Козерог и Шурочка

– Погодь, милок, – просит она, кротко улыбаясь беззубым ртом, и дрожащими пальцами долго заправляет платок за большое морщинистое ухо, прикладывает лодочкой ладонь и наклоняется к парню. – Теперича гуторь.

– Вроде глядишь, баба красивая, – продолжает вразумлять Васятка любопытных соседок, – и относится ко мне… ну доброжелательно, что ль. А сойдёшься, куда только вся её красота девается, как начнёт орать, ну прямо разъярённая львица. Про красоту разговор по понятной причине пропускаю. Или вторая была. Та тоже сразу вела себя ниже травы, тише воды, а через год, что куда подевалось: и это не по ней, и то не по её хотению. Третья вообще заявила, что её барское благородие изволит жить в городе в своей квартире. А у меня таких деньжищ нет, я не золотой карась и не сын олигарха. Категорично заявляю, что мне с такими попутчицами не по дороге. С ними все ухабы да кочки соберёшь! – хохотнул он.

– Это всё дурость твоя, – нараспев пеняет ему старуха Федячкина. – Мы раньше жили и ничего, как-то швыкались друг ш другом. Конешно всё было, бывало и бил меня мой Федяка. И я его не раз по голове шковородкой прикладывала, ничего четверых детей вошпитали. Прожили.

– У меня бабка жизнь одна, – непонятно с чего вдруг заводится Васятка. – Как сказал один умный человек: «Надо прожить её так, чтобы не было больно за бесцельно прожитые годы». Во как сказал! Головастый был мужик, раз такое соображенье имел. Вот я и старюсь придерживаться его советов, дюже я принципиальный на этот счёт.

– Безответственный ты человек, – качает сокрушённо головой тётка Симониха, по всему видно, блюдя женскую солидарность с теми вертихвостками, от которых Васятка успел натерпеться горя. – Этак ты и до ста лет не женишься.

– Мне и одному не плохо, – не расстраивается от её слов Васятка. – Всё лучше, чем терпеть их закидоны. А ежели мне Боженька отмерит сто лет, я ни в коем случае не обижусь, низкий поклон ему за это. Даже свечку в церкви за это поставлю. – И Васятка с воодушевлением играет марш «Прощание славянки».

– Ничем тебя супостата не пронять, – сердится молчавшая до этой минуты бабка Матрёна, самая спокойная из подружек и, горестно качая головой, с жалостью произносит: – Всё как с гуся вода.

– Ладно, – милостиво соглашается Васятка, словно делает старухам одолжение, – найду вот себе бабец по душе, тут и холостяцкой моей жизни конец. А кто слушал, молодец! – Он запрокидывает голову и ржёт, как сивый мерин, и не перестаёт, пока у него от смеха не наворачиваются на глазах прозрачные слезинки. – Костылины в конце сентября меня гармонистом на свадьбу их Зинки пригласили, вот и попробую сыскать там себе кралю. Со всеми своими прежними сожительницами я ведь на свадьбах познакомился. Подопью, бывало на гулянках, и всё: хоть ты что со мной делай, а без того чтобы не проводить понравившуюся мне девку не могу. Как подумаю, что дома скандальная сожительница ждёт, так ноги сами несут меня к какой-нибудь одинокой крале. Дюже они сладкие на любовь. Мои бабы знали за мной эту слабость и не пускали, иной раз до драки дело доходило. Вот как. А наутро естественно жаркий скандал, горшок об горшок и в разные стороны.

– Да ты сам оказывается непутёвый, – сейчас же обличает его в непристойном поведении тётка Симониха, как будто даже обрадовавшись, – а на сожительниц грешишь.

– Может и я не путёвый, – охотно соглашается Васятка и добродушно скалится, чувствуя за собой одному ему ведомую правоту. – Только кому от этого плохо? Всем хорошо! Найдут мои бывшие жёнушки себе прынцев и будут жить-поживать да добра наживать. Только мыслится мне, что во всех моих бедах виноват не я, а проведение – бабье лето.

– Это, с какого же боку? – изумляется бабка Матрёна и опять у неё рука зависает в воздухе.

– Да потому что только в бабье лето со мной такое происходит, – признаётся Васятка вполголоса, как бы по секрету, а сам ухмыляется, и не поймёшь – то ли он говорит всерьёз, то ли на самом деле шутит: – Это как с оборотнями происходит в полнолунии, а у меня в бабье лето и по другой части. Поэтому все ваше советы по любовной линии напрасны и обсуждению не подлежат.

– И-и, – осеняет себя крестным знамением старуха Федячкина, которой от его слов про оборотней становится слегка не по себе и она украдкой оглядывается в темноте по сторонам, – плетёшь чего не след. – И чуть помешкав, убеждённо говорит, умудрённая житейским опытом: – На каждый хитрый болт найдётся своя гайка с резьбой.

– Тут как в лотерее, – громко хохочет Васятка, – уж как повезёт.

Он лихо исполняет на гармони отходную, и они расходятся.

Слова старухи Федячкиной оказались пророческими: запала на Васятку на свадьбе вдовая бабёнка Манька Зарубина. Она приходилась дальней родственницей Костылиным, а жила в соседнем селе.

Уж как её отговаривала местная родня от необдуманного шага, какие только сплетни про него не распускали, но своенравная Манька всё равно их не послушалась и через неделю перебралась в дом к своему новоиспечённому ухажёру. Да ладно бы, если одна, так она ещё за собой и хвост притащила, сыночка своего семилетнего – Владика.

Но больше всего удивило другое: Манька Зарубина оказалась и сама песни петь большая мастерица, и теперь на свадьбы ли, на проводы ли в армию они ходят вместе. Васятка там играет, а Манька за главную солистку, – оба такие голосистые да радостные. Можно сказать, что у них свой семейный ансамбль сложился.

Назад они возвращаются с гостинцами для Владика и для старушки матери. Деньги Васятка принципиально не берёт, и на людях он теперь всегда непривычно трезвый.

– Деньги что, – заносчиво говорит Васятка, как-то повстречав шедшую из магазина тётку Симониху, – деньги прах! – А у самого физиономия с аккуратными белёсыми усиками, которые недавно отпустить для форсу, довольная да гладкая, как у сытого кота.

Три года уже прошло, ничего – живут. Видно и вправду Васятке выпал счастливый билетик.

СУМАСШЕДШАЯ ЛЮБОВЬ

Недавний случай свёл меня с удивительной женщиной. Познакомились мы на остановке общественного транспорта. Я ехал в книжный магазин на презентацию нового сборника своих рассказов «Козерог и Шурочка», она куда-то по своим делам.

Эта женщина долго ко мне приглядывалась, делая вид, что просто прохаживается рядом. Но стоило мне обратить на неё внимание, как тотчас подошла.

– А я вас всё-таки угадала, – сказала женщина, и в её устах это прозвучало как: «Вот ты и попался!».

– Вы меня в чём-то подозреваете? – пошутил я, с интересом разглядывая незнакомку, одетую в зимнее пальто цвета «ваниль», отороченное норкой и в норковой шапке. Дамскую коричневую сумку с жёлтым орнаментом на боку, она держала перед собой двумя руками в вязаных разноцветных перчатках, время от времени, кокетливо, постукивая сумкой по коленям. Для своего возраста она выглядела довольно моложаво.

– Боже упаси, – улыбнулась женщина, и я увидел в её рыжих в крапинку живых глазах лукавые огоньки. – Мы с мужем Сашей обожаем читать ваши рассказы в нашей любимой газете «Моя Семья». Особенно запомнился нам рассказ «Не обожгись, морячок». – Она, спохватившись, торопливо сняла перчатку, протянула руку. – Меня Люба зовут.

Её ладонь была мягкой и тёплой. Не раз замечал, есть такая категория милых людей, общение с которыми всегда приятно. Мы разговорились.

– Я ведь тоже отчаянной девчонкой росла, – сказала она, посмеиваясь над собой. – Расскажу вам один случай, выслушайте, думаю, не пожалеете. Мы в юности с мужем настолько горячо полюбили друг друга, что наша безумная любовь нас чуть не разлучила навсегда.