с неподдельным ужасом, попятившись к фонтану.

– Ну, его зовут Сэм, – растерянно ответила я, наблюдая, как рваные края его ран сползаются вместе, спина выгибается дугой, а ногти удлиняются в серповидные…

Когти?

Это продолжалось не дольше минуты, но, когда Сэм поднялся, в нем едва ли можно было узнать человека. Он стоял уже не на ногах, а на лапах, таких массивных, что те порвали кожаные ботинки. Он пригибался к земле, выдыхая в воздух вместе с паром утробное рычание, засевшее в глотке. С зубов, увеличившихся вдвое, капала зловонная слюна.

Я увидела шерсть, покрывающую клочками его руки под разорванной тканью одежды. Их увивали вздувшиеся вены, а по стенам залы хлестал длинный скорпионий хвост с острым жалом на конце, сочившимся зеленоватым ядом. Единственное, что позволяло узнать Сэма в этом существе, похожем на мантикору, – это копна рыжих волос, торчащих меж двух кошачьих ушей с такими же рыжими кисточками.

Он открыл глаза, светящиеся красным, и его зрачки опасно сузились, отражая свет.

– Ты еще что такое?! – спросила Ферн.

– Мое имя Монтаг, – ответило полым голосом то, что сидело внутри Сэма, губы которого даже не двигались. – Я есть гений, ищущий и покровительствующий. Я есть Асар Ун-нефер, проводящий по долине. Я – шеду, Принц Дураков, и тебе не следовало обижать Верховную!

Сэм, – точнее то, что присвоило себе его тело, – очутился впритык к Ферн раньше, чем она успела выпалить одно из своих заклятий. Обрывки ее колдовства ударились о шеду, точно волны о скалы, и отхлынули обратно ни с чем: шеду и сам состоял из магии. Сбитая с ног, Ферн очутилась под его телом, исторгающим из себя тигриный рык. Длинный скорпионий хвост колыхнулся в сторону и разорвал путы теней, сдерживающих Зои, а затем жало вонзилось Ферн в ухо. Смрадный яд впитался, и сила Ферн ослабла, как по щелчку пальцев: Зои окончательно выпуталась, а мне резко сделалось легче дышать. По крайней мере, морально.

– Hellish dolor, – сказала я, и Ферн застонала, борясь с ментальной болью, как боролась с ней и я. – Ну что, давай! Теперь мы равны.

Схватившись за свисток, висящий на шее, она издала нежное трезвучие. Исаак, отвлекшись от Коула, изодранного, но распаленного в битве, помчался к ней одним пульсирующим сгустком. Он не успел пересечь и половину зала, как навахон, разложенный до метра, разрезал воздух вместе с коконом, защищающим его. Ужас исказил лицо Ферн, но лишь на миг, а затем сущность, поглотившая Исаака, начала сползать с него, как апельсиновая кожура.

С лезвия навахона закапала кровь. Там, куда приземлялись ее капли, из черной и отравленной она превращалась в горячую и человеческую. Я вдруг поняла, что пытался сделать Коул все это время, гоняя Исаака по залу, – он пытался освободить его.

На полу лежала отрубленная мужская рука с платиновыми часами и застывшими шестеренками механизма, куда заполз диббук, как в свой домик-шкатулку.

Исаак упал на колени, хватаясь за кровоточащую культю и, кажется, даже не понимая, что с ним произошло. Коул же привалился к краю фонтана, восстанавливая дыхание, и сложил навахон, стряхивая багровые ошметки.

– Symudiad, – хрипло прошептала Ферн.

Мы успели встретиться глазами, а спустя секунду она исчезла, признав поражение. Выражение серых глаз, сосредоточенных и спокойных, как у нашей матери, врезалось в мою память навсегда.

Шеду, ссутулив спину, сверкнул узкими зрачками, оглядывая зал. Увидев Зои, он застопорился, будто не в силах сладить сам с собой и решить, что делать. От этого тело его затрещало, разрываясь на части. Шерсть начала сходить, уступая обычной коже. Исчез скорпионий хвост, а следом за ним – когти и уши. Когда рубиновую радужку сместила болотная, Сэм закричал, падая навзничь, а то, что сидело у него внутри, издало обиженное мяуканье и выпрыгнуло наружу вместе с рвотой.

– Фу, – сказал взъерошенный Эго, принявшись судорожно вылизывать грязные лапы. – От этого смертного воняет псиной! Его кровь испорчена. Мы теперь тоже воняем!

– Зато он жив. И Верховная тоже, – замурлыкал Блуд довольно.

– А я хочу есть, – вздохнул Спор и покосился на Сэма, бездыханно лежащего на том же месте, где он стоял. – Хм, надо было сожрать его внутренности. Еще ведь неизвестно, когда нас покормят.

Зои подорвалась к нему и уложила на спину. Поместив голову Сэма к себе на колени, она запустила пальцы, усеянные кольцами, ему в волосы. Огненные, они слиплись от пота, прилипая к его лбу. Сэм часто дышал, словно оправляясь от гриппа, и, открыв глаза, уставился в потолок.

– Господи, – прошептал он. – На хрена я в это ввязался?

Зои звонко и истерично рассмеялась.

Солнечная метка, горящая вокруг запястья Коула, медленно угасла, и боль, пронзающая плечо, сделалась терпимой. Размяв руку и немного придя в себя, я тут же прильнула к Коулу, как только он оказался рядом.

– Как думаешь, сколько у тебя переломов? – встревоженно спросила я, ощупывая его посиневший висок со свежим кровоподтеком.

– Около восьми, не меньше. Это если считать все сломанные ребра за один.

Коул натянуто улыбнулся, так исступленно, что я не сдержалась и поцеловала его. Моего веса хватило, чтобы его колени подогнулись, утягивая нас обоих на пол. На нем не осталось живого места: руки в лиловых синяках; живот и щеки, исполосованные когтями-лезвиями; волосы, спутанные и промокшие в крови, что раскрасила Коула, как камуфляж. Он опустил навахон рядом, и я осторожно переняла его горячую ладонь в свою, холодную, прижимая к своей щеке.

– Поздравляю, – сказала я. – Ты мой атташе.

Он кивнул, но тут же встрепенулся, услышав за спиной надрывный кашель. Исаак дополз до фонтана и, оторвав лоскут от своей несуразной полосатой рубашки, в которой и сбежал из школы Бёрлингтона, перемотал обрубленное запястье.

– Спасибо, – поблагодарил он Коула, а затем с трудом заставил себя посмотреть мне в глаза. – Прости, Одри.

Я покачала головой, поднимаясь и садясь на бортик рядом.

– Все в порядке… пап. Дай посмотрю. – Исаак боязливо протянул замотанную руку: кровь уже пропитала ткань. Побелевший, точно простынь, и изнеможенный, он стиснул челюсть и замычал, терпя мои прикосновения, пока я разматывала узел. Ярко-алый обрубок с торчащей плашкой кости едва не вызвал у меня тошноту, но я сдержалась. – Сейчас будет больно. Fehu.

Сырая плоть затлела, запекаясь по краям. Когда искры дошли до оборванных сухожилий и окончательно прижгли запястье, остановив кровь, Исаак издал такой оглушительный вопль, что у всех заложило уши. Глаза его закатились от боли, и он свалился с фонтана, отключившись.

– Надо уходить, – сказала Зои, помогая Сэму подняться, чтобы тот в свою очередь помог Исааку. – Нечего больше тут оставаться, разве что… Коул, сзади!

Я вздернула голову: там, где валялись отколотые части гранитных проемов и деревянной мебели, закрутилось молочно-перламутровое облако. Оно быстро приобрело форму точеной фигуры с узкой талией, а затем пропустило в особняк и копну медовых волос.