Кожедуб

Пилотировал он резко, атаку строил стремительно, при этом всегда по-новому — повторялся редко, стрелял всегда точно.

Добрым словом надо помянуть и его механика Иванова. И мне довелось поработать с ним. Этот парень работал не за страх, а за совесть. Такой скромняга, русачок. Машину он доводил — лучше не бывает. Ни разу подготовленный им самолет не подвел».

Воспоминания Героя Советского Союза В.А. Цюмаковского (из книги В.П. Россовского «Золотые Звезды Оренбуржья»):

«Мне посчастливилось прикрывать в воздушных боях прославленного аса трижды Героя Советского Союза И.Н. Кожедуба, то есть быть его ведомым. Это было и почетно, и ответственно. И на сей раз мы вылетели в паре на свободную охоту на самолетах Ла-7 в район Кюстрина, где встретили тринадцать ФВ-190 с бомбами. Иван Никитович атакой снизу сзади, сбил первый "фоккер". Но тут вывалился из-за облаков ФВ-190 и пытался атаковать Кожедуба. Я пошел ему наперерез, открыл огонь, он загорелся и упал. При заходе Кожедуба на вторую атаку справа, ниже, шел "фокке-вульф", и, убедившись, что командиру ничто не угрожает, я атаковал противника сверху, сзади, и сбил второго, а командир уничтожил третьего "фоккера". Вдвоем вывели из строя пять самолетов. За этот бой генерал Берзарин, на глазах которого происходила схватка, объявил нам благодарность».

Из книги дважды Героя Советского Союза К.А. Евстигнеева «Крылатая гвардия»:

«Среди нас была еще одна группа сержантов, прибывшая осенью из Чугуевской авиационной школы пилотов. Я сразу обратил внимание на одного крепыша невысокого роста. С густыми, нависшими на светлые глаза бровями, парень этот больше молчал, прислушивался, а когда говорил, будто тяжелым колуном рубил поленья: речь его была отрывистой, твердой и весомой. Под кажущейся нерасторопностью угадывалась порывистость. Весь его невозмутимо-спокойный облик как бы говорил: я знаю, зачем сюда пришел, и своего добьюсь. Это был Иван Кожедуб, будущий прославленный ас, трижды Герой Советского Союза.

Программу переучивания на новый самолет Иван освоил успешно. Но вдруг, нежданно-негаданно, вынужденная посадка! Обстановка создалась драматическая: растеряйся пилот, допусти малейшую ошибку, и все — катастрофа…

А дело было так. После взлета, в момент перехода самолета в набор высоты, как только летчик поставил кран уборки и выпуска шасси в положение "шасси убрано", винт внезапно перешел на малые обороты. Скорость тут же упала, машина начала зависать. Чтобы не сорваться в штопор, Кожедуб перевел ее в пологое планирование. Это единственно грамотное решение — другое здесь невозможно — идти на вынужденную посадку и производить ее не на колеса, а на фюзеляж (как говорят пилоты, на брюхо). Но куда?.. Впереди — препятствия, сугробы снега. Высота и скорость минимальны — не поманеврируешь. А земля приближается.

Во избежание лобового удара о препятствия Иван делает небольшой кренчик, затем убирает его и производит посадку прямо перед собой — по линии взлета. Ла-5, скрежеща днищем фюзеляжа, прополз по снежной целине и через несколько десятков метров остановился. Когда машину поставили на колеса, она была почти без повреждений, если не принимать во внимание неизбежность вынужденных посадок — погнутые лопасти винта.

Причину аварийной ситуации установили легко: отказал прибор, регулирующий обороты винта (в нем сломалась пружина), и тогда лопасти автоматически развернулись, винт перешел на большой шаг, обороты его упали. Такое начало полетов может вывести из душевного равновесия любого, но Кожедуб сохранил бодрый, оптимистический настрой и мужественно перенес еще одну неудачу: в первом боевом вылете — на отражение налета противника на наш аэродром и железнодорожный узел Валуйки.

Тогда гитлеровские бомбардировщики подошли к нашему аэродрому неожиданно. Вслед за сигналом, предупреждающим об их появлении, послышались отвратительный свист, завывание, затем разрывы бомб. Но это не остановило нас: летчики взлетели по одному — кто как мог — и с ходу вступили в бой. Поднялся на своем истребителе и Кожедуб. На подходе к Валуйкам он встретил девятку "юнкерсов" и, долго не размышляя, навязал им бой, но увлекся атакой и попал под вражескую очередь. Снаряды прошли за бронеспинкой сиденья — пробили верх фюзеляжа, разнесли в клочья гидробачок, повредили систему выпуска и уборки шасси.

Иван вернулся на аэродром и сумел все-таки произвести посадку.

Мы — Амелин, Тернюк и я, доложив о полете командиру, подошли к Кожедубу. Он стоял около своего самолета и с досадой смотрел на него. Куртка на летчике не по росту, с длинными рукавами. Руки согнуты в локтях, словно в каком-то движении. Казалось, он колотил кого-то невидимого нашим глазам, поверженного.

Алеша Амелин спросил:

— Как дела, Иван?

Тот не спеша повернулся, тяжело вздохнул, подняв насупленные брови:

— Неприятности замучили — одна за другой. Смотрите, как гад врезал. — И он показал на пробоины, зияющие в фюзеляже самолета. — Но ничего, я еще жив. Я еще встречусь с ними и рассчитаюсь за все сполна: и за вынужденную, и за Шостку — за все, с чем они пришли к нам. И за это…

Короткие, энергичные движения его рук со сжатыми кулаками — напряженность человека, готового к схватке, — повторились. Немного успокоившись, Иван продолжал:

— Братцы, запомните: в бою смотри в оба! Я уже сделал этот вывод.

Кожедуб сдержал свое слово. Летчик мужал и рос в войне. Он уже был командиром эскадрильи, когда в боях за Днепр его самолет загорелся от вражеского снаряда. Пламя на плоскости росло, скольжение в сторону, обратную направлению огня, не помогало. Товарищи деловито советовали по радио своему командиру:

— Уходи за Днепр, к своим — там прыгай!

Кожедуб понимал серьезность положения: покинешь самолет — попадешь в плен, продолжишь полет — смерть от взрыва. И тогда Иван бросает машину в пике, все-таки пытаясь сбить пламя с плоскости. Секунды борьбы с огнем напряженны и томительны. Кажется, проходит целая вечность. Чего только не передумает человек, находящийся под тройным огнем: зениток с земли, самолетов противника в небе да еще пожара собственной машины…

Пламя Кожедуб все-таки сбил. Однако опасность возобновления огня не миновала. Иван вышел за Днепр и, не теряя высоты, безопасной для прыжка с парашютом, под прикрытием ведомого Василия Мухина дотянул до аэродрома.

Боевой путь Ивана Никитовича поразителен: 330 боевых вылетов, 120 воздушных боев — да еще каких! Всякое случалось — и битым бывал, но врагу не уступал. Преимущество гитлеровцев — качественное ли, количественное — никогда не останавливало его. Под градом пуль и снарядов врезался он в боевые порядки фашистов, нарушал огневое взаимодействие и бил врага. Нелегко это давалось, не раз приходилось смотреть смерти в глаза, но мужество, мастерство, умение приносили желанную победу.

62 самолета противника — два авиационных полка — уничтожил наш однополчанин Иван Кожедуб!

Немецкие летчики имели большой опыт воздушных боев. В люфтваффе Геринга были матерые асы, на боевом счету которых числились многие десятки сбитых самолетов разных стран. В их состав входили отборные группы — такие, как эскадрилья "Удет", укомплектованная головорезами высочайшего класса. Схватка с ними не у каждого заканчивалась удачно. Ведь в бою противник так же, как и ты, стремится к победе. Но вопрос "кто кого" решают не только сила и мастерство, но и моральный дух бойца.