Козырная дама

Слон попытался нанести ответный удар, но, почувствовав неравные силы, запросил мира.

Эстет обещал не трогать блатарей.

И хотя ему удалось сохранить банду, Слон запомнил накрепко: он сам по себе лишь до тех пор, пока позволяет Эстет. Сила вызывала уважение — ни злости, ни желания оспорить лидерство в городе у него не возникало. Может, лишь иногда брала оторопь — как же вдруг так получилось, что человек, не нюхавший зоны, сумел не только стать вровень с ворами в законе, но подняться над ними, подмять, заставить даже имя свое произносить с придыханием, вздрагивая при одном лишь намеке на возможное недовольство хозяина города.

Хозяином города был Эстет.

Трудно сказать, гнев или радость преобладали в душе Слона, когда кавалькада машин с его братвой двинулась за город, в местечко Иг-рень, где Фогель развернул один из подпольных водочных цехов. Слон узнал адреса всех его точек, но застать Фогеля надеялся именно в игренском цеху.

Гнев, конечно, был. Как же ему не быть, если Фогель, козел поганый, залез в чужой огород. Но и радость была — поймался гад, на горячем поймался! Предвкушая удовольствие, с которым наконец раздавит этого гладенького коротышку с холеной лоснящейся физиономией, Слон вальяжно развалился на удобном сиденье джипа рядом со старым надежным другом, Гладиком, проверенным в делах и на зоне, и на воле.

Слон всегда ненавидел Фогеля, как и тот ненавидел его. Неприязнь эта не имела никакого отношения к делам, которыми оба ворочали. Все было проще и одновременно сложнее — эти двое, бывший торгработник и бывший зек, хотя и принадлежали к одному, криминальному, миру, были разными людьми с различной шкалой жизненных установок и ценностей.

Где-то в глубине души у Фогеля всегда таилась опаска — рано или поздно проведает уголовник о его подпольных водочных цехах и заявится для расправы. Эх, вовремя бы ему прислушаться к собственным предчувствиям, свернуться, затаиться, переждать, пока не отправится Слон на белом теплоходе в очередной круиз по теплым морям.

Не прислушался…

В старом игренском доме шла обычная работа. Распространяя вокруг тяжелый дух, булькал в чане смрадный водочный суррогат, два бомжа закатывали разлитую по бутылкам водку, еще один — наклеивал этикетки.

Маясь от безделья, развалясь на деревянных нарах, покуривал охранник Сеня. Услышав шум машин и скрип тормозов за окном, он приподнялся на локте, прислушался, удивляясь: с чего это Фогель вернулся, уехал-то с полчаса назад, не больше. Но даже дым не успел выдохнуть после очередной затяжки, как распахнулась, слетела от сильного удара хилая дверь, и в проеме возник один из амбалов Слона. За ним в комнату, заставленную чанами, ведрами, бутылками, коробками, вошел второй и посторонился, пропуская мощного, с толстоватыми для мужской фигуры ляжками главаря.

Сеня нервно потянулся к лежавшему на столе тесаку с длинным стальным лезвием, но, заметив в руках одного из незваных гостей автомат, развернутый в его сторону, понял бессмысленность и безнадежность любых попыток защититься, замер, застыл в немом ужасе перед неизбежным.

— Гляди-ка, чего они тут устроили! — Слон прошелся по комнате, пнул попавшее под ноги пустое ведро, перевернувшееся с глухим звоном, который в наступившей тишине прозвучал как выстрел, повернулся к охраннику.

— Где он?

— Уехал… — хотя Слон и не назвал имени Фогеля, Сеня понял, о ком тот спросил. На миг в его глазах мелькнула надежда — может, все еще обойдется, может, только Фогель им и нужен…

— Куда?!

— В Сельниково. С полчаса назад… — поспешно ответил Сеня, боясь даже нечаянной паузой рассердить гостей, чтобы не дай бог не дернулся палец на спусковом крючке автомата, с которого он ни на секунду не сводил теперь взгляда.

Но палец дернулся…

Треск автоматной очереди смешался со звоном разбитых бутылок, стекольно-водочным дождем и надсадными криками раненых людей.

Но ничего этого Сеня уже не слышал…

А дальше встретились две удачи.

Слону пофартило больше.

Фогель, как и сказал его покойный охранник, находился в Сельникове. Он и заехал-то сюда всего на несколько минут, не больше, — проверить, распорядиться, уже и сигнал личным своим охранникам дал, дескать, пора, уже и к выходу направился, когда в дом ворвались головорезы Слона.

Не утолившие легкой расправой в игренском цеху раздиравшую их жажду мести, в Сельникове они действовали не так торопливо.

— Всех угощаю! Пейте! — кричал Слон.

Его помощники, наставив автомат и зачерпнув попавшимся под руку нечистым ведром настаивающегося в чане суррогата, заставляли пить всех, кто был сейчас в цехе. Кто пить не хотел, получал пулю. Половину перестреляв, половину утопив в чанах с водкой, Слон «на закуску» оставил только Фогеля.

— Ах ты, гнида поганая! — чувствуя свою силу и близкую победу, он больше не кричал, говорил негромко и улыбчиво. — Ты же знал, что Пузырь Петрович в этом городе мой! Знал! Что ж ты, тварь, полез?! Ты же этой водкой сейчас захлебнешься! А ну, братва, поднесите ему!

Один из слоновских схватил коротышку Фогеля, вцепился ему в волосы и запрокинул голову, а Гладик принялся вливать в него водку, вставив горлышко бутылки глубоко в рот. Глядя, как насильно поят Фогеля его же собственной отравой, Слон хохотал громко и счастливо.

Влив всю бутылку, Гладик отбросил ее в сторону, потянулся за следующей, собираясь поить Фогеля и дальше, но не успел — тот закашлялся, начал блевать.

— Захмелел, что ли?! — с притворной жалостью в голосе спросил Слон.

Приступ тошноты утих, и Фогель ненавидяще смотрел на мясистое, загорелое в недавнем круизе лицо Слона, понимая — конец близок. Он решил отыграться хотя бы на словах, употребляя самые грязные и обидные из воровского жаргона.

— Ты флегон, чухан! — тяжело ворочая во рту язык, ставший огромным и мешающим, как кляп, пробормотал Фогель.

— Я — честный вор! — заорал Слон. Ругательство, которое на зоне обычно применялось к опущенным, крепко зацепило Слона. — А вот ты флегон! — Он подскочил к Фогелю и ударил его.

Всего раз ударил, но с удовольствием, с вывертом, вкладывая в удар всю силу, которая накопилась в его большом разгневанном теле, а когда тот, потеряв сознание, рухнул на грязный пол, кивнул своим:

— Кончайте! Только так, чтоб подольше мучился.

Фогель был еще жив, когда его бросили в чан, до половины заполненный суррогатом будущей водки. Слон взял стоявшую неподалеку деревянную лопату и старательно помешал в чане.

— А ничего фогелевочка вышла! — пошутил он, и братва дружно засмеялась.