Краденое счастье

– У вас мания преследования? Я даже не знала, кто вы! Я первый день на работе, и мне откровенно на вас плевать!

– Так кто я, а?

В глазах появился маниакальный блеск, страшный, глубокий. Если бы я вчера такой увидела, то бежала б от него без оглядки. Красота его идеально-жуткая, уже пугает, а не привлекает. Не зря говорят, что у великих людей великие тараканы в голове.

– Высокомерный придурок, возомнивший себя важной персоной! А на самом деле мелкий ноль без палочки, разъезжающий на дорогой тачке и сделавший карьеру на допинге!

Выпалила и тут же прикусила язык. Но слово уже вырвалось. Достигло цели, и испанец изменился в лице, побледнел, стиснул широкие челюсти с выпирающими скулами. А потоми резко наклонился ко мне.

– От тебя пахнет лимоном. В детстве этот запах ассоциировался у меня с болезнью. – словно сам себе.

– Видно, вы часто и сильно болели. Отпустите! Вы делаете мне больно!

И не подумал разжать пальцы, сдавил еще сильнее.

– Неужели? О, малышка, ты понятия не имеешь о боли. Так что…, – его настроение менялось каждую секунду, оно не было устойчивым и постоянным, – позовем портье?

– Что вам надо от меня? Вы чего-то хотите?

– Оооо, я много чего хочу. Так много, что если бы ты услышала, то охренела бы, и твои обе дырочки между ног сладко сжались бы от страха.

Я не просто покраснела, я, кажется, стала пунцовой. Второй рукой он провел по моей щеке, и я хотела дернуться назад, но он не дал, удерживая прижатой к его телу с запрокинутой головой.

– Но я тебя пожалею. Положи мой бумажник туда, где взяла. Разденься наголо, залезь на тот стул, – он кивнул на табурет у окна, – и прочти мне стихи. Ты знаешь хоть один из вашей школьной программы? Я в детстве любил вот этот… «Я помню чудное мгновенье….»

– Вы сумасшедший? – испуганно прошептала, и в горле пересохло от этого странного блеска в его глазах. Он мне не нравился, пугал, сковывал по рукам и ногам и в то же время как-то странно завораживал.

– Да. – совершенно спокойно. – И ты пожалеешь, что нарвалась на меня, кто б тебя не послал ко мне, ты пожалеешь втройне.

– Меня никто не посылал. Отпустите. Я горничная. Всего лишь работаю в этой гостинице.

– А вчера всего лишь попала под мою машину? А сегодня просто случайно оказалась у меня в номере? Я не верю в гребаные совпадения! Отпущу, и сюда войдет портье с полицией. Идет?

Нет, не идет. Не идет, черт бы его разодрал, проклятый ублюдок. Мне нужны деньги. Нужна эта работа, нужен этот отель, потому что ничего лучше я не найду. Потому что Диму убьют, если я не принесу деньги.

– Разденься, прочти стих или спой, или станцуй. Что ты там умеешь делать? И свободна. Отпущу.

Это унижение. Он нарочно хочет меня унизить, заставить почувствовать себя никем.

– Зачем вам это?

– Мне просто скучно, а тебе не повезло. Ноль без палочки хочет развлечься, допинг вознес меня так высоко, что я могу купить с сотню тысяч таких дешевок, как ты, – опустил взгляд в очередной раз к моей груди, потом посмотрел на мои губы, – у тебя красивый рот. Пухлый, чувственный. Можешь отсосать, если не хочешь читать стихи, или стать раком, и я вы**у тебя.

Безумно красивый, знаменитый подонок, с черным и грязным ртом, которому все позволено, который считает, что может делать с людьми что угодно.

– Я замужем…, – едва шевеля губами и не веря, что это происходит на самом деле.

Дверь тихо открылась, и вошла Лена. От облегчения я чуть не закричала, но меня и не подумали отпустить.

– Пошла вон и дверь закрой. – не оборачиваясь рыкнул испанец, поглаживая мою щеку, как будто гладит собаку. – Вон, я сказал! Пусть нам не мешают!

Наклонился ко мне.

– Малышка, мне насрать на твоего мужа, насрать на тебя и даже насрать на твои дырки. Ты взяла чужое, разозлила меня, и я хочу наказать тебя. А как это произойдет – выберешь сама.

– Я ничего не брала! – чуть не плача, уже не чувствуя вывернутую руку.

– Выбирай. Я считаю до…до десяти. Прочесть стих, стать на колени и вылизать мои яйца или вызвать портье.

Разжал пальцы, и я чуть не упала, не веря, что это происходит на самом деле. Чем я его так разозлила? Отказом? Тем, что не млею от него? Тем, что не знала, кто он? Или тем, что назвала никем?

– Четыре…пять…шесть…

Беспомощно посмотрела на дверь, потом повернулась к нему, кусая губы.

– Хватит считать, я выбрала.

Он внимательно на меня смотрел, в глазах азарт, огонь предвкушения. Его красота притягивает и отталкивает одновременно.

– Знаете, мне действительно нужна эта работа, нужны деньги. Очень нужны, но я никогда не позволю себя унизить. Зовите портье и полицию. Я не воровка.

Тишина. Рассматривает меня, как подопытное насекомое, изучает, и вблизи он еще красивее, мужественнее. Особенно эта бархатная кайма густых ресниц, смягчающая жесткий взгляд. Ему около тридцати или чуть больше, и в чертах лица эта южная жгучесть, страстность, эмоции, которые бурлят под кожей. Есть в этом нечто завораживающее.

– Забавно.

Склонил голову на другой бок. Прищелкнул языком и разжал пальцы. Пошел за своим сотовым, поднял с пола и что-то наклацал. Я стояла полумертвая от страха. Если меня сейчас уволят, это будет не только крах моих надежд – это будет грандиозный позор перед Аней тоже и перед Димой. Не знаю, как я посмотрю ему в глаза. Он прятался у Шурика и не выходил из дома.

Испанец говорил что-то на своем языке, посматривая на меня, а я изо всех сил старалась держать себя в руках и не дрожать от волнения. Он вдруг повернулся ко мне:

– Ты будешь омлет или тост с беконом?

Вот так просто? После того, как угрожал мне, заказывает завтрак в номер и спрашивает – буду ли я? Реально психопат.

– Ничего не буду. Я хочу уйти.

– Сначала окончи свою работу.

Прищурился, мой ответ явно ему не понравился. Повернулся с сотовым к окну и продолжил говорить. Я наблюдала за ним. Скорее, на автопилоте, чем нарочно. За ним было невозможно не наблюдать, потому что его тело идеально насколько вообще может быть идеальным тело у мужчины. Я даже не представляла, сколько часов этот человек проводит в спортзале. Каждый мускул настолько рельефен, что кажется, он отлит из жидкого железа или из бронзы, как статуэтки спортсменов. Но когда мужчина снял полотенце, нисколько не смущаясь, я чуть не подавилась собственным языком. Резко отвернулась, схватила щетку, бросилась к шкафчику со злополучным бумажником, потом отшатнулась от него, шарахнулась к другому шкафчику, принялась смахивать пыль дрожащими руками. Но заметить успела и полоску волос, убегающую к гладко выбритому паху, и его член, большой даже в спокойном состоянии. Щеки не просто горели, они пылали и жгли. Я не видела голых мужчин, кроме моего мужа, и вид голого тела испанца меня шокировал. Подхватив ведерко, я хотела было тихо удрать из номера, дернула ручку, но тот оказался запертым.

– Откройте номер. Я хочу уйти.

– Ты еще не закончила. Ты ведь убирать пришла? Убирай.

Испанец сидел за столиком, он успел натянуть светло-голубые рваные джинсы, и, положив ноги на соседнее кресло, с нескрываемым интересом смотрел на меня. Издевательским интересом. Мне этот интерес не нравился. Так наблюдают за глупой добычей перед тем, как ее сцапать.

– Вот там под шкафом полно пыли. Вытри. У меня аллергия на пыль.

Сволочь. Под шкафом. Это мне придётся стать на четвереньки задом к нему в этом коротком платье.