Крапивник

— …а потом возьму в заложники и не отпущу, пока эти двое не поженятся, да? — съязвил мужчина.

— Дослушай. Девочка точно расскажет матери. Назовёт ей имя и адрес. Будь уверен, дальше Пацифика всё сделает сама.

— Великолепный план, Оливия, — с иронией покачал головой Аслан. — Просто обалденный, если я правильно понял. Надёжный, как мои часы.

— Что я, по-твоему, свою подругу не знаю?

— А я, видимо, не знаю своего друга, если должен верить в успех операции.

— Я и с ним с пелёнок знакома и точно тебе говорю — сработает.

На лице женщины застыло выражение непоколебимой уверенности. Аслан понимал, что это значит: идея засела в её голове намертво.

— Я не хочу в этом участвовать.

— Как хочешь. Скажи только, адрес и имя старика. Дальше я что-нибудь придумаю.

Аслан бросил взгляд на карманные часы, снова переставшие идти, и, прокляв мысленно день знакомства с этой женщиной, пошёл прочь от дома:

— Хорошего дня.

— А… Аслан! — такое поведение выбило из колеи. — Нерт! Ты это куда?

Тишина. Мужчина продолжал удаляться.

Надувшись, Оливия хмыкнула:

— Ну и ладно. Ты сказал достаточно.

Главы 2–5. Пацифика.

…

2. Пацифика.

…

Я крепче закрыла глаза, отказываясь верить, что на часах уже время подъёма, но минутная стрелка пересекла отметку «двенадцать» и фигурка птицы прощебетала восемь раз.

Утро ещё не началось, а я уже была, как выжатый лимон. Ни за что не встала бы с постели, если бы не необходимость отправиться в архив академии, где хранятся сведения о выпускниках, прошедших курсы педагогики. Нужно найти Луне учителя.

Выбравшись из-под одеяла, подошла к окну. Было тепло и солнечно, но, с учётом последних событий, лето подтверждало статус моего самого нелюбимого сезона.

На смену ночной рубашке пришло жёлтое домашнее платье со шнуровкой на передней части.

Я легла на пол, задвигая пальцы ног под шкаф. Никакие упражнения не хотелось выполнять, но такого цена хорошей формы, коей требуют работа и самооценка. Пришлось заставить себя выполнить подъём туловища из положения лёжа.

Поленившись выполнять более одного упражнения, села за туалетный столик и, заглянув в зеркало, заключила:

— Недосып тебя не красит, Пацифика.

Щелчком пальцев призвала синюю магическую энергию. Светящийся шарик, соединённый с ладонью тонкой синей «нитью» на миг завис в воздухе. Затем растянулся и свернулся в узор из двух сплетённых рун. Над ладонью произошёл маленький взрыв, вытянувший из окружающего воздуха водяной пар. Шарик воды размером с кулак, лёг в руки, не стремясь утечь.

Я без труда умылась парящей каплей и лёгким движением руки отправила её к окну.

Вода надавила на ручку форточки, открывая её. Влажный уличный воздух проник в комнату, а использованная вода разделилась на несколько капель поменьше и упала в цветочные горшки, в одном из которых рос острый перец.

Я взялась за расчёску. Мягкие каштановые волосы за бессонную ночь выбились из косы и теперь требовали укладки.

Справившись с причёской, застыла перед зеркалом, бездумно глядя на своё помятое отражение. Сонный разум не хотел работать.

Прямо возле головы в стекле отражалось второе лицо. Портрет мужа в чёрной раме, который я нарисовала в его день рождения. Незадолго до смерти.

— Не смотри на меня так, Роланд. Да, Луна не поступила. Это не конец света, — в который раз тяжелый вздох вырвался сам собой, хоть я и понимала, что портрет меня не слышит и уж тем более не осуждает.

Похлопав себя по щекам для бодрости, я, наконец, поднялась, закрыла окно и вышла из комнаты.

Подойдя к двери дочери, замешкалась.

Потерев виски, повернула ручку.

Луна сидела на полу. Перед моим появлением, она сунула что-то под кровать. Не хочет делится — её право. Я натянула улыбку.

— Уже не спишь или ещё не ложилась?

— Уже, — тихо ответила дочь.

Вид у неё был не лучше чем мой. Значит тоже плакала.

— По чашке кофе сейчас, а на ночь валерианки?

— Ага, — Луна оправила подол ночнушки. — А что на завтрак?

— А что ты хочешь?

— Не знаю.

— Тогда будем исходить из имеющихся продуктов. Или можем сходить в булочную. Возьмём, например, трубочку с заварным кремом?

— Нет, — она ковыряла пальцем ковёр.

— Не хочешь? А булочку?

— Не хочу.

Вот те на… это ж как эти преподаватели её запугали, что она от выпечки отказывается. Готова поспорить это всё та старуха, мадам Лониан. До чего скверная женщина! Ещё в мои годы её пора было уволить, в связи с тяжёлой стадией маразма.

Да, конечно, смерть Роланда — основная причина страха перед магией и волнения на экзамене, но учителя всё же оказывают огромное влияние на студентов. А тут в комиссии такая жаба.

Я присела рядом с Луной.

— Не переживай так. Знаешь, некоторые считают, что выпускники академии иногда преподают даже лучше, чем учителя академии.

Мои слова не возымели эффекта.

— Да и… не ты одна допускаешь промахи, — призналась я. — На четвёртом курсе меня чуть не отчислили. В последнюю попытку преподаватель меня чуть не за уши вытащил из этого болота.

Этими словами мне удалось привлечь внимание.

— Там, правда, была другая причина.

— Какая?

— Ну… был один мальчик, который мне нравился. Мы какое-то время встречались, а потом очень тяжело расстались. Я тогда совсем забросила учёбу. Но потом мне удалось со всем этим справиться и теперь я вполне неплохой маг воды. И у тебя всё получится.

— Ага, — Луна снова расстроилась.

— Ну ладно, пойдём завтракать.

С первого этажа вдруг донёсся звон дверного колокольчика. Кого принесло так не вовремя?

— Переодевайся и я тебя жду, — я чмокнула дочь и поспешила вниз.

Добравшись до двери и отомкнув замок, оказалась перед мальчиком-оборванцем лет десяти.

— Здравствуй.

— Я принёс вам записку, мадам.

— При встрече принято здороваться, — я полезла в ящик тумбочки — за бумажку ребёнок ждал монету.

— Я запомню, мадам, — мальчик неуклюже переминался с ноги на ногу. Из его кармана торчали ещё письма, ожидающие, когда их доставят адресатам.

— Хорошего дня, — медяк обменяла на листок.