Крах

– Куда теперь? – откуда-то сбоку раздался голос Толстого.

– Домой наверно, – не оборачиваясь, ответил Валентин. – Надо домашних обрадовать проводами.

– Пока, –неожиданно быстро согласился Сергей, протягивая ладонь. – Звони завтра.

Все-таки вчерашние посиделки с предком до сих пор мучили друга.

Дома родители ждали сына. Понятно это было по их местоположению, все вопросы в семье решались на кухне. Зайдя в квартиру и обнаружив родителей за кухонным столом, Валентин, разувшись, присоединился к семейному совету.

– Ну, рассказывай, – начал отец.

– Да, собственно, нечего рассказывать, здоров, через две недели в субботу в шесть утра на автовокзале с вещами, – как можно спокойнее произнес Валентин. – Проводы, соответственно, в пятницу, служить буду два года, в каких войсках, не знаю, точно не флот. Фраза про флот больше была адресована матери, для нее было принципиально, два или три года она не увидит сына.

– Ну и хорошо, дался вам этот флот, – с облегчением произнесла мама.

– А на комиссию, зачем вызывали? – чувствуя, что сын не договаривает, спросил отец.

– Заключение хирурга потеряли, – максимально правдиво соврал сын.

Достаточно полные ответы сына поставили точку в дальнейших расспросах, и семья приступила к обсуждению проводов. Родственников планировалось человек пятнадцать-двадцать при условии, что иногородним разрешат въезд. С молодежью дела обстояли не так прозрачно. Точного количество предугадать не представлялась возможным, поэтому остановились на тридцати человеках плюс-минус, основываясь на опыте весенних проводов друзей Валентина. На круг получалось приблизительно пятьдесят человек, что привело маму в состояние легкого шока. Как разместить такую ораву в квартире, она реально не понимала. Немного посовещавшись, решили, что без помощи соседей не обойтись, и всей семьей отправились в тридцатую квартиру к Серебряковым. Тетя Нина и дядя Юра были давними друзьями родителей Валентина. Познакомились они одиннадцать лет назад, когда переезжали в этот дом, с тех пор их дружба переросла практически в родственные отношения. Все праздники и семейные торжества проходили вместе. Вадим, их сын, был на пять лет старше Валентина, несмотря на разницу в возрасте они дружили. Кстати, когда Вадим уходил в армию, то проблема с размещением его гостей тогда была решена как раз с помощью квартиры Матвеевых, и вот ситуация повторилась с точностью до наоборот. Соседи вполне предсказуемо встретили новость о проводах Валентина, тетя Нина заохала, дядя Юра обрадовался и потянул за рукав отца Валентина на кухню. Дальнейшие переговоры проходили без них. Валентин, собственно, тоже был не нужен, посидев для приличия пять минут с мамой и тетей Ниной он, ответив на дежурные вопросы, тихонечко улизнул на кухню. Схема помощи соседей выглядела просто. Родственников и взрослых гостей размещают в квартире Серебряковых, а молодежь и подростки будут провожать в квартире Матвеевых. На кухне переговоры мужчин уже успешно завершились, и главы семейств перешли к неофициальной части: нехитрая закуска в виде порезанного сала, соленых огурцов и кабачковой икры была тому подтверждением. Бутылку дядя Юра прятал за спиной, опасаясь конфискации.

– Как там? – спросил он вошедшего Валентина, держа левую руку за спиной.

– Болтают, – неопределенно ответил призывник.

– Пусть поболтают, – как будто разрешая, полушепотом, сказал хозяин.

В следующую секунду послышалось бульканье разливаемой водки. Первую рюмку мужчины выпили молча и быстро, только кивнув друг другу. Тут же налили по второй и одновременно потянулись за огурчиками. Синхронность их действий завораживала.

– Будешь? – кивнув на рюмки, спросил дядя Юра.

– Нет, спасибо.

– Войска то какие?

– Да не знает он ничего, – за сына ответил отец.

Оба подняли рюмки.

– Будем, – сказал хозяин стола тост.

– Ага, – поддержал его отец будущего солдата.

Валентин, убедившись, что это надолго, пошел домой, крикнув из коридора: «Мам, я ушел, тетя Нина до свидания». – «Ужин на столе», – услышал он в ответ.

День заканчивался, все вопроса были решены. Валентин, умывшись, почистил зубы, отметив при этом, что нужно поставить пломбу, которая вывалилась несколько недель назад, лег на диван. Думая о том, что же такое «Кремлевский полк», он незаметно для себя уснул. Сквозь сон Валя слышал, как вернулись родители с провожавшим их дядей Юрой, который громким шепотом подбадривал маму: «Наш оболтус отслужил, и ваш отслужит». Мама что-то тихо отвечала ему и, судя по звукам, выталкивала мужчин из коридора на кухню. Натянув на голову одеяло, Валя окончательно заснул.

Две следующие недели прошли в безделье и каких-то необязательных хлопотах о проводах. Родители взвалили всю организацию на себя, Валентину же осталось чисто физическая помощь: сходить туда-то, принести то-то. Мама посетила горисполком и, предъявив повестку сына, получила десять талонов на водку, тем самым закрыв вопрос с алкоголем. В стране шла антиалкогольная компания Горбачева. В Грузии вырубали виноградники, алкоголь продавали с одиннадцати часов, и только по талонам из расчета одна бутылка водки, две бутылки вина и по одной бутылке шампанского и коньяка в месяц на человека. Но, даже имея заветные талоны, за водкой еще нужно было отстоять огромную очередь, которая растягивалась на несколько сотен метров, и все винно-водочные магазины страны сразу получили прозвище «мавзолей» по аналогии с огромными очередями к усыпальнице вождя революции. Так как десять талонов отоварить в магазине одновременно все равно не получилось бы, то к выданным талонам прилагалась записка для заведующей магазина, что позволяло, обойдя всю очередь, напрямую обратиться к ней. Отец взял с собой в поход за водкой сына. Во-первых, десять бутылок надо было кому-то тащить, во-вторых, Валентин служил наглядным подтверждением записки и десяти талонов одновременно. Очередь стояла черно-серая, молчаливая и напряженно-злая. Чтобы избежать недовольства толпы, отец с сыном прошли через двор с другой стороны дома, в подвале которого находился магазин. У входа дежурили милиционеры. Драки и давка – постоянные спутники всех очередей, а за водкой тем более.

– Что это? – грозно спросил сержант у отца, глядя на протянутую бумагу.

– Это для заведующей.

– Разберемся, – разворачивая листок, буркнул он. Прочитав, сержант поднял взгляд на Валентина.

– Ты, что ли, призывник?

– Да!

– Один дотащишь?

– Да!

– Тогда ты за мной. А вы, – обращаясь к отцу, – здесь подождите.

Очередь неодобрительно взорвалась: «Куда?» – «Кто такой?» – «Он тут не стоял!» – «Что происходит, сержант?».

– Тихо! Молчать! – заорал сержант так, что Валентин невольно втянул голову в плечи, а отец призывника на всякий случай отошел подальше. – Че орем? Парню в армию завтра, – перекрывая гул толпы, крикнул милиционер.

– Ему завтра, а я уже, – рванув ворот куртки, закричал стоявший возле самой двери молодой парень, на груди под курткой сверкнула медаль за отвагу.

– Откуда? – спросил сержант у парня, кивая на медаль. – Афганистан? А что в очереди стоишь?

– Все стоят, и я стою, – застегивая куртку, ответил интернационалист.

– Отойди, – потянув за шиворот какого-то ханыгу, стоявшего первым у двери, сказал сержант. Мужик весь сжался и стал ниже ростом.

– Я тут стоял, – робко начал он причитать.

– Так и стой, кто тебя гонит, пройти дай, – повернувшись к афганцу, милиционер махнул рукой: – Пошли.

Внутри магазина сильно воняло кислятиной. Сдерживаемая двумя постовыми очередь была ровной и тихой. Любое нарушение тишины каралось изгнанием из очереди.

– Коля, выйди на улицу, успокой их, – кивнув на дверь, обратился милиционер к высокому старшине с резиновой дубинкой на поясе.

– Тихо мне тут! – направляясь к двери, сразу всем сказал старшина.

Следуя за сержантом вдоль очереди, Валентин спиной чувствовал тяжелые взгляды, направленные в их сторону. Дождавшись, когда очередной счастливец отойдет от кассы, сержант рукой остановил следующего.

– Подожди. Михалну позови, – обратился он к продавщице.

Очередь одновременно вздохнула, процесс явно затягивался.

– Что еще? – показавшись в проеме двери, окидывая взглядом зал, спросила плотная, ярко накрашенная женщина в белом халате, застегнутым на все пуговицы.

– Вот, – протянул ей листок милиционер.

Взглянула на листок, даже не читая содержимое.

– Началось… – произнесла заведующая. – Федя, ты сюда-то зачем его притащил? – как учительница в школе начала отчитывать она сержанта. – Они сейчас косяками пойдут, всех, что ли, без очереди пускать будешь, головой думать надо, революций мне только не хватало. К служебному их надо.

– Кого их-то?

– Не тупи, Федя, призыв начался, – как непослушному ребенку сказала она, скрываясь за дверью.

– Вот этот первый, – подтолкнув к кассе парня с медалью, восстановил свой авторитет перед очередью сержант. – На выход! – повернувшись, скомандовал он Валентину.

На улице очередь радостно взвыла, увидев пустые руки наглого призывника, статус-кво был сохранен, в бане и очереди за водкой все равны.

– Тебе за угол, к служебному входу, – протянув листок, шепотом сказал сержант Валентину. – Удачи.