Козни колдуна Гунналуга

Но здесь, в этой конкретной точке современной земли, прямо под башней, одновременно жила и другая, более мощная энергетическая подпитка, которую Гунналуг научился совмещать с первой, делая одну дополнением другой и оттого получая повышенную магическую энергетику, дающую такую мощь его деятельности. И именно по этой причине он выбрал место для строительства башни так далеко от Дома Синего Ворона, где он имел собственные апартаменты. Здесь находилось место сильного, хотя и незаметного для постороннего, не знающего истины глаза, дыхания самой земли. Земля вдыхала энергию неба и отдавала небу взамен собственную отработанную энергию [28] . Отработанную энергию земли Гунналуг не брал никогда, хотя знал, что многие колдуны умело ее используют в других точках, где земля дышит точно так же. Он предпочитал энергию неба и впитывал через ладони частицы того, что предназначалось земле. Нужно было только выбрать момент, когда земля делает вдох. Такой момент всегда приходился на растущую луну. Во времена стареющей луны следовал земной выдох, и тогда Гунналуг не выходил на крышу башни, опасаясь растерять те силы, которые накопил, потому что пользоваться энергией земного выдоха он не умел. Его просто не сумели научить этому без седьмой скрижали. А самому экспериментировать, играть с тонкими материями, не зная, что они несут, было слишком опасно. Лучше обходиться тем, что знаешь и умеешь. Более того, во времена стареющей луны Гунналуг предпочитал уезжать из башни, чтобы не подвергаться влиянию земного выдоха. Существовали еще полнолуние вместе с днями Гекаты [29] и новолуние. Эти дни у земли уходили на перерывы между вдохом и выдохом. Во время полнолуния и дней Гекаты магическая сила любого колдуна многократно увеличивалась, и Гунналуг всегда стремился использовать это время с пользой для себя. Именно в эти дни он сумел найти в воздухе следы действий, которые мог произвести только обладатель седьмой гиперборейской скрижали. А потом и само местопребывание книги нашел. В дни же новолуния господствовали вольные ветра неба, которые могли спутать любые планы и извратить самый тонкий расчет, и потому в новолуние лучше было вообще не заниматься колдовством, если к тому нет насущной необходимости. Но даже если и была необходимость, приходилось соблюдать осторожность и действовать только маленькими шажками, но никак не прыжками, не скачками, как можно действовать в простые дни и особенно в полнолуние любому опытному колдуну. И все равно уверенности в успехе не было.

28

Обычно такие явления наблюдаются в местах смещения тектонических пластов. Эзотерики утверждают, что в одной Москве семь мест, где можно наблюдать подобные явления.

29

Геката — древнегреческая богиня колдовства. Согласно некоторым данным являлась выходцем из Гипербореи, откуда принесла свою магическую силу. Дни Гекаты — два дня перед полнолунием и два дня после полнолуния, когда луну вообще не видно и ночи необычайно темны. В эти дни все колдовские действия приобретают особую силу.

Сейчас шли дни растущей луны, и все должно было бы идти привычным чередом, но происходило что-то непривычное и непонятное, и вообще ситуация оставляла неприятное впечатление, вызывающее еще не панику, но мощное и устойчивое раздражение, порой даже самому Гунналугу слегка напоминающее отчаяние. Руки, как ни старался колдун пошире раскрыть ладони, только слегка сгибая пальцы, чтобы образовать чашечку, не принимали много энергии и накапливали только ничтожные капли, и эти капли потом по рукам почти незаметно перетекали в тело, заполняя его. В хорошее времена Гунналуг легко волной прогонял энергию до кончиков пальцев ног, потом заполнял стопы, потом ноги до колена, потом еще выше, пока не заполнялось все тело, включая голову. Голова при этом начинала слегка гудеть и потрескивать, как воздух перед грозой, становилась тяжелой, кровь пульсировала в висках, и это было сигналом к полному заполнению. Сейчас руки не могли ничего захватить, и нужно было бы стоять так несколько дней, чтобы наполнить тело. Но несколько дней выстоять колдун не смог бы просто физически, да и свободного времени у него столько не имелось. Хорошо еще, что руки не отдавали то, что оставалось от предыдущей подпитки, но плохо, что почти не впитывали новую силу. Легкое покалывание в ладонях все же ощущалось. Но это было ничтожно мало, а Гунналугу требовалось очень много сил, потому что он уже физически ощущал угрозу, повисшую над Домом Синего Ворона. И теперь угроза была уже достаточно близкой, настолько близкой, что требовала принятия срочных конкретных и, скорее всего, силовых мер. Он еще не задавал вопрос магическому огненному треугольнику, но готов был сделать это сразу после подпитки, когда сам, как надеялся, значительно окрепнет.

Гунналуг в свое время прошел не просто хорошую, но настоящую школу, и, в отличие от многочисленных колдунов-самоучек и колдунов-недоучек, умел проверять и отслеживать свои ощущения. Теоретически это давало возможность отыскать причину слабой подпитки, и Гунналуг знал, как это можно сделать практически. Но сделать, на свою беду, ничего не мог. Сейчас, как он чувствовал, кто-то не позволяет ему подпитаться и набраться сил, а ему, чтобы найти эту помеху, необходимо было иметь значительные силы, поскольку забраться в чужой энергетический механизм колдовства без существенного вреда для себя может только очень сильный колдун. Слабого там сомнет и сломает. И чужая магическая сила не позволит вернуться в свой мир, превратив в вечного ничтожного раба. А нужно не только забраться, нужно не просто подсмотреть — необходимо еще знать, куда наложить печати, и заранее определить прочность каждой печати, и вообще уметь запекать печати в нужном месте. А это по силам только избранным. Похоже было, что с Гунналугом тайно борется кто-то именно такой, именно избранный. И накладывает печати строго в нужном месте. Накладывает печати на его собственный магический механизм. И ответить на это можно было бы только собственными аналогичными действиями.

Был ли шаман из компании сотника Овсеня этим избранным, этого Гунналуг не знал, хотя и сомневался, что мог бы так легко извалять избранного в траве, как он извалял шамана. Избранный просто не позволил бы этого. Но ситуации в жизни встречаются всякие. И избранный мог бы в тот момент остаться без сил, а потом возвратил себе силы и начал отвечать. Это тоже был вариант. Но могло и так стать, что шаман своими слабыми силами атаковал с верхнего и с нижнего уровня самостоятельно, а кто-то из избранных атаковал по собственной инициативе. И вообще предположить можно было что угодно. Но даже узнать, кто атакует его, было с минимальной подпиткой почти невозможно. Этой подпитки хватило бы только на то, чтобы совершить какое-то действие типа тех, что совершал он в походе с Одноглазым ярлом, но не для большего. Однако Гунналуг надеялся былые силы себе все же вернуть. Только нужно было найти способ обойти нацеленную на него атаку. Пусть атакуют, он увернется, и удар пройдет мимо.

Но и это все было не страшно, потому что соперничества и смертельной борьбы Гунналуг не чурался и дважды уже побеждал очень сильных колдунов-соперников, полностью забирая их личные запасы магической энергии и от этого сам многократно усиливаясь. А сейчас не получалось. Он опять попал в замкнутое кольцо, из которого простого выхода не виделось. А та небольшая энергия, которую он все-таки получал, не могла восстановить его до того, к примеру, недавнего уровня, с которым он отправлялся в набег на Бьярмию. Тогда он мог себе позволить не только контролировать штормы, но даже бороться с сильной ведуньей. И победить ее. А это намного больше, чем провести лодку среди шторма так, что не будет даже качки. Конечно, темпоральные действия, такие, как выбрасывание из действительности двух дней, тоже относились к категории энергоемких. И тогда он мог себе это позволить. Сейчас уже нет. И еще приходилось раз за разом, даже зная отсутствие возможности решить немедленно эту головоломку, возвращаться мыслями к вопросу о том, кто же является его соперником. Кажется, только что думал, ничего не придумал и бросил, решив, что так только силы теряются. А потом снова ловил себя на тех же мыслях. А как от этих мыслей избавиться, если они остались неразрешенными! Разобраться все же хотелось, а случайный правильный посыл может прийти в голову нечаянно. Значит, и останавливать поток мыслей нельзя. И потому Гунналуг снова и снова думал о том же. А подумать было над чем. В близкой к себе магической системе мира Гунналуг не видел соперника. Резонным было бы предположить, что атаки идут издалека, и это сильно настораживало, потому что сам Гунналуг не умел работать на большой дистанции эффективно. Ну, в пределах страны он еще мог что-то, хотя тоже, если рассматривать Швецию от одного края до другого, его сил на такое расстояние не хватило бы. Он попробовал работать через других, живых и искусственно создаваемых им существ. Однажды даже через чужие органы стал слушать разговор в доме воеводы в городище Огненной Собаки. Но слышал плохо и почти ничего не видел при этом. Хотя какие-то обрывки смысла всего разговора, кажется, понял. И пытался через проводника уничтожить разговаривающих упавшим светильником. Но не сумел довести дела до конца, а сам от усилий и ослабления потерял сознание. Расстояние оказалось для него преградой непреодолимой.

Гунналуг умел сокращать даже время, субстанцию кратным уровнем более высокую, чем расстояние, но, к стыду своему, с расстоянием справиться почти не получалось, хотя это дело более простое, чем сокращение времени. Его не научили этому, считая, что сокращение времени уже сокращает расстояние, хотя у расстояния тоже много критериев оценки, а собственные опыты заканчивались или неудачей, или потерей сил. И потому Гунналуг уважал действовавшего против него колдуна, понимая, что в этом аспекте мастерства тот сильнее, но знал, что у каждого из колдунов есть как сильные, так и слабые стороны, и потому бороться можно с любым. И при этом хотелось бы знать, за что бороться. Хотя предположить Гунналуг мог, и его предположение выглядело вполне естественным. Он даже выбрасывал из этого предположения шамана, и тогда просматривался кто-то другой, неизвестный и тем уже опасный. Например, кто-то еще, кроме него, охотится за седьмой гиперборейской скрижалью, и точно так же, как сам Гунналуг, нащупал нить, но опоздал. Но в воздухе уже осталось такое количество нитей, напрямую показывающих заинтересованность Гунналуга, что такие следы не могут остаться незаметными. И теперь, зная, как близок Гунналуг к цели, некто упорно пытается не допустить его до книги, чтобы завладеть скрижалью самому. Нет на свете такого колдуна, кто не мечтал бы иметь в своем пользовании седьмую гиперборейскую скрижаль, как нет колдуна, который не знает о ее существовании. Разве что ярмарочные шарлатаны. Но им она по большому счету совершенно ни к чему, потому что дальше дешевых фокусов их фантазия не идет.

Но вот атака с расстояния… С большого расстояния…

В скором будущем самому Гунналугу, как он предполагал, предстояло все-таки работать на дистанции. Впрочем, дистанция не должна быть слишком большой. И силы будут нужны ему для этого. И потому не стоит тратить их на поиски противника. От противника, в конце-то концов, можно и спрятаться, создав сеть с печатью Апполония, какую он набросил на Всеведу. Под такой сетью создается свой микромир, не выходящий за внешние пределы. Но и извне через сеть никакие магические силы не смогут пробиться. Создать такую сеть, не накрываться ею полностью, а выставлять ее поочередно в определенные стороны и опытным путем найти, откуда приходит вражеская энергия. Это определит хотя бы направление. Отгородиться с этой именно стороны, и тогда можно будет подпитаться сначала первично, что даст возможность найти и снять запеченные печати, а потом и полностью, и основательно накачать себя энергией для предстоящей борьбы в тонком мире. И тогда уже искать колдуна-противника и вести с ним бой всеми доступными средствами. Бой до полной победы и уничтожения конкурента.

Но это все потом. Это такое большое и опасное дело, которое нельзя решить наскоком в одно мгновение. Сначала следует заняться насущными делами…

* * *

Убедившись, что существенная, такая, какая была ему насущно необходима, подпитка не получается, Гунналуг, сильно опечаленный и раздраженный, решил вернуться в свою комнату. Винтовая лестница, по которой он спускался, была крута, и в самой ее середине он споткнулся, едва успев ухватиться за перила, чтобы не упасть и не покатиться по металлическим ступеням. Возможно, слабость в ногах была последствием усталости после тяжелого похода, в котором он участвовал. Это Торольф Одноглазый усталости, кажется, чувствовать не умеет, он к таким походам привычен, а Гунналуг свою башню-то покидал редко, чтобы посетить Дом Синего Ворона, и происходило это чаще всего на стареющей луне. А уж о далеких походах и говорить не стоило. Такие походы были для него в редкость и становились тягостью. И, отправившись в набег с Торольфом, с непривычки он основательно устал. Но сейчас уже, после мыслей о дистанционной атаке на него неизвестного, вероятнее всего, конкурента, он подумал даже, что и здесь кто-то мысль свою поперек ступеней положил, потому что после падения с такой лестницы Гунналуга пришлось бы собирать по частям, чтобы сложить останки в погребальный крадо. Хорошо еще, что противник не додумался нанести ментальный удар в спину. От такого удара он, не готовый к нему, наверняка не удержался бы на ногах и обязательно разбился бы. А сейчас ему требуется на ногах стоять твердо. Обстоятельства заставляют собрать все силы, магические и физические, и на ногах стоять, подобно скале. Сила колдуна проверяется в критических обстоятельствах. И, кажется, такие обстоятельства подступают.

И дальше он спускался уже с соблюдением полной внимательности и ноги ставил так, чтобы не упасть. Расслабляться нельзя. Без него, без его помощи Дом Синего Ворона, пожалуй, и устоять не сможет. Сами оставшиеся младшие ярлы не сумеют защитить свои имения, потому что привыкли всегда и во всем полагаться на Гунналуга. Он сам виноват в этом, сам приучил младших ярлов к собственной значимости, которая значительно, многократно превышает значимость их. И теперь должен нести ответственность, должен свою значимость подтвердить конкретными делами. А дела, кажется, назревают серьезные. Конечно, младшие ярлы, частенько отправляющиеся в набеги, в боевых делах понимают больше, чем колдун. Но его помощь даже такому сильному норвежскому ярлу, как Торольф Одноглазый, была необходима. А уж младшим ярлам Дома Синего Ворона вообще без этой помощи не обойтись.

И только в своей комнате, где было выставлено много видов надежной и прочной защиты и где атаки можно было не опасаться, Гунналуг почувствовал себя спокойнее. Хотя и здесь он помнил, что любую защиту можно преодолеть, особенно в тот момент, когда сам колдун находится в процессе работы и открывает все свои семь «колодцев» магической силы. Тем не менее выставленная защита давала хотя бы минимальную успокоенность и позволяла не отвлекаться от дела, потому что любое отвлечение, даже на несколько секунд, может нарушить целостность влияния, а то и полностью разбить его.

Гунналуг снял с пояса кожаный мешочек с порошком, мысленно сформулировал и мысленно же повторил свой вопрос вместе с заклинанием и привычным движением создал магический огненный треугольник. Дал пламени поиграть в воздухе, зная, что до момента, когда пламя разгорится, изображение в треугольнике будет нечетким, и только после этого слегка наклонился и посмотрел.

То, что увидел колдун, заставило его напрячься и даже скрючить пальцы на манер лапы коршуна, словно он, как коршун, намеревался кого-то разорвать этой когтистой лапой. Гунналуг увидел множество драккаров, плывущих с полуденной стороны в полуночную. И именно от этих драккаров он чувствовал угрозу, их же, но еще в намного меньшем количестве, он видел накануне, когда открывал магический огненный треугольник в Доме Синего Ворона. Но тогда драккары были еще далеко, а теперь они рядом и плывут по ветру, а в дополнение помогают себе веслами, чтобы поддержать высокую скорость. Должно быть, силы собирались по пути и потому росли так быстро. Накануне опасность еще не была такой явной, теперь же она выглядела грозовой тучей, готовой разорваться громом и молниями. И с этой тучей следовало бороться всеми доступными способами, потому что подпустить воинов, сидящих в драккарах, под стены дома было нельзя. На таком количестве драккаров должно быть не менее тысячи человек, и даже, может быть, значительно больше, а Гунналугу практически некого противопоставить такому войску. Стены дома могут не выдержать такого серьезного напора. А тут еще совсем недавно были потеряны два драккара и двести воинов, и в дополнение четыре драккара и четыреста воинов союзника ярла Торольфа Одноглазого. Русы расправились с ними, как рассказал гонец, быстро и почти без потерь для себя. И послал этих людей на гибель сам Гунналуг, преследуя свои цели, и тем ослабил возможности защитников. Причем он уже знал, что существует угроза Дому Синего Ворона, но ошибочно посчитал эту угрозу далекой и несущественной. И предполагал, что шесть отправившихся в короткий поход драккаров скоро вернутся с победой и с добычей. И главной добычей должен был стать мелкий уродец Извеча со своим мешком, в котором должна находиться седьмая гиперборейская скрижаль. Если бы скрижаль оказалась сейчас у него в руках, Гунналуг рассмеялся бы над всеми потугами далекого соперника и над всей угрозой, что шла по морю, видимая в огненный магический треугольник. Для него тогда вообще не существовало бы никаких угроз. Но сам он смог бы угрожать всем, и угрожать, имея к тому полные основания.