Крах под Москвой. Генерал-фельдмаршал фон Бок и группа армий «Центр». 1941–1942

По всем городам, городкам и деревням Германии слухи распространялись среди населения как пожар. «Москва пала!», «Сталин просит о перемирии!», «Мир! Мир!»⁴⁴. В Берлине мясник приглашал всех желающих в свою лавку и раздавал дорогие сосиски, празднуя великую победу. В Нюрнберге владелец магазина советовал домохозяйке, пришедшей, чтобы купить красивую открытку и послать ее своему мужу-солдату «куда-то на Восточный фронт», идти домой и дождаться хороших новостей о том, что ее муж скоро вернется домой⁴⁵.

А в Москве на короткое время даже возникла паника. Сотни тысяч москвичей, в основном старики, женщины и дети, эвакуировались из города. В то же время другие сотни тысяч вступали в ополчение и шли сражаться. На какое-то время милиция и службы правопорядка Москвы утратили контроль, из-за чего произошло значительное количество грабежей в брошенных магазинах и складах. Пойманных преступников казнили на месте, и порядок был быстро наведен⁴⁶.

Было решено эвакуировать часть партийных и правительственных учреждений и весь дипломатический корпус в Куйбышев – город на Волге в 850 км от Москвы. 19 октября Государственный комитет обороны постановил ввести с 20 октября в Москве осадное положение. Оборона Москвы на фронте была возложена на командующего Западным фронтом Г. Жукова⁴⁷.

Немецкие самолеты не раз пролетали над городом (массированные воздушные налеты на Москву начались еще 21 июля). Они могли видеть множество столбов дыма от костров у правительственных зданий или внутри их самих, русские чиновники сжигали документы, архивы и имущество – все то, что не могли эвакуировать⁴⁸.

Русские историки откровенно описывают ситуацию:

«Бои на подступах к Москве стали еще страшнее… В ночь с 12 на 13 октября первый секретарь Московского обкома А.С. Щербаков созвал заседание. Он заявил, что столица в смертельной опасности и что за последние несколько дней ситуация сильно ухудшилась. «День и ночь бушуют тяжелейшие боя, – заявил товарищ Щербаков. – Наши войска героически проявляют себя. Противник несет тяжелые потери. Сотни его танков и самолетов уничтожены. Его людские потери превышают все известные в истории. Тем не менее, несмотря на это, наши героические защитники вынуждены отступать. Большинство наших городов и укреплений на западных подступах к столице находятся в руках фашистов. Давайте не будем закрывать глаза, товарищи, на тот факт, что Москва находится в смертельной опасности». Щербаков напомнил своим слушателям, что большевики всегда реально смотрели в лицо опасности. Он призвал всех коммунистов и рабочих любимой столицы бросить все силы на отпор врагу…

С утра 20 октября в городе было объявлено осадное положение. Производилась эвакуация промышленного оборудования, правительственных служб, министерств и ведомств. Множество произведений искусства и исторических ценностей было вывезено или спрятано. В эти тяжелые дни сила и мужество советского народа подверглись серьезнейшему испытанию. Рабочие и служащие приходили к партийным руководителям на местах или военным комиссарам с требованием отправить их на фронт. Мужчины, женщины и даже дети тяжело работали, чтобы построить городские оборонительные сооружения.

Имели место отдельные случаи замешательства и нарушений среди населения. некоторые рабочие оставляли места выполнения своего долга и пытались покинуть город. Были предатели, которые, пользуясь возможностью критической ситуации, стали разворовывать и разграблять социалистическую собственность и подрывать силу Советского государства. Большая часть населения сурово противостояла этим хищникам и предателям…»⁴⁹

В тот период фон Бок часто связывался с фон Браухичем. Тот оптимистично предположил, что, ввиду мощных оборонительных рубежей, созданных русскими вокруг Москвы, о которых сообщала воздушная разведка, возможно, фон Боку стоит, избегая больших потерь, окружить город по радиусу примерно в 30 км от его центра. Тот согласился. Фон Браухич хотел точно знать, в какое время оборона города будет полностью подавлена, так как в Верховном главнокомандовании вермахта (ОКВ) появлялись признаки того, что Гитлер желает лично возглавить триумфальный вход в Москву вместе с основными силами фон Бока. Фельдмаршал ответил, что в свое время Гитлер будет проинформирован⁵⁰.

Русские, ведя тяжелые бои, воспользовались также плохой погодой, взрывами разрушали мосты и постарались вывести из строя дороги, ведущие к Москве. В результате фон Бок потерял шанс захватить Москву в течение октября.

Внешне фельдмаршал фон Бок сохранял флегматичное спокойствие по отношению ко всем неблагоприятным событиям. Он поговорил со всеми своими подчиненными – во всяком случае с теми, с кем ему удалось связаться по телефону, – и от всех одинаково услышал, что продвижение вперед для всех частей в данный момент является невозможным. Он доложил в ОКХ, что группа армий «Центр» застряла в русской грязи. В своем дневнике он отметил, что очень обеспокоен будущим операции и моральным духом солдат и офицеров группы армий «Центр». «Все они спрашивают себя: что же произойдет теперь?» – записал фон Бок⁵¹.

В Берлине номер «Фёлькишер беобахтер» за 16 октября вышел со следующим заголовком: «Торпедный катер потопил шесть судов в Северном море!» О тяжелой обстановке на подступах к Москве не было ни слова⁵².

Чтобы как-то компенсировать горечь поражения, фон Бок снова обратил внимание на котлы у Брянска и Вязьмы, которые были запечатаны несколько дней и которые безжалостно сужались силами пехотных и охранных частей. К 18 октября котлы были полностью ликвидированы [73] . 19 октября Бок издал приказ по войскам:

73

Бои продолжались под Брянском, и 23 октября войска 3-й и 13-й армий вырвались из окружения с тяжелыми потерями и заняли новые оборонительные рубежи к востоку от Плавска – Ливны. При прорыве был тяжело ранен комфронта Еременко. (Примеч. ред.)

«СОЛДАТЫ ГРУППЫ АРМИЙ «ЦЕНТР»!

Бои у Вязьмы и Брянска завершены!

Результатом их стал полный крах русского фронта! В этих боях с превосходящим по численности противником вы уничтожили:

8 армий, состоявших из 73 стрелковых и кавалерийских дивизий.

Вы захватили:

673 098 военнопленных, 4378 тяжелых орудий, 1277 танков, 1009 противотанковых и противовоздушных орудий, 187 самолетов [74] , неисчислимое количество легкого вооружения, боеприпасов, всех видов техники и военного снаряжения!

74

Под Вязьмой действительно случилась страшная катастрофа, сотни тысяч наших солдат погибли и попали в плен. Однако, согласно точным архивным данным, советские войска на Московском направлении (Западный фронт 1.10—5.12, Резервный фронт 1.10–12.10, Брянский фронт 30.09–10.11, Калининский фронт 20.10—5.12) потеряли безвозвратно (пленные, убитые, пропавшие без вести) в ходе Московской оборонительной операции 30 сентября – 5 декабря 1941 года 514 338 человек; санитарные потери – 143 941 человек. Было потеряно 2785 танков, 3832 орудия и миномета, 293 боевых самолета, 250 800 единиц стрелкового оружия (последняя цифра особенно подчеркивает лживость германских реляций). (Примеч. ред.)

В этой наиболее тяжелой битве вы совершили величайший боевой подвиг в истории! Снова вы повели себя с честью и доблестью, достойными германского солдата!

Всем командирам и бойцам группы армий «Центр», на фронте и в тылу, я выражаю поздравления с этим историческим успехом и искреннюю признательность!

Фон Бок,

фельдмаршал»⁵³.

На следующий день, 20 октября, Бок оставил свою ставку, выехав на тяжелой бронемашине, которая преодолела усеянный воронками путь до Вязьмы. Он своими глазами хотел увидеть всю меру тягот, которые переносят его части. Бок записал:

«Это действительно невероятно. Даже считавшиеся первоклассными дороги практически непригодны для передвижения. Восстановлению их и мостов, которые подорвали русские, мешает распутица, так что задача практически невыполнима. Даже если один грузовик с продовольствием сумеет проехать, это уже можно считать достижением… Меня беспокоит, что сотни тысяч военнопленных, двигающихся на запад в направлении Смоленска, плохо охраняются. Это отвратительное зрелище. Голодные и полумертвые, эти несчастные люди бредут, едва способные переставлять ноги. Они молят хоть о крохах еды. Вдоль дороги бессчетно валяются трупы… Я обсудил эту ситуацию с командующими, но помочь этим людям невозможно. Тем не менее мы должны найти способ лучше их охранять и как можно быстрее довести до лагерей для военнопленных, или тысячи из них сбегут и подадутся в партизаны у нас в тылу…»⁵⁴

Несколькими днями позже группа германских военных корреспондентов смогла проделать путь к брянскому полю боя. Один из них писал:

«Не нужно было долго искать признаки великого сражения. Они повсюду. Мы поднялись по грязи на какую-то возвышенность и взглянули на березовый лес. Вся местность была усеяна разбитой техникой большевиков. Наши бомбардировщики, танки, артиллерия били с опустошительной силой по отступающим колоннам, уничтожая людей, лошадей и снаряжение. Везде валяются винтовки, тысячи пулеметных лент, стальных касок, клочья военной формы, снаряды всех калибров, снарядные ящики, танки с сорванными башнями и разбитые орудия. Они повсюду среди деревьев, на полях, в окопах и траншеях, в которых наши храбрые солдаты искореняли большевиков одного за другим. Странные маленькие серо-зеленые коробки сотнями валялись повсюду. Мы пинали их своими грязными ботинками, зная, что это были ужасающие деревянные мины, уже обезвреженные, которые использовали большевики. Это была картина хаоса и жестокости современной войны. Ее фоном служило омерзительное, холодное, враждебное, унылое октябрьское утро»⁵⁵.