Козацкие могилы. Повесть о пути
Шрифт:
Подобное передразниванье — это тень подлинной космографии, влекущаяся за нею по придорожной пыли. О такого разбора вещах сказано было в древней притче о сеятеле — про зёрна, упавшие при дороге, которые были потоптаны или склёваны птицами, что в сокровенном смысле означало тех, кто сперва внимательно слушает голос истины, но не умеет удержать слова в сердце; приходит враг рода человеческого и уносит прочь не успевшие укорениться ростки спасения. О теневом мире речь ещё будет впереди, но с тем большим усердием прислушаемся к последним словам космографии:
«Слово совершительное книги, в нем же предлежит о воспоминании и разрушении многих государств сильных.
Ведающий хитроумные словеса да скажет о чудных делах миротворения Создателя, давшего изначала телесам нашим чувственный свет солнца, а душам светоумное учение святым книгам! Дан нам вдобавок и царский страх строительный на человеческую жизнь чувственную, и духовные правители на пользу
Возведем очи мысленные, и посмотрим разумным видением, и побеседуем душевным рассуждением о превращении престолов сильных, еже есть страх велик, и державств и царствий преславных. Где Вавилон великий, первый во слове, где же Индия многостяжательпая, и Персида многонародная, и Ефиопия, и тех великое пространство со отоки морскими, где же Ассирия боголюбивая, где Палестина достохвальная, в ней же избранный святый град Иерусалим, идеже прославися Христос во плоти и все святые пророки и апостолы, где Антиохия великая — град Божий, и обетованная святая гора Синайская, и Александрия преименитая, где же и многомудрая Афинея и грады Еллинские много-философные, где Египет с Фиваидою, да в них же богоизбранных мужей духоносцев со иноки яко песок вскрай моря, где же и пресветлый Царьград, иже телес святых наполненный, где же и над вселенною властвующее Римское величество, с ним же вкупе и Италия и Германия многочеловечная, где же и благочестивая Испания и Британские островы, где мпогоплодная Болгария, и Сербия, и Солунь, и святая гора Афонская, в ней же иноков яко звезд на небеси?.. Все же сии приснопамятные грады от великих войн разрушением, иные же опустением осиротеша, овии же обсилованием страха смирены до конца, иные же данями тяжкими от неверных царей усмирены, и златокованые их палаты ещё не падошася, но душа злопоги-бельными ересьми повергошася. Оле дивства! О колика сила греховная, како премудрый Приточник рече: содрогнуша бо ся кости и мозги, и кто даст главе моей воду и очам моим источник слезный! О, немощнейшие самой слабости человеческие немощи, и лукавые блудницы, и многомятежная мира сего жизнь! Но слава единому премудрому зиждителю Творцу, устрояющему недоведомым своим судом праведным о всякой чистительной человеческой вещи, еже к жизни нашего душевного естества полезная, о нем же мы живем и движемся и есмы во уповании жизни вечный. Аминь».
…В нашей космографической повести три главных действующих лица. Путь, по которому движется странствие; тень, отбрасываемая идущим, — и цель, к которой он устремлен. Сам же путник вовсе не герой — им в конечном счёте может быть каждый.
Хотя все, что рассказывается в ней, — правда и сочинено не мною, это все же должна быть отнюдь не вереница отрывков, по живое «художество» — коль скоро художественность есть необходимое условие, тот самый «вольный воздух» духовного пути.
Пространство для путешествия уже определено; коротко скажем и о времени — две тысячи лет, тысячелетие, три века. История, как выясняется, особенно привержена к этим «кратным» своим числам. Два тысячелетия, как человеческий род тронулся в новый путь; тысячу лет назад в общий круг христианских народов вступила Россия; триста лет тому в пей самой столкнулись такие силы, эхо борьбы которых ещё по сю пору гремит. Но теперь по порядку поведем речь о том, как за десять веков до нас происходил знаменитый
ВЫБОР КНЯЗЯ ВЛАДИМИРА.
Народ его вырос уже из тесных языческих пелён, и вот наступил час избрать для него спасительную веру. Стали Владимира навещать купцы по духовной части, каждый выхваливая собственный драгоценный товар.
Первыми явились болгары «веры бохмиче», то есть магометанской, и на вопрос о том, какова она, отвечали весьма складно: «Веруем Богу, а Бохмит ны учит, глаголя: обрезати уды тайныя, и свинины не ясти, вина не пита, а по смерти же, рече, со женами похоть творити блудную. Дасть Бохмит комуждо по семидесят жен красных, исберет едину красну и всех красоту возложит на едину, та будет ему жена. Зде же, рече, достоит блуд творити всяк. На сем свете аще будет кто убог, то и там». Конец речи Владимиру приглянулся, и он её «послушаше сладко», в первую голову потому, что «бе бо сам любя жены и блуженье многое». Однако обрезанье удов, отказ от свинины, а особенно от вина вызвали его отвращение, и он запрощиков Магомета отверг, изронив вдогон ту самую поговорку, что «Руси есть веселье питье, не можем без того быти».
Следом его навестили «немцы от Рима», сиречь католики, рассказавшие, что заповедь их такова: «Кланяемся Богу, иже отворил Небо и землю, звезды, месяц и всяко дыханье», исполнение её нетрудно — «пощенье по силе; аще кто пьеть или ясть, то все во славу Божью». Но послы Владимировы, посетившие множество храмов и служб «немецких», доложили ему, что в церквах тех «красоты ни видехом никоея
же» — и великий князь отказал католикам, добавив, что веры этой отцы не принимали.Услыхали про то в свой черед и «жидове козарьстии», добрались до Киева и рассказали, что христиане веруют тому самому Христу, которого они позорно распяли, а посему следует поклоняться лишь единому Богу Авраама, Исаака и Иакова. Владимир, успевший оценить «веру» магометанскую и католическую «заповедь», вновь поставил свой вопрос весьма точно: «Что есть закон ваш?» Ответ был таков: «Обрезатися, свинины не ясти, ни заячины, суботу хранити». Он спросил ещё: где их земля? — «В Иерусалиме». Князь не поверил и ещё раз переспросил: да точно ли там? Тогда им пришлось сознаваться: «Разгневася Бог на отци наши и расточи ны по странам грех ради наших, и предана бысть земля наша хрестеяном». — «То како вы иных учите? — возмутился Владимир. — Или и нам того же хотите?!»
А уж четвертым пожаловал философ из Греции, в пространной речи по канонам византийской космографии изложивший воплощение премудрости в мире от его сотворения и вплоть до грядущего Страшного суда, живописное изображение которого всего более подействовало на князя-язычника.
Но всё-таки он по былинным законам предпочел, прежде чем окончательно решиться, трижды взвесить и отпустил любомудра с дарами, сказавши: «Пожду и ещё мало». На следующий год он держал новый совет о том же деле со своими боярами и градскими старцами, после чего десять «мужей добрых и смысленных» отправилось в путь по белу свету, чтобы оцепить все сказанные веры незаочно. Их тоже более всего покорил Царьград, а в нём главный храм Софии Премудрости, про который мужи отозвались, что попав в него, не знали, «на небе ли есмы были, ли на земли: несть бо на земли такаго вида, ли красоты такоя».
И лишь на третий год Владимир, взяв осадою у византийцев град Корсунь, добыл в обмен на него у императоров-соправителей Константина и Василия себе в жёны сестру их Анну, крестился там же и венчался — а по возвращении в Киев крестил уже страну и народ.
Во время совершения таинства крещения князю был прочитан и изъяснен символ православной веры, а вслед за тем главные деяния вселенских соборов, первый из которых, Никейский, «проклята Арья и проповедаша веру непорочиу и правду», а второй, утверждая его постановления, увековечил исповедание единосущной Троицы.
В основных своих чертах рассказ о выборе вер уж куда как общеизвестен, и — за вычетом некоторых потребностей, в которых все-таки тоже хочется скорее воротиться к согласию с летописцем Нестором, нежели принять сторону сомневающихся «совопросников века сего», — самая суть его представляется вполне достоверной. Но вдруг, откуда ни возьмись, появляется иное, совершенно противоречащее свидетельство —
ПИСЬМО ПОЛОВЦА ИВАНА СМЕРЫ,
состоявшего как будто бы лекарем и краснобаем при Владимире Святом. Ещё будучи язычником, князь отправил его в 980 году в Константинополь и Грецию для испытания вер; после десятилетнего странствия Смера достиг Александрии, откуда написал в Киев следующее послание:
«Могущественнейший царь Владимир, знаменитый герой, дражайший мой господин, наследственный обладатель славянских стран, населенных после строения башни вавилонской народами из Афетова племени!
Бог живый, всемогущий и един мудрый да правит тобою, как сам знает, на многие годы, храня тебя в силе, власти и славе.
Теперь уведомляю тебя, что я постоянно и глубоко оплакиваю то, что ты отправил меня в страны греческие для исследования веры и нравов, разлучив меня с собою, дорогой царь, и с землею русскою. В этом моем странствии я очень часто недалек был от погибели. И теперь для меня нет более способа возвратиться в твою землю. Сообщу твоему величию обстоятельно обо всем этом.
С большим трудом перешел я пустынные горы в Паннонии и затем Паннонию. С большими неприятностями переправился через Дунай. Затем прошел я Сербию, Болгарию, Мизию, также великую и знаменитую империю греческую с пятью царствами её, — был в Антиохии, потом в Иерусалиме. Из Иерусалима пришел сюда в Александрию. Здесь я повсюду увидел божницы, построенные роскошно, и людей, правами похожих на аспидов и василисков. Но видел я также немало молитвенных домов христианских, в которых нет никаких идолов, а только столы и скамьи. Люди, которым принадлежат эти дома, говорят о божественном; они честны, выше всего любят мир и тишину; это подлинно как бы ангелы Божий. Ежедневно они, по повелению Божию, сходятся для научения; на молитвы сходятся перед восходом и потом после заката солнца, иногда также в третий и девятый часы дня. Здесь все люди повсюду называют их народом святым и новым Израилем. Учению их следуют здесь и некоторые цари со своими учеными, и сам я часто посещаю их с целию научиться. Я уже и возрожден у Них водою и духом во имя Отца, Бога всемогущего, и Сына его Иисуса Христа и Святаго Духа, происходящего из того же Бога. Посылаю при этом тебе, царь, и книгу их, называющуюся «евангелием» с учением апостолов: прими её.