Крах

– Есть! – радостно крикнул старшина.

– С завтрашнего дня на две недели. Устроил тут: буду не буду! Сегодня, как все, бегаешь и стреляешь, промажешь хоть раз, сгною в нарядах, – с перекошенным от гнева лицом хрипел старший лейтенант. – Я тут убиваюсь, людей из них делаю, ноги бинтую, стрелять учу.

Повисла пауза.

– Блядь! – выдохнул Андрей Константинович.

«Дошло наконец-то», – обрадовался Валентин испортившемуся настроению старлея.

– Он же левым глазом целится, старшина, – как бы ища помощи у Филина, проговорил Луговой.

– Прицелься! – в надежде скомандовал он курсанту.

Валентин зажмурил правый глаз, и тут же левая опухшая бровь начала мелко трястись.

– Блядь! – снова повторил взводный, судя по всему, настроение каламбурить пропало у него окончательно.

– Отставить второю смену! – Старшина со злостью захлопнул журнал.

– Видишь что левым глазом?

– Все вижу, только когда прицеливаюсь, все расплывается, и дрожит.

– А правым?

– А правым не дрожит.

– Толку то, – задумавшись, произнес старший лейтенант. – Правым глазом ты слону в задницу не попадешь с двух метров. – Иди в роту занимайся по распорядку.

Стоявший у двери санинструктор сунул Валентину три упаковки бинта.

– Когда повязка ослабнет, новым перетянешь.

– Ну что? – Уставший ждать новостей, бросился к нему Вовка.

– Да нормально все, – пересказал все произошедшие с ним в каптерке Валентин.

– И что нормального? Ни бежать толком, ни стрелять, – не понимая, переспросил друг.

– Из двух зол выбирают меньшее? – философски заметил Матвеев. – В наряд-то не пойду, уже хорошо, а с «проверкой» видно будет.

После завтрака начали собираться на стрельбище. По плану «проверки» в этот день все действия сосредотачивались именно там. Стрелять должны были в составе взвода, одновременно. После этого в стометровом тире уже на количество выбитых очков лично, и в заключение – на поле личная стрельба по ростовым мишеням: две поднимающихся ростовые и один поднимающийся пулемет. До стрельбища шли пешком по короткой дороге. Валентин, оберегая вывихнутую ногу, внимательно смотрел на дорогу, стараясь обходить редкие коряги и камни. Каляев шел впереди и постоянно предупреждал его о препятствиях. Повязка немного ослабла и, подходя к стрельбищу, Валя начал прихрамывать. Стрельба в составе взвода лично каждому курсанту в зачет не шла и оценивалась только как общая оценка подразделения. За нее Валентин совсем не переживал. По правилам упражнения, взвод занимал свое место на огневом рубеже в специально подготовленном окопе с выложенными кирпичом ячейками для стрельбы. У каждого курсанта был свой сектор обстрела, при этом можно было помогать своим соседям справа и слева. После команды «к бою» на поле начинали подниматься и двигаться в хаотичном порядки мишени. Задача взвода заключалась в поражении максимального количества мишеней, ведя огонь из всего оружия одновременно. За поражение восьмидесяти и более процентов ставилась оценка «отлично». Все просто. Командиры взводов использовали небольшую хитрость при выполнении этого упражнения. Дело в том, что каждому курсанту положено было по пятнадцать патронов для обстрела своего сектора. Зная, кто во взводе стреляет отлично, а кто так себе, офицеры распределяли патроны таким образом, чтобы у отличников были полные магазины, а у кого-то по два или три патрона, так сказать, для участия. В конечном итоге количество патронов не изменялась, а результативность стрельбы повышалась. Или, как иногда шутил Луговой, «те же яйца, вид сбоку». Ожидаемо Валентину отсчитали три патрона. Спустились в окоп, зарядили оружие, появились первые мишени.

– Взвод, огонь! – прозвучала команда.

Со всех сторон началась такая пальбы, что уши заложило сразу же. Валя заранее поставил переключатель огня на одиночный и, особо не целясь, нажал на спусковой крючок. Куда улетела первая пуля, было совершено неинтересно, в этом упражнении его роль заключалась в создании видимости. Вслед за первой пулей полетела вторая, секунд через тридцать. Третью пулю в «белый свет как в копеечку» Валя отправил последним, чтобы проверяющие видели и слышали, что он тоже активно участвует в процессе. В результате взвод наколотил восемьдесят три процента и Луговой счастливо щурился как кот на сметану. Впрочем, радость его была недолгой. Стоило только Валентину вылезти из окопа и попасться на глаза взводного, как вся радость Андрея Константиновича улетучилась без следа. Следующее упражнение индивидуальная стрельба, там патроны другому не отдашь.

– Как глаз? – с надеждой спросил он Валентина.

– Также.

– Плохо! Значит, поступим так, – заговорщицки произнес он. – Вспоминай, как я тебе объяснял, какой глаз у тебя ведущий, а какой ведомый.

– Это про палец и сосну? – уточнил на всякий случай Валя.

– Да. Выйдешь на огневой рубеж, ложись, как все, автомат у правого плеча. Когда номер мишени тебе скажут, например, восьмая, то ты целься правым глазом в девятую мишень. Понял меня, в девятую? Принцип понятен?

– Нет, – честно ответил курсант.

– Да что же ты в один день отупел сразу, надо будет тебя в больницу свозить, похоже, ты башку стряс основательно, – вздохнул Луговой. – Если честно, то я и сам не уверен, что получится, – начал объяснять он. – Чисто теоретически, когда ты целишься правым глазом, то забираешь немного левее, поэтому если попробовать целится в соседнюю правую мишень, то попадать ты должен в левую. Понял теперь?

– Да, – ответил ошарашенный Валя.

– Конечно, надо было бы проверить эту теорию, но ты, идиот, именно в «проверку» окосел неожиданно, – продолжил старлей. – С другой стороны, левым глазом ты сегодня даже в полную луну промажешь, а так хоть какой-то шанс есть.

Сказать, что Валентин был потрясен услышанным, значит ничего не сказать. Как можно, стреляя в правую мишень, попадать в левую – бред полный. Но в единственном Луговой был прав, это был шанс. Подошла очередь Валентина выдвигаться на огневой рубеж. Разместившись за упором как все, Валентин почувствовал себя неудобно, за два месяца, он уже привык стрелять с левой руки и теперь чувствовал себя не в своей тарелке.

– Матвеев, мишень номер четыре!

– Есть! – прокричал Валентин, прицеливаясь по пятой.

– Огонь! – прозвучала команда.

Совершенно не уверенный в результате, Валя на выдохе нажал на спуск. Желая, чтобы этот позор быстрее окончился, он быстрее обычного отстрелял оставшиеся два патрона, честно целясь в пятую вместо четвертой мишени. Предоставив оружие к осмотру и поставив после на предохранитель, Валя встал на ноги.

– Товарищ капитан, разрешите мне к мишеням пройти? – услышал за спиной голос Лугового Валя.

– Что так? – спросил командир роты.

– Надоело на месте стоять, – слукавил Андрей Константинович.

Валентин готов был провалиться на месте, лишь бы не идти к мишеням. Он очень явственно представил, как командир роты начнет обзывать его бестолочью и дебилом. С опущенной головой Валентин брел по полю, не разглядывая, как обычно, издалека мишени, тем самым пытаясь оттянуть минуту своего позора. Ему было так стыдно, что он даже не замечал боль в правой ноге. Дойдя до мишеней, Валя встал перед своей и долго не мог заставить себя поднять взгляд. Только когда он увидел сапоги офицеров, шагнувшие в его сторону от левого курсанта, стрелявшего по третьей мишени, он, заранее красный от стыда, поднял глаза на мишень и онемел. На зеленом поле мишени отчетливо были видны три пробоины от пуль. Валя завертел головой на третью и пятую соседские мишени, там тоже были пробоины. «Как такое вообще может быть? Это сон. Нет, это точно сотрясение и то, что сейчас происходит, галлюцинация. Может быть, Валя сейчас лежит без сознания на льду у спортзала, и все происходящее не более чем плод его бредовой фантазии».

– Не слышу доклад! – возвращая Валентина в действительность, прозвучал вопрос командира роты.

– Курсант Матвеев, – медленно начал говорить Валя и замолчал, пытаясь в уме сосчитать количество выбитых очков. Восьмерка плюс еще одна восьмерка и на самом краю шестеркой семерка или все-таки шестерка, нет, точно семерка…

– Двадцать три, оценка «отлично», – так и не сумев сложить цифры, услышал он за спиной голос Лугового. – Молодец. – Совершенно буднично произнес командир роты и шагнул к следующей мишени. Валентин повернулся к Андрею Константиновичу.