Козырная дама

Но сегодня Елизавете было не до любовных утех.

Гневная, растрепанная, она пронеслась через приемную и влетела в свой кабинет в тот момент, когда Андрей задвигал верхний ящик ее письменного стола.

— Что-то искал?

— Положил ключи от сейфа, — отозвался Андрей. — Деньги закончились, взял немного.

— А-а-а! — протянула Елизавета и тут же забыла об этом, как о чем-то несущественном. В сейфе лежали деньги, и Андрею разрешалось брать оттуда, когда требовалось. — Представляешь, — задыхаясь от гнева, сказала она, — этот теткин придурок сбежал! Или его выкрали…

— Кому он нужен? — удивился Андрей. — И кто мог знать, что он на Ботанической?

— Наверное, сам и сообщил. Ему удалось найти телефон. Перед тем как привезти его, я второпях спрятала телефон на антресолях в прихожей, а теперь он стоит на тумбочке, включен.

— Сама виновата, не нужно было оставлять телефон в квартире.

— Но мне и в голову не пришло, что он будет шарить по антресолям! А теперь его выкрали!

— Почему ты решила, что выкрали? Он мог просто уйти…

— Не мог. Я его заперла. Да и замок вскрыт больно уж профессионально — с помощью жвачки. Ее засунули в замочную скважину и подобрали ключи — ты знаешь этот способ, сам как-то рассказывал.

— Его многие знают, приемчик несложный, — сказал Андрей как бы оправдываясь: дескать, отношения к этому не имею, не моих рук дело. — Хорошо, предположим, ты права и парня действительно выкрали. Кто мог это сделать?

— Ворбьев. Фогель мертв. Остается только Ворбьев.

— Он не мог знать о квартире на Ботанической.

— Ну, не эти же тетки, которые приходили к нам…

— Это мог быть кто-то из его друзей, — предположил Андрей.

— Да, скорее всего так и было, — согласилась Елизавета, других предположений у нее не возникло.

— Что собираешься теперь делать?

— Не знаю пока. Думаю, нужно форсировать события, иначе квартира уплывет.

— Она и так уплывет, раз ты упустила парня.

— Нет! Даже думать об этом не хочу! В конце концов, остается еще Ворбьев. Что ты выяснил с ним?

— Ничего хорошего. Ворбьева я не нашел…

— Не нашел?! Ты что же, не смог узнать нужного адреса?

— Адрес узнал, съездил по нему, нашел улицу, дом, заходил в подъезд, звонил в дверь квартиры, но мне никто не открыл — Ворбьев живет один и уже несколько дней не появляется дома.

— Откуда ты это узнал?

— От соседей. Расспросил их.

— Нужно обыскать его квартиру! Интересующие нас документы должны быть там. Я что, зря выбила у недотепы доверенность? Чем скорее найдем документы, тем скорее провернем все с квартирой на Пушкинской. Я не хочу ее терять!

— Обыскал… У Ворбьева документов нет, если, конечно, он не носит их в кармане.

— Ого! — удивилась Елизавета. — Растешь! Раньше не додумался бы сделать что-нибудь сам… Значит, ничего не нашел?

— Ничего… — чуть помедлив, ответил Андрей.

— Выходит, документы остались у Фогеля. Нужно обыскать его квартиру, дачу…

— Думаю, это сделали без нас. После убийства милиция наверняка осмотрела все, чтобы найти какую-то зацепку для следствия, и, если интересующие тебя документы были у Фогеля, их изъяли и отдали этой учительнице.

— Предлагаешь отступиться? — спросила Елизавета. Это не был вопрос, требующий ответа, она-то знала, что не отступится — любое дело она всегда доводила до конца. Слова Андрея «интересующие тебя документы» она не пропустила мимо ушей, но решила сделать вид, что не заметила их.

— Решай сама, ты уже большая девочка… — голос Андрея вдруг стал равнодушным, тусклым, словно весь этот разговор ему смертельно надоел, скучен, нелюбопытен.

Елизавета знала, так у Андрея обычно начинается приступ хандры, и, если он скатится в очередную истерику, спрячется в норку, закроется в своей квартире, она его оттуда не выцарапает долго, пока Андрей не появится сам.

«Господи, еще и это на мою голову! Только бы не сейчас!» — с раздражением подумала Елизавета. Остаться без помощника, пусть и такого слабовольного, ей сейчас не хотелось.

* * *

Александр Ворбьев страстно, словно о любимой женщине, мечтал о том, что когда-нибудь у него будет достаточно денег. Он плохо представлял себе, какая сумма может считаться достаточной, цифра менялась всякий раз, когда Ворбьев об этом думал. Но он знал точно — только деньги дают силу, власть, свободу слов и поступков. О том, какое применение он найдет обретенной власти, какие поступки совершит, какие слова скажет миру, Ворбьев не задумывался пока. Пока он делал деньги теми способами, которые ему были доступны.

— Некрасиво, Сашок, быть таким жадным! Это плохое качество, может погубить человека, — частенько говаривал ему Эстет. — Тебя тоже может погубить, хоть ты и считаешь себя ловким, вертким и мудрым, как змея. Но ты не змея, Сашок, ты всего лишь маленькая змейка…

Лет пять назад Ворбьев впервые пришел к Эстету. Пришел, чтобы сообщить, что банда Сизого, которая тогда была в городе одной из самых могущественных, собирается с ним расправиться.

— Безусловно, вы уважаемый в определенных кругах человек, — сказал тогда Ворбьев Эстету, — но есть силы, которым не нравится ваше положение, и потому вам лично, вашим друзьям и знакомым, — на последних словах он сделал особое ударение, — угрожает опасность.

— Почему вы решили мне это сообщить? — настороженно спросил Эстет, намек на друзей и знакомых ему не понравился, как не понравился и тон, которым говорил посетитель, — слишком доверительный, даже фамильярный, будто они были старыми близкими друзьями.

— А почему бы мне этого не сделать? — вопросом на вопрос ответил Ворбьев. — Почему не предупредить хорошего человека, не рассказать ему то, что может его заинтересовать?

— Вот как? — иронично ухмыльнулся Эстет. — А вы не допускаете, что меня не интересует ни ваш Сизый, ни его банда?

Ворбьеву хотелось ответить, что он не только не допускает, а точно знает — банда Сизого Эстета интересует, и даже очень. Но он не ответил, впервые почувствовав ту предательскую слабость в ногах, которая всегда будет накатывать на него при встрече с Эстетом.

Эстет вполне мог выгнать тощего, лопоухого фээсбэшника, ведь не исключено, что его визит лишь провокация ФСБ, руководит которой человек вредный, враждебный Эстету, но интуиция подсказала, делать этого не стоит. Если парень сумел узнать, кто скрывается за прозвищем Эстет, — а об этом в городе знают лишь единицы, — то не так уж он прост и, пожалуй, стоит к нему присмотреться.