Краб Таун

– Довольно, - говорит им Судный День.

– Но он застрелил Валета, - отвечает Парусник.

Судный День кладет свой пистолет-пулемет на плечо, и кошачьей походкой идет к ним.
– Я видела, как это произошло. Охранник выстрелил в Валета. Был еще один в штатском, о котором мы не знали.

Парусник бьет ботинком о стойку кассы. Он слышит, как управляющий банка ахает от испуга с другой стороны.

– Нам нужно выбираться отсюда, - говорит Судный День остальным, в то время как Парусник обходит стойку и направляется к менеджеру банка.

– Не раньше, чем он скажет мне, где остальные деньги. Парусник хватает тощего человека за грудки.

– Вы забрали все, что у нас было, - хныча отвечает управляющий.
– В хранилище пусто.

– Я поверю в это, когда сам увижу собственными глазами.

Когда менеджер банка первоначально открыл хранилище для Девятки, она тоже не могла поверить в это. Хранилище было практически пустым.

– Это все, что у вас есть?
– спросила она его.

Менеджер банка кивнул.
– Вы разочарованы. Я прекрасно понимаю.

– Сомневаюсь!

– Поверьте мне, видеть его пустым удручает меня еще больше, чем вас. Приди вы на пару дней раньше, то легко набили бы деньгами пару мешков.

– Так и что случилось?

– Владельцы Банка Либерти пришли сюда вчера и практически полностью очистили хранилище. В прошлом году дела у банка шли из рук вон плохо, так что, я думаю, владельцы решили тупо взять деньги и сбежать.

– Толстосумы ограбили свой собственный банк? Как такое возможно?

Управляющий банка нахмурился.
– К сожалению, именно так они и поступили. Они украли у всех клиентов деньги и уехали, оставив самую малость на то, чтобы банк смог продолжать работать еще несколько дней, пока они не покинут страну.

Девятка вздохнула и начала собирать в сумку жалкие объедки.
– Отчаянные настали времена...

– Отчаянные, не то слово.

Парусник возвращается из хранилища вместе с управляющим с раздражением на лице, но он больше не обвиняет тощего парня во лжи.

– Помоги Девятке встать, - говорит ему Судный День.
– Сбежавшие заложники наверняка сейчас вызывают копов. Они прибудут с минуты на минуту. Парусник кивает и идет к раненой девушке.

Судный День смотрит на Джонни Воздушарика, что уже опустился на землю и в данный момент сковывает наручниками руки офицеру службы безопасности, находящемуся без сознания.
– Ты должен уходить. Ты явно не хочешь быть здесь, когда появятся копы.

Джонни показывает ей большой палец.

Когда Парусник пытается поднять Девятку, она бормочет: - Мы должны выполнить план Валета.

– Он нас в него не посвятил, - говорит Парусник, поднимая ее. От ранений она потеряла много крови и ноги ее просто не держат.

– Мы должны выяснить, что он от нас хотел, - говорит Девятка, закатывая глаза.
– Он сказал, что Судный День - это ключ.

Парусник качает головой.
– Забудь об этом.

Судный День смотрит на них, забирая мешки с деньгами из рук Парусника и бросает их себе на плечо.
– Нет, может быть, она и права. И, возможно, нам удастся это выяснить. Он также сказал, что не расскажет нам план, потому что, если бы мы его узнали, то мы бы не захотели его довести до конца. Вот что он имел в виду?

Парусник помогает Девятке идти к выходу, пока ее качает во все стороны.
– Понятия не имею. Это может быть все, что угодно.

– …и его план строится вокруг меня… - задумчиво бормочет Судный День себе под нос. Затем она резко останавливается.

– Нет, не может быть...

– Ты о чем?

– Бомба. Чтобы я взорвала бомбу... Но это невозможно. Только не он...

Парусник больше не слушает.

Она же продолжает размышлять вслух: - Как план, связанный с бомбой, может сочетаться с планом ограбления банка... Не вижу в этом никакой логики...

Издалека слышится вой полицейских сирен.

Вдруг ее глаза загораются: - Если только не...

– Давай же быстрее!
– кричит Парусник кричит, вытаскивая Девятку через дверь.

Мисс Судный День следует за ними, с пистолетом-пулеметом наперевес.

За пределами банка Младшая Сестренка стояла на шухере. Для нее это была обычная работа. Ей было всего пятнадцать, и Валет не хотел, чтобы она пострадала, если начнется стрельба. Ей даже не разрешили носить при себе пистолет.

Валет сказал ей, что на этот раз у них уйдет больше времени, чем обычно, поэтому, помимо наблюдения, Младшей Сестренке нужно было не пускать людей в банк. Она была одета в полицейскую форму, ее синие дреды были спрятаны под шляпой. После того, как остальные вошли в банк, она поставила заграждение, направляя велосипедистов и пешеходов в обход квартала.

В том, что такая юная особа работала в полиции не было ничего удивительного, их на службе было много. Вместо того, чтобы ходить в школу, многим детям приходилось устраиваться на работу уже в десятилетнем возрасте. Детям в возрасте до восемнадцати лет приходилось работать столько же часов, сколько и взрослым, но платили им только треть заработной платы (а иногда и меньше). А так же им обычно поручали самую утомительную работу. Среди работников патрульной полиции было много подростков, также как среди заводских рабочих, дворников, посудомойщиков и даже строителей. Когда большинству работающих детей исполнится восемнадцать, их могут перевести на работу на полную ставку, но чаще всего работодатели просто их увольняют, а на их место берут других несовершеннолетних, что обходились им в три раза дешевле.

Младшая Сестренка родилась и выросла в Краб Тауне, поэтому работать ей никогда не приходилось. Но она достаточно хорошо умеет изображать из себя полицейского-регулировщика. И если она перенаправляет велосипедистов от банка, то ни у кого это не вызывает никаких подозрений. Обычная повседневная жизнь, ничего особенного. Даже другой полицейский, проходивший мимо ее заграждение, ничего не заподозрил.

– Опять эти проклятые дорожные работы?
– спросил полицейский у Младшей Сестренки.

Она просто пожала плечами и развела руками.

– И, как обычно, в итоге толку будет ноль. Достали уже.

Когда полицейский увидел, как из ее полицейской фуражки выскочил синий дред, то он неодобрительно взглянул на нее, но вслух ничего не сказал.

Младшая Сестренка всегда была хладнокровна и уверена в себе. Она умеет вести себя естественно при любых обстоятельствах. Ее девиз: просто веди себя так, как словно ты здесь хозяин, и тогда никто ни о чем вас не спросит. Даже будучи ребенком-панком с дредами, никто из прохожих не поставил под сомнение ее право их разворачивать.