Набухнут бубны звезд над нами,Бубновой дамой выйдет ночь,И над великим рестораномПрольет багряное вино.И ты себя как горсть червонцевКак тонкий мех индийских козОтдашь в ее глухое лоноИ там задремлешь глубоко.Прильни овалом губ холодныхПоследний раз к перстам чужимИ в человеческих ладоняхПочувствуй трепетанье ржи.Твой
дом окном глядит в пространство,Сырого лона запах в нем,Как Финикия в вечность канетЕго Арийское веретено.
Уж сизый дым влетает в окна…
Уж сизый дым влетает в окна,Простертый на диване трупВсе ищет взорами волокнаХрустальных дней разъятую игру.И тихий свет над колыбелью,Когда рождался отошедший мир,Тогда еще Авроры трубы пелиИ у бубновой дамы не было восьми.
Тает маятник, умолкает…
Тает маятник, умолкаетИ останавливаются часы.Хаос – арап с глухих окраинКарты держит, как человеческий сын.Сдал бубновую даму и доволен,Даже нет желанья играть,И хрустальный звон колоколенБежит к колокольням вспять.
ОСТРОВА
1919
О, удалимся на острова Вырождений…
О, удалимся на острова Вырождений,Построим хрустальные замки снов,Поставим тигров и львов на ступенях,Будем следить теченье облаков.Пусть звучит музыка в узорных беседках,Звуки скрипок среди аллей,Пусть поют птицы в золоченых клетках,Будут наши лица лилий белей.Будем в садах устраивать маскарады,Песни петь и стихи слагать,Будем печалью тихою рады,Будем протяжно произносить слова.Голосом надтреснутым говорить о Боге,О больном одиноком Паяце,У него сияет месяц двурогий,Месяц двурогий на его венце.Тихо, тихо качается небо,С тихими бубенцами Его колпак,Мы только атомы его тела,Такие же части, как деревьев толпа.Такие части, как кирпич и трубы,Ничем не лучше забытых мостов над рекой,В своей печали не будем мы грубы,Не будем руки ломать с тоской.Мы будем покорно звенеть бубенцами,На островах Вырождений одиноко жить,Чтоб не смутить своими голосамиЛюдей румяных в колосьях ржи.
Как нежен запах твоих ладоней…
Как нежен запах твоих ладоней,Морем и солнцем пахнут они,Колокольным тихим звоном полныйЛадоней корабль бортами звенит.Твои предки возили пряности с Явы,С голубых островов горячих морей.Помнишь, осколок якоря ржавыйХранится в узорной шкатулке твоей?Там же лежат венецианские
бусыИ золотые монеты с Марком святым…Умер корабль, исчезли матросы,Волны не бьются в его борты.Он стал призраком твоих ладоней,Бросил якорь в твоей крови,И погребальным звоном полныМаленькие нежные руки твои.
Сегодня – дыры, не зрачки у глаз…
Сегодня – дыры, не зрачки у глаз,Как холоден твой лик, проплаканы ресницы,Вдали опять адмиралтейская иглаЗаблещет, блещет в утренней зарнице.И может быть, ночной огромный крикБыл только маревом на обулыжненном болоте,И стая не слетится черных птиц,И будем слышать мы орлиный клекот…
На набережной
Как бедр твоих волнует острие.Еще распущены девические косы,Когда зубов белеющих копьеПронзает губы алые матросов.На набережных, где снуют они,С застывшей солью на открытых блузах,Ты часто смотришь на пурпурные огниНа черных стран цветные грузы.В твоей руке колода старых карт,Закат горит последними углями,Индийских гор зеленая рекаУснет в тебе под нашими снегами.И может быть сегодня в эту ночьУслышу я ее больные зовы,Когда от кораблей пойдем мы прочьВ ворота под фонарь багровый.
В старинных запахах, где золото и бархат…
В старинных запахах, где золото и бархатВ бассейнах томности ласкают ноздри вам.Растут левкои белые у золоченых арок,И море пурпуром сжимает берега.Среди жеманных, еле слышных звуков,Там жизнь течет подобно сладким снам.Какой-то паж целует нежно рукиИ розы тянутся к эмалевым губам.В квадрат очерчены цветочные аллеи,В овалы налиты прохладные пруды,И очертание луны серпом белеетНа зеркалах мерцающих воды.В старинных запахах, где золото и бархатВ бассейнах томности ласкают ноздри вам,Вы встретите себя у золоченых арокДержащей белого козленка за рога.
Луна, как глаз, налилась кровью…
Луна, как глаз, налилась кровью,Повисла шаром в темноте небес,И воздух испещрен мычанием коровьим,И волчьим завываньем полон лес.И старый шут горбатый и зеленыйИз царских комнат прибежал к рекеИ телом обезьянки обнаженнымГрозил кому-то в небесах в тоске.И наверху, где плачут серафимы,Звенели колокольцы колпака,И старый Бог, огромный и незримый,Спектакль смотрел больного червяка.И шут упал, и ангелы молились,Заплаканные ангелы у трона Паяца,И он в сиянье золотистой пылиСмеялся резким звоном бубенца.