Козырь Рейха. Дилогия
Шрифт:
Лангсдорф задумался на минуту, до белизны сжав губы и терзая пальцами аккуратную бородку. Затем по лицу мимолетно пробежала непонятная гримаса, и командир броненосца приказал:
– Составьте акт о применении отравляющих газов Ройял Нэви. По прибытии в Монтевидео пригласите журналистов, особенно американцев, и устройте показ. Отравленных членов экипажа свезти на берег в больницу для осмотра. Пусть врачи дадут для прессы свое заключение!
– На это потребуется время, майн герр…
– У вас всего сутки, так что извольте поторопиться. Мы пойдем на прорыв незамедлительно, когда истекут положенные по международным соглашениям 24 часа. Британцы вряд ли успеют стянуть в эстуарий свои корабли в ближайшие 36 часов, так что нам предстоит драться
– Вам все понятно?
– Так точно, господин капитан!
– Тогда идите, – Лангсдорф взмахом руки отослал помощника, и глубоко затянулся сигарой. Он напряженно размышлял, прищуривая глаза и продолжая терзать бородку.
«Ты упустил свой единственный шанс, когда не стал добивать «Эксетер». Нужно было перетерпеть стрельбу легких крейсеров четверть часа – за это время беглым огнем ты бы потопил тяжелый крейсер. Конечно, повреждений стало бы намного больше, но вряд ли от шестидюймовых снарядов они были губительны для броненосца. По крайней мере, даже в самой худшей ситуации произошел бы размен, если в «Шпее» угодили торпедами. Терять то уже нечего – имея на 5 узлов больше ход, англичане не отпустят твой корабль подобру-поздорову, с момента его обнаружения отрядом Харвуда «карманный линкор» обречен.
Но у тебя сегодня была возможность растрепать английский отряд, ведь после потопления «Эксетера» могло произойти что угодно – один снаряд в крайне уязвимое и неудачное КТУ и добивай второй британский крейсер. Ты упустил величайшую и яркую победу, ибо больше желал не ее достичь, а избежать поражения. У тебя имелся свой шанс, очень малый, но он все же был, а ты, господин капитан 1-го ранга, бездарно профукал. Но кто я такой, чтоб тебя осуждать, исходя из послезнания?! Ты враг, но благородный, таких стоит уважать!»
Лангсдорф долго находился на мостике и надсадно курил, время от времени принимая доклады и отдавая распоряжения. Вот только стоял на пробитом осколками стальном настиле не тот человек, каким был еще утром. Сейчас им двигал долг офицера, он говорил и принимал решения, словно живя по инерции, а вот уверенность в собственных силах погасла в его глазах. И моряки поражались такому перевоплощению любимого всем экипажем командира, и чувство тревоги стало закрадываться в сердца многих…
Глава вторая. «Точка отсчета»
14–16 декабря 1939 года
Монтевидео
Министр иностранных дел Уругвая
Альберто Гауни
– Я рад вас видеть, господа! Присаживайтесь в вот эти удобные кресла, – Альберто Гауни олицетворял собой сплошное радушие, как добрейший хозяин при виде долгожданных гостей. Вот только искренности здесь было ни на йоту – работа такая быть министром иностранных дел маленькой страны, об интересы которой великие державы сплошь и рядом вытирают ноги. И скажите на милость – что для них Уругвай, о существование которого многие британцы узнали лишь девять лет назад, когда команда бело-синих взяла желанный трофей, первый в истории кубок мира по футболу. Впрочем, родоначальники футбола с чисто английской надменностью игнорировали поездку на чемпионат, считая, что они и так самые сильные на всей планете.
– Сегодня очень жарко, не находите, господа?! Прикажите прохладительные напитки? Может быть кофе или мате?
Как ни странно, в отличие от европейских традиций, в здешних краях предпочитали летом именно кофе, среди жителей был также популярен и парагвайский травяной чай.
– Господин министр, мы пришли к вам по крайне важному делу, – сухо произнес посол Франции
Жантвиль, его английский коллега со странной фамилией Мондрегтон чопорно наклонил голову, выражая солидарность с союзником по пресловутой Антанте. Такое оно «Сердечное согласие», что двадцать лет назад поставило Германию на колени, и принялась вместе с ненавистными гринго из североамериканских штатов, диктовать свои условия всему миру, нахраписто и нагло. И совершенно наплевательски относились к увещеваниям Лиги Наций, которую сами и создали.– Будет крайне интересно узнать! Я весь во внимании!
В искренность Гауни поверил бы любой обыватель, но перед ним были штатные лицедеи, прожженные в дипломатических дебатах, впрочем, не из лучших – иначе бы вершили интриги своих стран в Европе, а не на задворках южной Атлантики, на маленьком клочке суши под названием Уругвай
«Время – деньги, так выражаются ваши коллеги гринго?! А ведь этот подход у них от вас, ведь вы раскинули колонии по всему миру и грабите всех подряд, интригуя и угрожая своими эскадрами. Ваш коллега доктор Отто Лангманн из Германии ночью был куда любезен. Впрочем, немцы дела ведут обстоятельно и относительно честно, с видимым уважением. А не так как вы, считающие себя честными, но на самом деле прохвосты, которым нельзя показывать дорогу в собственный карман, чтобы туда сразу не запустили руку», – министр радушно улыбнулся, скрывая свое истинное отношение.
– Мы по поводу прибытия сегодня в полночь броненосца «Адмирал граф Шпее», который встал на якорь в столичной бухте. Не будете ли вы любезны, господин министр, разъяснить нам позицию своего правительства по отношению к военному кораблю Германии, страны, которой за ее вероломную агрессию против Польши, наши правительства объявили войну.
– Конечно, господин посол, – Гауни почтительно склонил голову в сторону британца. Хотя льстил и ему, и себе. Дело в том, что «Великие державы» отправляли послов в крайне короткий перечень действительно великих держав. А вот остальные страны удовольствовались посланниками, чей уровень намного ниже в негласном дипломатическом табели о рангах, а то вообще обычными консулами. Уругвай как раз относился к большинству стран, которое можно было высокомерно третировать.
– Сегодня ночью меня посетил ваш коллега из Германии доктор Лангманн, который попросил предоставить «Адмиралу графу Шпее» необходимое время для ремонта повреждений. Серьезных повреждений, которые получил броненосец в бою с английской эскадрой уважаемого мной командора Харвуда. Этого достойного сеньора я часто видел за игрой в гольф и отношусь к нему с искренним уважением. Примите мои поздравления, господин посол – победа вашей эскадры полная и германскому кораблю требуется не менее трех недель для исправления повреждений, а иначе он просто утонет в первом же шторме, которые здесь очень часты.
Лица француза и британца явственно скривились в конце монолога министра, будто враз оба прожевали по лимону. А Гауни внутренне усмехнулся – приятно немного насолить и потрепать нервы тем, кто мнит себя вершителями мировых судеб.
– Прошу принять во внимание, господин министр, – уже более осторожным тоном, без высокомерного апломба, произнес французский посланник, – что германский броненосец прошел с места схватки более трехсот миль, а значит его повреждения не столь серьезные, как декларируют немцы. И, следовательно, согласно международному соглашению, рейдер не может оставаться в нейтральном порту более суток!
– Правительство моей страны собрало специальную комиссию, которая выяснит повреждения германского корабля. Кроме того, в столичные больницы доставлено свыше ста моряков с признаками поражения отравляющими газами, якобы в результате применения их Королевским флотом, – министр вежливо поклонился в сторону англичанина, лицо которого выражало полное недоверие к озвученной информации, как поступил бы на его месте любой дипломат. Но что странно, так это то, что глаза при этом у сухопарого джентльмена подозрительно забегали.